Отряхнув пуховик от грязи, вспомнила его слова о здоровье. Вспомнила. Застыла. Поняла, о каком именно здоровье он говорил. Посмотрела на него снизу вверх, стараясь не особо поднимать лицо, поскольку его рост превышал мой на целую голову. Сердце остановилось ещё раз, когда наши взгляды столкнулись. Покраснела. Сильно. Очень сильно. Повернулась, и стала спускаться по лестнице.

— О, Боже, дай мне терпение сейчас с этой девочкой, — тихо взмолилась директор, и я это услышала.

Снова изменила курс по направлению к дверям школы, при этом опустив голову. Проходя мимо них, Инна Олеговна остановила за локоть и прошептала на ухо:

— Заходишь и ждёшь меня в вестибюле.

Дверь закрылась, а я пулей метнулась к окну, где взглядом провожала Кирилла Александровича. Кстати, надо потом узнать у Ани ни этот ли тот самый её знакомый, который согласился мне помочь?! А то ж странное совпадение имён! А если этот? У меня же есть его номер телефона! О-хо-хо. От радости стала прыгать. В этот же момент повернулся следователь и посмотрел прямо на то окно, в котором прыгала довольная я. И при следующем прыжке села на корточки и не высовывалась больше. Стыдно-то как.

— Ишь ты! У всей школы траур, а она радуется. Не совестно, а? — проговорил за моей спиной наш старый добрый охранник.

Ох, совестно, дядь Паш, ещё как совестно, но что поделать, если я очарована таким умным и красивым следователем, с которым при любых обстоятельствах у меня никогда ничего не сложится. Хоть порадуюсь личной мимолетной встрече. Надо было автограф попросить. Эх, проворонила этот момент.

— А с чего это вдруг у школы траур? — выглядываю из-за подоконника, чтобы убедиться, что за мной больше не следят.

Странное ощущение, слежку устроила вроде я, а обвиняю его.

— Ка-а-ак!? — возопил охранник. — Ты не знаешь!?

— Не-а, — встаю полностью, и смотрю на седовласого мужчину в форме.

— Детей сожгли заживо, прямо перед центральными воротами в школу.

— Детей? — мой голос дрогнул, представив себе ужасающую картину. — Кто? Из какого класса? Как сожгли? — начинает набирать оборот мой гнев.

— Две девочки и один мальчик год назад были у нас выпускниками, а остальные из другой школы, — он зажмурил глаза, подавляя слёзы. Для дядь Паши мы все были его детками, и переживал за каждого из нас как за родных. — Шесть трупов, представляешь? Сначала их оглушили, а потом заживо сожгли, чтобы не могли кричать.

— Дядь Паш, а когда это произошло? — чувствую, как холодеет моё тело, вспоминая, что Милана — огненная жрица, и именно ей было поручено «разобраться» с ребятами.

— В пятницу, во время школьной дискотеки. Точнее после неё. Я выходил последним и, обойдя всю территорию, никого не было. Закрыл и боковые ворота и центральные, а после пошёл со спокойной душой домой, — он отвернулся и направился к своему столику, где вёл записи.

Всё-таки эмоции у старика взяли вверх.

Дальше не было смысла его расспрашивать, и без того стало всё ясно. Преступление, многочисленное убийство за один раз, за которое во многих странах каралось смертью. Ужас и паника охватили, потому что теперь страшно от того, с каким именно человеком я раньше дружила. Интересно, как она вообще спит после всего этого!? Теперь понятно, что здесь делает сам Орлов.

Послышался звук открывающейся и закрывающейся двери, а затем вполне обычный и даже уставший голос Инны Олеговны:

— Зачем пришла? Я же дала указание всем классным руководителям оповестить о трауре.

— Извините, не знала. Телефон сломался, — вру, потому что звонка никакого не было, а как оповещает наша классуха это отдельная история, но я не доносчик.

Сначала звонит максимум пяти ученикам, а дальше они своим друзьям, кто с кем общается. Только вот это Ксюшина заслуга, что не сказала мне за те два часа, что ревела в трубку.

— Сегодня похороны в обед. Следователя прислали аж из самого Санкт-Петербурга! — женская ладонь, подёргиваясь, взмыла вверх, обозначая насколько тяжко преступление, раз не доверили местным органам его расследовать. — В городе маньяк завёлся, я уже два дня на нервах, и ещё ты являешься и сбиваешь с ног уважаемого человека, приехавшего сегодня ночью и сразу взявшись за дело.

