— Мисс Джесси, возможно, похоронная процессия — не самый хороший момент для разговоров о любви, но я настолько ею полон, что, боюсь, мне любой момент, любой фон покажется хорошим.

— Как всегда, порывистый, — прошептала она.

— Ты умеешь читать мысли в моих глазах, — сказал он, — думаю, что прочитала мои чувства к тебе.

— Нет, — мягко поддразнила она, — когда дело доходит до любви, я неграмотна. Так думает отец.

— Ты знаешь, что я сказал мистеру Николлету, вернувшись с музыкального вечера в Джорджтауне? Я сказал: «Я влюбился с первого взгляда». Когда ты ворвалась в комнату для приемов, возмущенная несправедливостью в отношении подруги, я сразу же понял, что со мной случилось что-то важное. Когда ты рассмеялась и от твоего смеха повеяло таким теплом, я понял, что моя жизнь будет бессодержательной, если я не буду всегда с тобой. Я думал только об одном: когда и где смогу встретить мисс Джесси. Я люблю тебя, — очень спокойно сказал он. — Я полюбил тебя с первого взгляда. Думаю, что ты также любишь меня.

Ее глаза заблестели.

— Разумеется, ты также веришь, что это сама судьба. Если бы мы оба обшарили весь мир, потратили годы на поиск мужчины и женщины, стремясь составить самую хорошую пару…

— Да, я верю в это, — нежно ответила она.

— Мистер Бентон прав, говоря, что я лейтенант без пенса в кармане и со скромной перспективой…

— Со скромной перспективой! У тебя самая блестящая перспектива по сравнению с любым молодым человеком в Америке, ты свершишь великие дела…

— Мы свершим их вместе, Джесси.

Она освободила свою руку из его рук, распрямилась, ее тело напряглось.

— Ты серьезно говоришь об этом? — спросила она. — Я должна предупредить: не могу жить без работы. Я не могу выйти замуж за мужчину, который не позволит мне работать бок о бок с ним на равных условиях в качестве партнера. Называй меня Энн Ройяль, если желаешь, моя мама называла меня так сотни раз, но я не феминистка, ты никогда не услышишь, чтобы я ратовала за равные права для женщин. Я верю, что самый высокий долг женщины в мире — быть хорошей женой, а хорошая жена должна стоять плечом к плечу с мужем и умом к уму. — Ее голос срывался. — Я должна иметь мужчину, который станет считаться с моим мнением, сделает меня своим доверенным лицом, не будет отталкивать меня потому, что я женщина, говорить мне: ступай в свет и наслаждайся.

Она расслабилась в кресле, но ее карие глаза все еще оставались напряженными.

— Я никогда не поставлю тебя в неловкое положение, Джон Фремонт. Мне не нужно снисхождение, особое внимание или публичная похвала. Я никогда не встану посреди улицы с папкой дел в руках так, что, увидев меня, друзья будут стараться скрыться в боковые улочки. Но я хочу помочь тебе, хочу внести свой небольшой вклад в твою работу, хочу расширить твои возможности совсем немножко, в меру своих способностей.

Джесси опустила глаза и сидела, взволнованно потирая свои маленькие ручки.

— Я все сказала. Надеюсь, что это не оттолкнуло тебя и ты не станешь думать, что я совсем невежественна.

Она взглянула на его лицо. Его глаза были закрыты, а лоб прочертили глубокие складки.

— Надеюсь, я вовсе не романтик в этих вещах, — сказала она. — Я понимаю, что, с точки зрения посторонних, сказанное мною нежелательно. Знаю, что большинство мужчин предпочитают забавную, очаровательную жену, рожающую детей и ведущую домашнее хозяйство, домоседку, ожидающую прихода мужа после работы. Растить детей, заботиться о здоровье домочадцев, содержать в мире и порядке дом, чтобы дети выросли хорошими людьми, — все это большая задача. Она достаточна для любой женщины. Но ты должен понять, лейтенант, что для меня этого недостаточно. Я дочь своего отца. Если бы я была мужчиной, то давно глубоко вникла бы в свою профессию. Поскольку я женщина, то должна проявить себя через своего мужа. Итак, я должна найти мужа, который позволит мне осуществить мои амбиции, позволит стать необходимой для его работы и жизни.

Медленно затихающая похоронная музыка все еще слышалась в комнате. Некоторые женщины у окна тихо плакали. Лейтенант Фремонт начал говорить.

