…Упырь Свартхевди. Много откуда. Сейчас – из лесу…

- Свартхевди Лошадь, кричать мой – ответил ему я на общем, мобилизовав весь свой скудный лингвистический запас – Сын Бьерн Борода Полоски… Эээ… Как же будет «внук» на общем? Гарму под хвост все эти дурацкие дикарские наречия… Отец отца? Твою же ж мать… - Отец мой отца кричать Торвальд… Эээ… Большой рыба? Аааа, йотуново говно!

- Не ломай язык, нордман – прервал мои мучения старик, слова прекрасной речи людей благословенного Севера давались ему с натугой, но проще, чем мне «общий» - А теперь скажи мне еще раз, кто ты, откуда, и почему ты нам помог?

Женщина, а вернее, девушка, довольно, как оказалось, симпатичная, с русыми волосами, убранными под платок, тоненькой фигуркой и миловидным личиком, при звуках чужой для нее речи, раздавшейся из уст деда, недоуменно переводила взгляд с него на меня и обратно.

- Меня зовут Свартхевди Конь, сын Бьерна Полосатая Борода, внук Торвальда Трески. Помочь решил, потому, как недостойно многим нападать на одного. А откуда… Из дому я, да в лесу заблудился. Ты, кстати, как понял, что сын я Нурдланда?

- Помочь? – дед скептически хмыкнул - Я б и сам управился. Не смотри, что борода седая, сила в костях есть еще у старого Тома, чтобы кучку детишек разогнать. А как понял… Демонов этих ваших поминать – Гарма да йотунов, наш человек зря не будет. И оберег с молотком на шею одевать тоже – он показал на бронзовый символ Мьелльнира, висевший у меня на шее.

- Мудрость при тебе, старик. Но не поможет тебе сила, от стрелы в горло. Там – я махнул рукой в примерном направлении – Лежит лучник, а вот это – показываю ему трофейный лук – У него забрал. Но скажи мне, почтенный, откуда ты знаешь язык моей Родины? И нет ли поблизости моих земляков? И где мы находимся?

- Это ты долго блуждал-то, Свартхевди Конь – дед, убедившись в моей незлобивости, оглоблю кинул на телегу, и обстоятельно принялся отвечать – Здесь, и на многие сотни миль вокруг земли королевства Ория, владения барона Вильгельма. Земляков твоих в нашей деревне нет, и в Дубках нет, откуда мы возвращаемся, а в баронстве вообще… Не знаю. Насчет языка – я ведь не всегда был знахарем – дед тяжело вздохнул - Когда-то и меня вела дорога приключений, а потом мне прострелили колено, в одной из стычек... – он немного помолчал - Но, вижу, что помощь твоя пригодилась, глядишь, и действительно, меня бы подкололи стрелой, как гуся, а Анну снасильничали, или с собой утащили бы. Он подошел к валяющемуся на брюхе чернявому, перевернул его на спину, и пощупал шею – Живой, говнюк, - пробормотал дед. Помоги-ка погрузить их на телегу – это он мне – Не стоит их тут оставлять, а то волки порвут. Довезу до деревни, сдам старосте, да судить их будем. Виру с родни спросим, а не дадут – так страже баронской отдадим – королевские рудники да каменоломни завсегда людишек требуют.

Видать, какие-то дедовы знакомые? Я бы их тут и оставил – порвут – такова их значит судьба. Или дорезал – ни к чему врагов плодить (так отец учил).

- Воля твоя, дед. Но, скажи, далеко ли твоя деревня? Смогу в ней на постой остановиться, и дорого ли возьмут за это? И есть ли у вас кузнец?

- Найдется – дед сноровисто связал разбойникам руки их же поясами, потом взял чернявого одной рукой за штаны, а второй за ворот рубахи, крякнул, и закинул в телегу – У меня остановишься. А о плате за постой сговоримся, недорого возьму.

На том и ударили по рукам.

Я же вернулся в лес, но не за мешком (пусть лежит пока под корягой, заплатить есть чем, а вернуться за ним всегда успею) а за верной своей дубиной, что пойдет на топорище, и за незадачливым лучником. Ну и рубаху прихватить, и онучи, и пояс, и все остальное трофейное барахло. Лучник лежал там, где я его оставил, а на его телесах паслись тучные стада комаров.