— Он крепкий, выстоял мой натиск, — тихо буркнула в ответ, ковыряя носком ботинка пол.

— Орлова! — вот теперь узнаю её, потому что серьёзность в голосе вернулась. — Что с тобой происходит? В последнее время твоё поведение оставляет желать лучшего! Что это ты за сцену устроила на лестнице?

— Какую сцену? — не понимаю, о чём она говорит.

— Мало того, что не реагировала на слова директора, так открыто съедала его глазами. Ещё и отказала в помощи! Бесстыжая. В каком свете ты меня выставила, Орлова! Лучше о поступлении в институт думай, а не о мужчинах гораздо старше тебя. Кстати, куда документы подаешь? — и всё это говорилось на одной высокой ноте, что и не сразу поняла адресованного мне вопроса.

— В питерский юридический, — тихий ответ и опустила взгляд в пол.

Минута молчания, а затем последовал тяжёлый выдох, и после директор спокойно произнесла:

— Замечательно.

Она догадалась, куда именно собираюсь поступать, и елейным голосом спросила:

— А в какой именно?

— Инна Олеговна, я думаю только об учёбе, правда! — ответ был быстрым.

— Я жду.

— Так получилось, я не виновата! Сначала выбрала учебное заведение, а потом его сделали куратором, — продолжала говорить быстро, также не поднимая взгляда.

— Уйди с глаз моих, — взвыла директор, и направилась в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. — Учёба начинается в четверг, потому что эти три дня следствие будет изучать всю нашу школу и территорию на предмет установления следов.

А вот теперь и вовсе не до шуток. Что, если они найдут следы моей крови, и повесят на меня убийство, хотя являюсь потерпевшей, правда, чуть меньше, чем они. Не сказать, что в тот момент я не думала об их смертях, но не таким жестоким способом. Справедливости хотела за гнусный поступок, так сказать глаз за глаз, а не извращённого убийства новоиспеченного маньяка по имени Милана.

Выхожу из школы и иду к центральным воротам, на которых уже висел замок, но всё равно продолжила путь. Перед ними, со стороны улицы, имелся кривой большой чёрный выжженный круг. Запах тел ещё присутствовал, и последовал мой рвотный рефлекс вперемешку с видением.

Вижу, как Милана с сумасшедшей и предвкушающей улыбкой матёрого убийцы складывает бессознательные тела в одну кучу, а затем с помощью щелчка пальцев они возгораются. Весь мой завтрак выходил наружу с такой силой, что пришлось упасть на колени, а картинки продолжают всплывать. Кровь, чей-то крик, показалось, что кто-то ещё двигался. Моя бывшая подруга смеётся, а в её глазах горит безумие, и пламя, словно ловя нотки настроения своей жрицы, поглощает с большим аппетитом ребят. Меня трясёт, а из желудка уже выходит только одна вода, так как всё, что могло, осталось на снегу.

Плачу. Во что я вообще ввязалась?! Дура! Трижды дура! Надо было Влада слушать, и ничего не произошло бы!

— На, возьми, — мужская ладонь протягивает мне платок в сине-белую клетку.

Вытираю им рот, и снова желудок стянуло спазмом, и уже даже не вода пошла. Жёлтые пятна также отвратительно украсили белый снег, который выпал за выходные.

— Вставай, — всё тот же мой неизвестный помощник, — у меня в машине вода.

Я не смогла встать, поскольку меня словно клонило к земле с новой силой, что-то удерживало в таком состоянии, а видения стали повторяться, и запах сгоревших тел не выходил из носа, проникая ядом в мой организм.

— Алина, — мягкий мужской голос, который я не слышала уже более месяца. — Это послание для тебя оставила жрица Огня. Иными словами — это чистой воды магия. Я не могу тебя насильно увести отсюда, поскольку она связала тебя стихийными узами, которые способны закреплять и разрывать только вы, жрицы, — он снова потянул меня. — Ну же, моя хорошая, постарайся.

И только поняв, как сильно я теперь ненавижу Милану, мне удалось вырваться из этого круговорота отвращения. Но сил не осталось, чтобы полностью держаться на ногах, и, придерживая меня, мы направились к машине.

Уже находясь на переднем пассажирском сидении и придя в норму, я осознала насколько вообще глупая и наивная.