Глава 10. Знахарь. Завещание

Когда они приехали в гостинцу, Ника закрылась в душе, сначала она стирала, забрызганные кровью вперемешку с остатками мозгов вещи. Потом мылась, она шоркала себя мочалкой до красноты, ей все казалось, что эта дрянь не смывается. А потом просто плакала под шум воды. Могла и без этого обойтись, ведь Седой слишком хорошо ее изучил и знал, что именно она делает.

Наконец ему это надоело. Он подошел и постучал.

— Выходи надо поговорить.

— Никуда я не пойду!

— Тогда я выломаю дверь, и тебе все равно придется со мной говорить, но мы уже будет должны Алине за ремонт двери.

— Сейчас выйду. — обиженно буркнула Ника.

Они уселись на кровать.

— Успокоилась? — спросил Седой, глядя в ее красные от слез глаза.

— Нет. — надулась Ника. — Как ты можешь быть таким бесчувственным.

— Легко. Просто я, который любит тебя, и я который заботится о тебе, это немного разные люди. И если их не разделять, то ничего хорошего не выйдет. Ведь в этом мире забота равно научить выживать. Поэтому мне приходится переступать через свои чувства и быть жестким. Если я буду сдувать с тебя пылинки, вскоре мне придется сдувать их с твоей могилки. Поэтому завтра мы снова поедем на полигон, и ты будешь стрелять в бегущего мертвяка из мелкашки, пока не научишься попадать.

— Я туда больше не вернусь! — скрестила руки и демонстративно отвернулась, уткнувшись в подушку.

— Послушай, меня, — Седой рыком поднял ее за плечи и развернул к себе, — пока ты балласт, что не умеет себя защитить ни от людей, ни от зараженных. То есть ты не только не сможешь помочь в случае чего, но и подставишь меня и всех, кто будет рядом. Если не хочешь, чтоб я из-за тебя погиб, тебе придется взять себя в руки и задавить в себе маленькую девочку, что ссытся в кровать, потому что до туалета в темноте страшно идти. Я хочу, чтобы ты поняла, я не виню тебя в беспомощности, я желаю, чтоб ты взяла за это ответственность. Вина — это то, кто виноват. А ответственность — кто будет все исправлять. На этом у меня все, проревешься, спускайся вниз, пойдем к знахарю. Узнаем, чем нас Улей одарил. Я пока за кроссовками схожу.

Спустя полчаса Седой вернулся в гостиницу в новых кроссовках, Ника ждала его на ресепшене и о чем-то трепалась с Алиной. Седой занес ботинки в номер, а когда спустился, Ника уже стояла у мотоцикла.

— Хочешь попробовать прокатиться? — спросил он. — По глазам вижу, что хочешь, но боишься. Не переживай, я подстрахую.

Седой топнул, и мотоцикл послушно загудел. Он обхватил руки Ники лежащие на руле своими руками

— Давай аккуратненько поехали.

Ника слишком резко отпустила сцепление и слишком медленно добавляла газ, двигатель не набрал оборотов и заглох.

— Ничего страшного, давай еще разок.

В этот раз девушка тронулась более уверенно, и они медленно поехали на площадь. Подъехали к крыльцу над которым висела вывеска с красноречивой надписью «Знахарь». Седой дернул на себя ручку двери.

— Ну наконец-то. — поднявшись из-за стола и протянув руку для рукопожатия, сказал высокий молодой мужчина в серых брюках, белой кофте и прямоугольных очках. — Меня кстати Данте звать, сокращенно от дантист. Я вас уже заждался.

— Да ладно? — не поверил Седой.

— Прохладно. Ваша четверка фанить начала еще до того, как вы к КПП подъехали.

— А поподробней. Неужели все знахари в стабе почувствовали наше присутствие? — Седой старательно прятал за любопытством насторожённость, ему совсем не нравилось, что кто-то может вычислить местоположение его и Ники.

— Не все, только я. Я особый знахарь. Понимаешь, мы все немного различаемся, не бывает в природе двух абсолютно одинаковых знахарей или ксеров. Какие-то различия есть у каждого. Кто-то лучше раны заживляет, кто-то в умениях помогает. И ксеров тоже, кто-то лучше свинец копирует, кто-то порох и так далее. У знахарей есть что-то вроде школ, типа как у художников. Знаешь, импрессионизм там, классицизм всякий. Так и у нас. Если взять, например, 5 художников и попросить нарисовать их один и тот же пейзаж, то в итоге ты получишь 5 совершенно разных картин. Все видят одно и то же, но по-своему. Вот и у меня есть такая особенность, помимо всего прочего, я вижу ментальную связь крестного и крестника. Такая маленькая голубая ниточка, что протягивается от одного к другому или просто болтается, если один из пары погиб. У кого-то из них собирается целая паутина. А у твоего крестного, Крестного, там такая нить, что по ней группа пьяных канатоходцев спокойно пройдет. А вы еще и все рядом все были. Я такие вещи чую сразу.