До деревни деда, именуемой местными «Прилучина», было еще прилично, и мы разговорились. Я старался больше спрашивать, да слушать внимательно, что дед мне поведает, в точности, как поучают древние саги:

Гость осторожный,

дом посетивший,

безмолвно внимает —

чутко слушать

и зорко смотреть

мудрый стремится.*

Выяснить удалось немало: славное королевство Ория выхода к морю не имело, и граничило с несколькими княжествами и союзом вольных городов. Ну а с этой стороны – с Гиблыми Топями, что скрывались за небольшой полоской леса. Миль с десяток – Том сказал – до границ топей отсюда. И, эдак, хитренько прищурившись, все допытывался, из какого я отряда. А я никак не мог взять в толк, что он имеет в виду, пока дед, в раздражении сплюнув, не спросил в лоб.

- Ты, нордман, честно скажи – в топи лазил? И не один ведь? Скажи уж честно – шли в руины, нарвались на нежить, и сгинули твои товарищи. Нешто я непонятливый совсем? Ты не держи старого Тома за дурака, будь ласков! Так докуда добраться успели? Сторожевые посты-то старые уж все обобраны до ржавого гвоздя, по мертвому лесу шарились, или дальше пошли?

- Эээ…

- Тяжко с тобой. Ну, сам посуди: вылез ты откуда-то голый да безоружный – он кивнул на дубину и дернул меня за рукав рубахи, что была мне велика, зато вполне впору голозадому стрельцу (он уже очнулся, и чтоб заткнуть фонтан сквернословия, пришлось затолкать ему в пасть его же онуч). Один, не местный, и на торговца не похож, и не ездят по этой дороге торговцы, и разбойников тут нет – дед взглянул на сложенное в кучку воинство – Не было, то есть. А отсюда пешим ходом либо до Прилучины, либо до Дубков только добраться можно, так вот, с Дубков намедни два отряда ушло, старые кости поворошить, да с Прилучины не так давно один. Так вот ты и получаешься у нас кто?

- Кто?

- Конь в… В… С дубьем. Говори уж, с кем ходил, да чей отряд в болотах головы сложил. Не Ланса ли Хромого? Он мне денег должен остался, за снадобья.

- Не понимаю, о чем ты, Том.

- Охохо… Не веришь ты людям – дед молча пожевал губами – Хотя, может, и прав, что не веришь – время такое, что никому нельзя верить. Кто без специальной королевской грамоты в Гиблые Топи лазает, тому без суда рудники светят. Но мы закон не нарушаем, не так ли? – дед хитро мне подмигнул.

- Вроде того.

Девушка, не понимавшая ни слова, откровенно скучала, а я украдкой, на нее косился. И, откровенно говоря, немного давил на нее, внушал интерес и симпатию, – а что, девка симпатичная, а я уж со счета сбился, сколько дней девы не знал. Не сильно, нет, так, по капельке.

- Так ты, дед, за постой-то что попросишь? – поднял я все же интересующую меня тему, а то сомневаюсь, хватит ли мне того, что в кошеле, чтоб и на снаряжение, и на оружие, и на ночлег с питанием, и не придется ли за заначкой возвращаться, да потрошить ее.

- В благодарность за помощь, денег с тебя не возьму, да у тебя, небось, и взять то нечего? А пока живешь у меня, по хозяйству поможешь. Согласен? – он дождался моего кивка, и продолжил - Или, может, делать что умеешь, а не только мечом махать? Если добрый плотник или гончар, так найдем дело, Прилучина – деревня большая, еще и денег заработаешь, хоть на одежку по размеру тебе.

- Плотничать не тем топором учен (не то, чтобы я совсем не умел – но душа к такому делу не лежит). Да и не по мне это – в пастухи или плотники.

- Хех - усмехнулся дед – В пастухи… Кто ж чужаку скотину-то доверит? Пастух у нас – человек уважаемый, не то, что у вас, рыбоедов, и человек со стороны им быть никак не может.

- Травы я знаю, могу зелья варить, настои всякие. В болезнях разбираюсь.

- Понятно – протянул старик – Травы, значит… На-ко, глянь – он порылся в одном из мешков, лежащем в телеге, и вынул оттуда связку сена – Что это?

- По-нашему – Жабья трава, по-вашему – не знаю. Как основа для зелий используется.