Сомнений больше не было и хотя любая, более разумная и менее самонадеянная особа несколько усомнилась бы, как ей удалось свести с ума молодого человека, твердя ему о добродетели? Но леди Софи, искренне считая себя неотразимой, об этом не задумалась. С началом вдовства леди Радстон пришлось отказаться от многих атрибутов своего положения. В их числе была и карета, ибо содержать лошадей было теперь не по карману. Она решила нанять на этот вечер экипаж, но по зрелом размышлении решила наведаться к влюбленному юноше под покровом темноты пешком и утром мистер Тэлбот получил записку от неизвестной особы, известившей его, что его навестят около одиннадцати вечера.

  Получив это известие, Вивьен вызвал лакея. Ему действительно кое-что нужно было сделать по поручению матери.

   - Брук, вы поедете сейчас к двоюродному брату моей матери, мистеру Форинту, он очень тяжело болен, и осведомитесь о его самочувствии.

   Лакей уехал. Вивьен же поторопился известить Лоренса о грядущем визите леди Радстон, и Иствуд тут же отправил приглашение Салливану и Лавертону и, так как никто из них не был никуда приглашён, оба они вечером обещали быть в гостиной Иствуда.

  Между тем, вернулся Брук.

   - Вы спросили, как себя чувствует несчастный мистер Форинт?

   - Да, мистер Тэлбот.

   - Хорошо, можете идти. До утра вы свободны, - и игнорируя удивленный взгляд лакея, занялся подготовкой к ожидаемому визиту. Брук все же сообщил хозяину, что самочувствие мистера Форинта просто ужасно, по мнению врача, надежды нет никакой. О, чёрт, он забыл осведомиться об этом. Мистер Тэлбот нервничал. До здоровья мистера Форинта ему не было никакого дела, но приличие есть приличие. Торопливо бросив сочувственное 'да-да, всё это прискорбно', мистер Тэлбот выпроводил лакея за дверь, повторив, что до утра тот свободен.

   Взгляд Брука ему не понравился.

  ...Лоренс, время от времени подходя к окну, внимательно вглядывался в окно дома мистера Тэлбота, которое оставалось закрытым. Неужели план дружка провалился? Задумано всё было неплохо. На ратуше пробило половину двенадцатого, пошёл мелкий дождь, и фонари проезжающих карет отражались в лужах размытыми цветными пятнами. Неожиданно, как раз тогда, когда мистер Иствуд хотел предложить гостям перекинуться в картишки, он вдруг заметил, как тяжелые портьеры на окне Вивьена раздвинулись, его лицо на миг показалось в оконном провале - и створки окна тоже распахнулись. Неужели?

  Лоренс незамедлительно вспомнил о больном друге, предложив Джону и Сирилу отправиться к Вивьену. Там они перекинутся в карты, чем скрасят больному томительные часы недуга. Не поздно ли, спросил мистер Лавертон, но Лоренс разубедил его - вчера он заходил к другу в это же время - тот не спал. Они миновали Площадь Ратуши, и Лоренс без стука отворил дверь. Лакея, как и обещал мистер Тэлбот, не было. Но перед домом не было и экипажа. Да полно, тут ли она?

  Мистер Лавертон и мистер Салливан поднимались за ним, на пороге спальни Вивьена, прислушавшись, мистер Иствуд чуть помедлил. Ему показалось, он услышал негромкий разговор, и он, пропуская вперед мистера Лавертона и мистера Салливана, распахнул пред ними дверь и с мягкими словами: 'А вот и мы, дружище, пришли навестить больного...', вошёл последним. Лоренс до конца не верил, что план Вивьена удастся, но кто знает?

   От двери мистер Иствуд сразу на всякий случай отскочил к трюмо, - и правильно сделал. Раздался истошный женский визг, леди Радстон фурией пронеслась по комнате, едва не сбив с ног мистера Салливана и наступив на ногу мистеру Лавертону. Сам мистер Тэлбот был озабочен только тем, чтобы в момент посещения друзей ненароком опуститься в кресло, незаметно убрав со стола и опустив в карман халата бриллианты матери в алом бархатном футляре. В связи с тем, что предусмотрительный Вивьен, раздевая леди Софию, засунул её платье глубоко за полог кровати, найти его ей не удалось, она схватила с кровати покрывало, и ринулась вон из спальни. Трудно сказать, что чувствовали при этом мистер Лавертон и мистер Салливан, но у мистера Лоренса Иствуда хватило ума несколько наигранно засмеяться, извиниться за вторжение и даже шутливо попенять больному, что от подобного врачевания, что и говорить, проходят все болезни...

