Он умолк. Его взгляд блуждал по комнате, и Морган вдруг понял, что чувствовал этот человек. Этот скромный, невзрачный дом был его, большинство мебели Черрингтон сделал сам, даже эти стены, пол, крыша были созданы им, и он не хотел снова лишиться всего из-за ссоры, в которой не участвовал.

- Линдейл... Какая его сторона? - спросил Морган, стремясь переменить тему разговора.

- Линдейл? - мистер Черрингтон задумался, сосредоточенно раскуривая трубку. - Линдейл - фигура загадочная. Никогда не знаешь, чего от него ждать. Содержит бордель, но ведет себя как джентльмен, с дамами особенно. Он не любит янки, но терпит людей и с "Ленивой М", и из Сван-вэлли и без всякой заминки вышвыривает из салуна драчунов, к какому бы лагерю они не принадлежали, поэтому в его заведении крупных побоищ не бывает: даже самые отчаянные сорвиголовы ведут себя там, как мышки. Он старается казаться нейтральным, и это можно объяснить жаждой наживы, но по вечерам играет с маршаллом в покер, частенько возвращая ему проигрыши и угощая бесплатным виски, как говорят. А наш "служитель закона" на содержании у Макклахана, босса "Ленивой М"... Если дело дойдет до драки, я не берусь предсказать, чью сторону возьмет Линдейл. У меня от него мурашки по спине бегут: от этого человека смертью за милю пахнет.

Морган вынул из кармана готовую самокрутку и закурил, откинув свой добротно сделанный стул к стене.

- Вам не следует бояться меня, мистер Черрингтон. Я не причиню вам неприятностей: завтра на рассвете я уеду, и мы больше никогда не встретимся. Я вас понимаю: неприятно, когда в доме, где живут ваши дети, витает запах смерти.

Слабый шорох юбок удержал слова, которые хотел сказать мистер Черрингтон, чтобы загладить свою бестактность по отношению к гостю - в конце концов, он тоже человек. Эти слова застыли навсегда, оставшись не выслушанными. Миссис Черрингтон появилась в дверях, неся блюдо с яблочным пирогом, при виде которого у Моргана потекли слюни: горячим, с золотой корочкой, нарезанным крупными белыми пористыми кусками, источающими тонкие струйки ароматного пара. За матерью вошла Жаклин с подносом, на котором стоял старый сервиз, потом появились и Мари с Люсьеном. Все члены семьи заняли места за столом, и мистер Черрингтон прочел молитву. И вот, сидя в этой теплой и уютной, хотя и небольшой гостиной, Морган впервые за многие годы с той ночи, когда на его шее затянулась петля, почувствовал себя в безопасности. Это было новое, приятное ощущение - просто сидеть здесь, есть пирог, запивая его крепким горячим кофе, глядеть на сонных детей, ерзавших за столом, на малышку Мари, спящую у отца на коленях с куском пирога в руке... Просто сидеть молча и слушать разговоры о ценах, о новом пальто для Люсьена, о том, что до весны не подвезти новых товаров, потому что перевал "Кроличьи уши" обледенел, а скоро его вообще завалит снегом, но на складе при лавке товаров полно и можно всю зиму продавать что угодно в любом количестве, и так далее, и тому подобное...

Время остановилось: не надо было никуда спешить, и вечер тянулся, тянулся... Но, случайно взглянув на часы с кукушкой, висящие над комодом, Морган увидел, что время не замерло окончательно, и в его душе разлилась горечь, отравившая все. Достав из кармана фляжку, он исподтишка начал разбавлять кофе виски, и, по мере того, как доля горячительного в этом напитке неуклонно возрастала, все вокруг затуманилось и время снова остановилось. Ему всегда хватало нескольких стаканов, чтобы слегка захмелеть. Контуры предметов становились все бледнее и бледнее, пока не растворились совсем. Голова, да и все тело стали невесомыми, он чувствовал, что обрел, наконец, свой мир Абсолютной свободы, о котором они с Джеком мечтали, что поднимается над землей и летит к звездам... Выше, выше...

Морган Джуннайт спал на стуле, неестественно запрокинув голову и сжимая пустую фляжку в безвольно свесившейся руке.

* * *

Громкий стук в дверь отозвался противным звоном в ноющей голове; застонав, Морган перевернулся и попытался разлепить опухшие веки, а когда это удалось, снова их сомкнул. Стук повторился - на этот раз громче и продолжительнее; где-то в дальнем углу сознания зашевелилось понимание того, что стучат в дверь его комнаты. Рванувшись с постели, Морган, быстро задвинув изнутри засов, взгромоздился на табурет, шаря рукой по верху шкафа. Миссис Черрингтон предупредила его, что заперла его оружие в нижнем ящике. "Вот оно!" Он схватил ключ и хрипло крикнув:

- Одну минуту! - рванулся к нужному ящику. Замок не поддавался; в дверь опять постучали, и Морган крикнул первое, что ему пришло в голову:

- Я не могу найти брюки!

