— Их окрестить надо.

— Надо. — тяжело вздохнул Крестный. — Вот ты и крести. Ты мое правило знаешь.

— Знаю, но ведь меня крестил. А они чем хуже?

Крестный снова шумно выдохнул и пристально посмотрел сначала на Андрея потом на Нику.

— Я крещенный, мужики. — решил вмешаться Андрей.

— Старое имя остается в старом мире. Считай это приметой переросшей в правило. Здесь с тобой дел никто иметь не будет, если узнают, что ты Андрей. Женщинам проще, они сами себе имя выбирают.

— Ага, а потом ходят Анжелины да Кейтлин, хотя сама сзади Клава, а спереди Галинка. — заржал Тафгай.

— Ну ты давай не хвастай, кто там и как, спереди да сзади. Не в баре все-таки.

— Не буду я ничего менять. — снова насупилась Ника.

— Тебе и не обязательно, — успокоил ее Крестный. — Никто и не поймет, что ты не перекрещенная. Главное помалкивать об этом.

— А в чем со мной тогда проблема?

— Понимаешь, Андрей, я не самый типичный рейдер. Если я крещу новичка, то я его потом как бы под свою опеку беру, обучаю всему, пока он на ноги не встанет. Улей это понимает и принимает, год я уже новеньких не встречал. Смекаешь?

— Тафгай твой крестник? — догадался Андрей.

— Да, птенец что задержался в гнезде. — сказав это, Крестный улыбнулся впервые с момента их знакомства.

— Потому-то ты и Крестный?

— Да. Это меня уже перекрестили, такое бывает, но редко. Когда в человеке изменения произошли.

— Ага, знаю я одного такого. Звали его Лютый, ну один в один его описывало. Вернулся он как-то из рейда еле живой и голый. С тех пор окрестили его Адамом.

— Не спроста все это. — сказал сам себе Крестный. — Ну да ладно, видать пора, Улей так решил. Отныне имя тебе Седой. Пусть Улей примет новое дитя. — На этих словах Крестный откупорил фляжку с живчиком, отпил и передал ее Тафгаю.

— За тебя, братишка по улью и за тебя сестренка. — Тафгай отсалютовал им обоим фляжкой и передал ее Седому.

— За новую жизнь под небом Улья. — Отхлебнув сказал Седой и посмотрел куда-то на потолок, словно именно там было то небо.

Ника взяла в руки фляжку, понюхав по детски сморщила носик, отхлебнула чуть чуть живчика, закашлялась и тут же запила его чаем.

— За то, чтоб привыкнуть к этому мерзкому вкусу.

Мужики дружно заржали. А Андрей, который теперь Седой, облегченно выдохнул. Живчик она все-таки отхлебнула, значит, не все так плохо, как он предполагал.