  Сам Вивьен Тэлбот тоже явно чувствовал себя неловко. Право, господа, неловко вышло... Но, может быть, им и вправду, перекинуться в картишки? Но джентльмены решили откланяться, - каким бы не было самочувствие больного, сейчас ему самое время отдохнуть. Мистер Тэлбот был огорчён таким решением, но не мог перечить друзьям, проводив их к выходу и подмигнув напоследок Лоренсу. Тот понял и кивнул.

  Мистер Иствуд быстро догнал друзей и полностью разделил их возмущение подобной безнравственностью молодой вдовы. Подумать только, придти ночью к мужчине!

   - Ваш Тэлбот тоже хорош, Иствуд, сказаться больным и принимать женщин!

  Но Лоренс, как истинный друг, встал на защиту реноме приятеля.

   - Полно, Салливан. Есть вещи, о которых неудобно говорить, но если влюблённая дама врывается среди ночи в спальню к джентльмену, выгнать её - это не поступок истинного джентльмена. Тут уж приходится... хочешь, ни хочешь... но... быть джентльменом.

  К мистеру Салливану леди в спальню среди ночи никогда не врывались, и эта мысль была для него новой. Сирил глубоко задумался.

   - Но поведение вдовицы, конечно, не лезет ни в какие ворота. Как можно? Настолько забыть женский стыд и скромность? - продолжал между тем возмущённый мистер Иствуд. - Интересно, что скажет по этому поводу такая вдумчивая, высоконравственная особа, как миссис Лавертон, а, Джон? Мне кажется, она не может не осудить подобные поступки.

  Джон Лавертон кивнул, конечно, мать всегда осуждает безнравственность.

   - А что скажет общество? - не унимался Лоренс, - воистину, в какие времена живём? Все попирается - честь, совесть, женская скромность! - У порога своего дома он откланялся, внимательно поглядев вслед уходящим, после чего, помедлив несколько минут на своём пороге, снова перешёл через площадь и постучался к приятелю.

  Вивьен, уже убравший в шкатулку, где хранились драгоценности матери, бриллианты, в панике бегства, естественно, забытые вдовой, о чём он специально, как уже было сказано, позаботился, теперь был доволен и лучился счастьем. Даже удивительно, как гладко всё сошло - как по нотам. Но бабёнка в постели оказалась совсем неплоха, Тэлбот ожидал худшего. Поломалась для виду, а потом всё было в лучшем виде. Но как Лавертон, как Салливан? Можно ли рассчитывать, что к завтрашнему дню новость распространится? У Лоренса на этот счёт не было никаких сомнений - даже если Сирил и Джон по каким-то странным причинам замолчат происшествие, чего ждать отнюдь не приходится - ему-то молчать с какой стати? Разве он не возмущён? Чёртова распутница, Мессалина! Такие падшие женщины не должны иметь доступ в общество приличных, порядочных людей!

  Вивьен Тэлбот, хотя слушал артистичные разглагольствования мистера Иствуда с улыбкой, попросил его умерить пыл - и выпить шампанского. Шипучее вино весело искрилось и пенилось в бокалах, и оба с удовольствием выпили за успех. Выкурив по сигаре, решили пойти к Иствуду, - поужинать. Оба проголодались.

  ...Наивное возмущение мистера Салливана и искренний рассказ мистера Джона Лавертона, действительно, молниеносно распространили новости в свете. Умный мистер Иствуд всячески избегал разговоров об этом, не зная, как джентльмену вообще говорить о подобном, но когда его просили подтверждения слов мистера Лавертона и мистера Салливана, Лоренс нехотя - а куда деваться? - был вынужден подтвердить справедливость их рассказа.

   Услышав о распутстве леди Радстон, мистер Монтэгю пожал плечами, мистер Шелдон глубоко вздохнул, молодые особы, краснея, шушукались. Мисс Иствуд странно побледнела и поторопилась подойти к Энн Гилмор. Кора испугалась, увидя лицо подруги. Энн всё поняла. В последнее время ей казалось, что мистер Тэлбот наконец-то заметил её и увлёкся, он часто приглашал её танцевать, был любезен и мил. У неё появились надежды. Но теперь оказалось, что всё это делалось для отвода глаз, для прикрытия постыдной связи мистера Тэлбота с леди Радстон...