— Впечатляет. Тогда тебе вопрос, а людей через тебя искать не пытаются в таком случае.

— Нет. Я таких сразу лесом шлю, я тут вроде как на довольствии сижу. Если какие-то серьезные проблемы меня дергают как штатного знахаря, так что меня особо к ногтю не прижмёшь.

— А если само начальство попросит?

— Да зачем меня дергать, они от меня могут разве что узнать, жив человек или нет. У меня ведь очень огранённый радиус действия в плане определения местоположения. Для этого сенсы есть, они в сто раз эффективнее.

— Тогда еще вопрос, мне тут Крестный сказал, что не знает, жив его крестный или нет, чего он у тебя не спросит?

— А это уже не ко мне вопрос. Боится наверно правду узнать.

— Наверно. — согласился Седой. — Ну так скажи мне, в чем сила брат?

— В правде. — заулыбался знахарь. — Ну а вообще проверить надо, я отсюда кроме вашей ментальной связи нихрена не разберу. Давай ты первый. — он указал Седому на кресло на вроде тех что бывают в парикмахерских. Пару раз топнул ногой, поднял Седого так, чтоб его виски оказались на высоте вытянутых рук Данте.

— Так и на что жалуемся?

— Сон плохой. Точнее очень даже хороший, никогда так хорошо не спал. Но проблема в том, что делаю я это всего по два часа, а то и меньше и чувствую себя при этом прекрасно.

Данте хмыкнул, подышал в ладони, встал сзади Седого и приложил указательный и средний пальцы к его вискам.

— Странно. — сказал сам себе Данте. — Ну хотя…

— Доктор, я умираю?

— Прекрати паясничать, тут и так черт ногу сломит, а за одно и мозг. Не голова, а паутина из пентаграмм, хрен что поймешь. Дайка живца из шкафа, тут без ста грамм не разобраться будет. — последнее предложение он адресовал уже Нике.

Спустя пятнадцать минут Данте сидел за столом и что-то строчил в блокнот, делая паузы на то, чтоб погрызть верхушку ручки. Закончив, он громко захлопнул блокнот и сказал:

— Значит так, если я все правильно понял, то ты у нас везунчик. Твоему мозгу требуется гораздо меньше времени, чтоб вывести все продукты деятельности. Сколько ты этой ночью поспал?

— Полтора часа.

— В будущем это время должно еще больше сократиться. Либо вообще тебе не понадобится сон, либо будешь дремать минут по пятнадцать в день. Слышал, что у самых запущенных квазов такая история. Но дальше больше, твой мозг сильнее чем мой оказывает сопротивление внешним факторам. Например, я попытался тебя усыпить, есть у меня такой полезный в нашем деле дар. Меня даже в Анестезиолога хотели перекрестить, ну звучит стремно. Но как видишь, на тебя это не подействовало, хотя ты в этот момент зевнул. В теории тебя даже нимфы без твоего разрешения под контроль взять не смогут. Если конечно будешь развивать умение.

В смысле без разрешения?

— Ну это же дар, а почти все дары можно выключать и включать. То есть со временем, если захочешь, ты сможешь даже спать нормально. Или наоборот спать раз в неделю и больше не ложиться. Просто тебе нужно потренироваться. Представь, что когда ты закрываешь глаза и глубоко вдыхаешь, ты как бы выключаешь тумблер и прибор, что не дает тебе спать, отключается.

— Круто! — заулыбался во весь рот Седой. Сбылась его мечта. Ему всегда не хватало времени, и вот теперь у него появилась его на треть больше чем у всех остальных людей. «Воистину Улей щедр на дары» — подумал Седой. В семнадцать лет он прочитал книгу Джека Керуака «В дороге» и испытал, что называется катарсис. С тех пор Седой так остро чувствовал ход времени. Он взглянул на себя, словно сорокалетний мужик, что оборачивается на свою жизнь и спрашивает себя, а на что я ее потратил. Тогда он вступил в эту неравную гонку со временем. С каждым годом набирая все больший багаж уловок для борьбы с ним. Он все старался ускорить, даже ролики на ютубе смотрел строго ускоренными на максимум. Если он делал, какую-то механическую работу, по типу ходьбы или приготовления пищи, то всегда включал аудиокнигу, причем ускоренную в три раза. Приложений ускоряющих еще быстрее он так и не нашел. И все равно всех этих приемов было мало. И вот теперь ему выпал карт-бланш — бессмертие в купе с бессонницей. Теперь он не согласился бы покинуть Улей, даже если б внешники предложили ему портал обратно в его мир.