Он бы и дальше стал нас уговаривать, склонять к следующему ребенку, но я тоже считал, что он очень уж торопится. Маринке хотя бы в норму придти надо. Но, если по-честному, то я понимал Ильича. Очень уж ему не нравились эмансипированные закидоны родной дочери и он всерьез полагал, что малые детки и забота о них выбьют у Маринки всю дурь. Считал, что это поможет ей измениться. Но я-то знал, что это не так. Моя супруга, хоть и смягчилась чуть-чуть, но это было временно. Уже вскоре после родов она мне сообщила, что не желает сидеть дома в четырех стенах, а хочет заняться каким-нибудь делом. И сообщила она мне это таким тоном, что мне стало понятно - ее остановит только локомотив.

   Вечером того же дня ко мне в кабинет, где я сидел и читал в тихом уединении докладные записки, зашел Савва. Уже хмельной, с красной рожей и слегка покачиваясь. Распахнул бесцеремонно дверь, ввалился в комнату.

   - А-а, Иваныч, вот ты где. А я тебя ищу, - заявил он, проходя к свободному креслу. Ухнул в него, едва не сломав, и блаженно вытянул ноги в сапогах.

   Я отложил бумаги в сторону.

   - Отдыхаешь? - риторически спросил я.

   - Ага, - ответил он и, наклонившись, стал с кряхтением стягивать с себя узкие сапоги. Отбросил их за кресло, распустил вонючие портянки и блаженно вытянул свои ходули, пошевеливая потными пальцами. Я лишь прикрыл глаза, гася в себе раздражение. Только встал и распахнул окно, впуская жаркий уличный воздух.

   - А ты разве в баню не идешь? - спросил я его.

   - Да что я бань что ли не видел? - возразил он. - Да и не грязный я, в субботу парился. А вот в душик бы твой сходил, это да. Мне батя много о нем рассказывал. Говорит чудная вещь. А еще ретирадная твоя мне очень понравилась. Дернешь за цепочку и все уплывает куда-то. Интересно.

   - Ну, так сходи, прими душ. Попробуй, какого это.

   Мне было неприятно с ним общаться. Слишком уж мы с ним различались. Вибрировали на разных частотах, если можно так сказать. Савва был нагл и напорист, шел напролом и не замечал препятствий. Мог без лишних сожалений подвинуть другого человека, не обращая внимания на то, что причинил тому некий вред. Со мной он общался так, словно я ему что-то должен. Все время со мной на понтах, все время пытается мне что-то доказать. Вроде мужику за тридцать лет, а ведет себя как подросток. Вот и сейчас, развалившись в кресле и шевеля вонючими пальцами, он нисколько не заботился о том, что мне это просто неприятно. Не нравилось мне нюхать его ноги. Зато вот с братом его, с Дмитрием, у нас наоборот сложились вполне себе дружеские отношения. Тот был не таким наглым и бесцеремонным. Умел слушать внимательно, входил в положение человека. Полная противоположность Савве. И мы с ним быстро нашли общий язык.

   - Слышь, Иваныч, - вдруг подал голос родственник, после того как я попытался вернуться к бумагам, - я чего пришел-то. Мне батя говорил, что ты у себя мотоциклы стал делать? Это правда?

   - Еще не начал, - сухо ответил я.

   - А батя сказал, что он уже видел один. Ты не врешь?

   - Когда это мог видеть? - удивился я и поднял голову.

   - А вот как с вокзала вышли, так и заметил. Мужик какой-то с золотыми зубами и в кожаном пиджаке им правил.

   - Странно, а не должен был видеть. Ты ничего не путаешь?

   - Не-а, батя твой значок знает, он его ни с чем не перепутает.

   - Какой значок? - отложив в сторону записку, спросил я.

   - Да который у тебя над проходной висит. "РЗ" в ромбе. Твое же?

   - Ну да, вроде мое, - ответил я и задумчиво уставился на Савву. - А мотоцикл-то какой был, сможешь описать?

   На мой вопрос Савва лишь забавно гоготнул:

   - Можно подумать, что у тебя их с десяток разных. А вообще я его не видел, это ты к бате иди. Его спрашивай.