Он налег на замок, и ключ внезапно провернулся со скрипом. Выдвинув ящик рывком, Морган схватил пояс с револьвером и, защелкнув пряжку на бедрах, огляделся. "Кстати, о брюках, где они?.."

... Когда дверь, наконец, отворилась, он увидел Уилберна, одетого в строгий черный костюм и еще нескольких человек, одетых так же у него за спиной, и у него почему-то заболел шрам на горле, а пришельцы узрели неряшливо одетого, потирающего шею человека с утренней щетиной, без шляпы, сапог и рубашки, но при брюках и револьвере. Облокотившись на косяк и, невероятным усилием удерживая глаза открытыми, Морган думал, что они почему-либо хотят его линчевать, хотя ведут себя подозрительно спокойно, а еще о том, что ни его, да и вообще ничего, кроме нескольких грамм свинца они не получат. Небрежно положив руку на револьвер, он взвел курок.

- Полегче, мистер, - Уилберн поднял руку, но в глазах его сверкнул страх. - Мы только хотим с Вами поговорить...

- Чего надо? - Морган не хотел грубить, но в его хрипловатом голосе послышалась угроза.

- Тут вот какое дело... - осторожно начал Уилберн. - Сегодня ночью на наше мирное поселение опять был совершен набег. Негодяи не осмелились напасть на нас открыто, потому что везде были наши патрули, но они угнали весь наш скот. Как вы, должно быть, слышали, у нас одно общее стадо, не большое, конечно, но без него нам будет сложно пережить зиму... У нас много женщин с детьми, мистер Джуннайт...

Здесь был какой-то подвох, Морган чувствовал это нутром, но никак не мог понять, где именно.

- Что вы ответите нам, мистер Джуннайт? Люди мы бедные, но, сложив все наши скудные сбережения, сумеем предложить достойную оплату ваших услуг. Я принес задаток - четверть суммы. - Уилберн подобострастно ухмылялся; все существо Моргана восставало против этого предложения и сладенькой улыбки, его сопровождавшей, но вдруг через тупую боль, парализовавшую мозг, пробилась мысль, перекрывшая все и в одну секунду решившая дело. "Я не успел отблагодарить миссис Джоунз за то, что она сделала для меня, я не успел ее защитить, но я могу помочь другим людям, ее соседям, быть может, ее друзьям".

- Я буду работать на вас, - сказал Джуннайт и добавил в приступе великодушия. - Если у меня будет крыша над головой на всю зиму, еда и патроны, мне хватит вашего задатка. - Морган помолчал, собираясь с мыслями. - У меня есть еще кое-какие дела в городе, улажу их и приеду в Сван-вэлли.

- Договорились, - Уилберн протянул Моргану тихо звякнувший мешочек. Этот тип не скрывал своей радости - разве что руки не потирал, пятясь в прихожую.

- До вечера, - сказал Морган и, закрыв дверь, привалился к ней спиной, запустив в волосы пальцы. Что-то в этой ситуации было знакомо, что-то отвратительно мерзкое... Ну, по крайней мере, это - повод покинуть гостеприимный кров и не причинять более беспокойства доброй женщине. "Чересчур доброй", - подумал Морган. Мистер Черрингтон прав: не годиться, когда дети растут рядом с человеком, от которого "смертью за милю пахнет..." Морган раскрыл мешочек и высыпал на ладонь немного золотого песка, несколько серебряных монет и сложенные вдвое бумажки: всего около ста долларов. Сложив деньги обратно, Джуннайт бросил его на стул и, вытащив из-под кровати седельные сумки, принялся набивать их своими пожитками; в сердце будто иголка застряла. Запихивая кожаный мешочек Уилберна в свои мешки, он подумал, что с удовольствием бы нашел тысячу предлогов, чтобы остаться подольше, даже платил бы за постой, но он не имел на это права. Даже оставить деньги он не мог - это оскорбило бы хороших людей, следующих Закону Запада, гарантирующего гостеприимство любому человеку, даже ганфайтеру без будущего. Натянув сапоги и рубашку, повязав шейный платок, Морган перекинул туго набитые седельные сумки через руку и, взяв шляпу со спинки кровати, обернулся, бросив через плечо последний взгляд на комнату. Взявшись за ручку двери, он все еще медлил: мебель и даже стены этого дома казались ему такими близкими и знакомыми, будто он родился и вырос здесь и никогда не знал другой жизни. Бесконечные секунды летели галопом, Морган зажмурился и сказав тихо: "прощай", открыл дверь и быстро вышел в прихожую. Натянув куртку, стрелок протер глаза и, стараясь не думать, вышел на улицу. Морозный воздух щипал кожу, выжигая все мысли; колючий ветер налетал порывами, гоня перед собой снежные стены. Морган ни разу не обернулся, пока не достиг платной конюшни. Уже внутри он прижался лицом к теплому боку кобылы, вдыхая знакомый запах сена и конского пота. Лошадка тихо заржала и ткнулась носом Моргану в плечо, когда он повесил на крючок в стойле седельные сумки, переложив часть денег в карман.