— Я люблю тебя, Джесси, — произнес он. — Мне не нужна Энн Ройяль, но твое великолепие и очарование рассеивают мои опасения, Джесси, я буду всегда любить тебя, в этом ты можешь быть уверена. Я могу допустить ошибки, могу в чем-то подвести тебя, могу не оправдать твоих ожиданий, но я буду всегда любить тебя.

Искорка нежного изумления мелькнула в ее глазах, и она почувствовала подъем радостного настроения. Она не хотела, чтобы этот священный для нее момент, который навсегда останется в ее памяти, приобрел излишнюю серьезность, если не суровость.

— Говоришь, как истинный французский поэт, месье Фремон, — сказала она, подмигнув.

— Признаюсь, я писал тебе стихи. Плохие стихи, мисс Джесси, удивительно плохие, учитывая глубину моей любви.

— Я выхожу замуж не за поэта, лейтенант Фремонт, и не стану упрекать тебя за плохие стихи.

Его глаза затуманились из-за тех молниеносных перемен настроения, к которым она еще не привыкла.

— Ты не обязана принимать меня таким, каков я есть, — сурово сказал он. — Я подозреваемое лицо в этом деле. Ты наверняка понимаешь, что многим этот брак покажется браком по расчету. Быть зятем сенатора Бентона значит получить мощное подспорье в карьере. Ведь сенатор может использовать свое влияние в конгрессе и военном департаменте ради моего быстрого продвижения по службе, ради руководства экспедициями…

Джесси ответила с наигранной серьезностью:

— Да, конечно, но в таком случае, лейтенант Фремонт, ты понимаешь, что я слишком молода, чтобы осознавать свои поступки.

— Вполне! В шестнадцать лет ты безответственный ребенок.

— …Пройдет еще несколько лет, прежде чем я стану достаточно взрослой, чтобы принять решение.

Его мрачное настроение исчезло.

— Поскольку ты выходишь за меня замуж не как за поэта, — со страстью сказал он, — то в таком случае могу ли я надеяться, что выйдешь за меня как за второго лейтенанта Топографического корпуса?

— Не могу сказать. Ты должен обещать мне держать все в секрете до того, как я поговорю с отцом.

— Долго ли придется ждать? Простишь мне, если я окажусь нетерпеливым?

— Нам не придется ждать так долго, как ждал он. Мама отказывала ему на протяжении шести лет. Она говорила: «Я никогда не выйду замуж за рыжеволосого армейца и демократа». Отец отвечал: «Я не могу изменить цвет волос и всегда буду демократом, но я уйду из армии, я вступил в нее, чтобы побить англичан». И нам следует подождать удобного случая, чтобы сказать ему.

— Я буду держать нашу помолвку в секрете, — улыбнулся он, — какое чудесное слово «помолвка»! Моя дорогая Джесси, теперь мы помолвлены и всю свою жизнь будем вместе в интересах работы, для счастья и взаимной любви!

Похоронная процессия скрылась из виду. Лейтенант Фремонт подбросил дрова в камин, передвинул кресла от окна и удобно разместил гостей. Потеплело, косой дождь, поливавший Пенсильвания-авеню, казался красивым. Джон исчез на время и вернулся с мороженым на подносе, с французскими пирожками и русским самоваром. Он беспечно болтал, разливая чай.

«Боже мой, — думала Джесси, — неужели и мое счастье так же рвется наружу? Если это так, то через час о нашем секрете будет знать весь Вашингтон».

— Каким был похоронный кортеж? — спросила она бабушку.

— Я бы сказала: он выполнил свою цель, — ответила бабушка Макдоуэлл.

Проснувшись на следующее утро, она запела, а потом подумала, что могла бы рассказать отцу обо всем, что произошло, ведь при встрече с ним она не смогла бы скрыть свое счастливое настроение. Она надела голубое фланелевое платье, причесала волосы, завязала их лентой и спустилась вниз.

Едва она успела появиться за семейным столом, как вошли Джошиим и Джошаам, у каждого из них в руках было по два горшка с азалиями. Том Бентон посмотрел карточки, сопровождавшие цветы, не обратив внимания, что они адресованы миссис Бентон. Он положил нож и вилку, отодвинул в сторону котлету, с которой энергично расправлялся, и уставился на дочь.