   Вообще-то в том, что Ильич увидел наш мотоцикл, не было ничего странного. Вернее даже не мотоцикл, а наш мопед. Он уже месяц как продается и пока сделано всего полтора десятка экземпляров. И, по словам Попова, продажи стартовали весьма не плохо. Народ проявляет интерес к новинке. Оно и понятно, наш мопед отличается от конкурентов более совершенной конструкцией, а по цене они вполне схожи. Ну а тот, что видел тесть, скорее всего, был нашим опытным образцом, который в хвост и в гриву гоняли наши инженеры, испытывали его на прочность, выявляли слабые места. Ну а мужик с золотыми зубами это, скорее всего, был Валентин Пузеев, одетый в пошитую специально для таких демонтрационных выездов косуху с молнией наискось. Как мне говорили потом, наша пара мопед-водитель привлекали очень сильное внимание. Особенно засматривалась молодежь из пролетариев, подходили к технике, щупали, интересовались, удивлялись необычному виду мотоциклиста. Я еще и карболитовую каску армированную стальной проволокой и обтянутую черной кожей заставлял обязательно одевать, а Валентину вообще одну такую просто подарил. Чему он был несказанно рад и теперь, когда он приезжал на работу на своем велосипеде, на его голове красовалось наше новшество. Я, конечно, понимал, что защита получилась так себе, карболит слишком хрупок и тяжел для таких вещей, но все же это было лучше, чем ничего. Когда мы еще до ударопрочных пластиков дойдем?

   - Иваны-ыч, слышь, Иваныч, - оторвал меня от мыслей Савва. - Ты чего задумался? Слышь, я чего сказать хочу. Ты б подарил мне один такой, а? С тебя не убудет, а я перед соседями похвастаюсь.

   - А ты купи, чай не бедный, - усмехнулся я.

   - Не-е, дорого, - притворно скривился Савва, - ты мне лучше его подари. Да ездить научи.

   Ну, не нравится мне он и все тут! Его брату Дмитрию подарил бы не задумываясь, а вот этому наглецу совсем не хочется. И дело тут не в жлобстве.

   - Ага, и права тебе еще купи, - про себя вполголоса добавил я, но Савва, вопреки моим ожиданиям, вдруг расслышал:

   - Чего, какие права? Чего ты там бормочешь? Так что, Иваныч, подаришь мотоцикл али как?

   Я раздраженно вздохнул. Прикрыл глаза на секунду, мотнул головой, прогоняя поднимающеюся злость. Успокоился, а затем спросил:

   - А на кой он тебе вообще, Савва? Ты ж поди даже на велосипеде не умеешь, да? А тут такой агрегат! На нем же не просто так сел и поехал, там понимать надо как все работает. А ты в этом деле ни в зуб ногой. Так что нет, Савва, мотоцикл я тебе не подарю. Убьешься ведь, с меня потом тесть три шкуры спустит.

   Савва молчал. Хмурился недовольно, шевелил пальцами, злился. Я ожидал вспышки гнева, но, похоже, пронесло. Он усмехнулся и посмотрел прямо мне в глаза.

   - Ну, ладно, Иваныч, нет так нет, - подозрительно легко сдался он. - Да и по правде сказать, не понимаю я всю эту новую технику. Сложная она. Но знаешь, я тут подумал от бати отделиться. Денег у меня достаточно, чтобы сделать что-то свое, а вот куда их приложить я пока не решил. А у тебя кроме мотоциклов еще и велосипеды есть и замки хорошие. Так вот, может я буду в Москве твоими товарами торговать, а? А ты мне скидку по-родственному сделаешь. Что скажешь?

   Он не шутил и не издевался. Он выжидательно смотрел на меня, читал мои эмоции. А я..., а я призадумался. Хоть и не нравится мне Савва, но вот деловую хватку у него не отнять. Весь в отца, свою выгоду не упустит. Тот из крестьян сумел за какие-то два десятка лет соорудить свою собственную торговую империю и Савва, надо полагать, был не хуже отца. А потому может и вправду сделать его своим официальным московским представителем? Пусть продает нашу технику, обслуживает ее, ремонтирует. Вся нынешняя техника чрезвычайна капризна. Тот же мотоцикл, хоть и прост донельзя, а все же требует к себе повышенного внимания. И ломается тоже, а потому, основные деньги можно будет делать не столько на продаже техники, сколько на ее обслуживании и ремонте. А еще про гарантийный период надо бы подумать, а то мне кажется, что предложенные Поповым три месяца будут явно маловато. Хотя, конечно, с ним можно было согласиться, увеличенный гарантийный период для нас может влететь в копеечку. Но, зато выхлоп по обслуживанию может его с легкостью перекрыть. Надо только условия нашего союза как следует обдумать.