Глава 8

Сердце Нины было не на месте. Уже полдня её одолевала какая-то необъяснимая тревога.

— Ох! — вздыхала она, хватаясь за сердце. — Что мне так нехорошо?

В час дня, когда она собиралась идти на обед, ей позвонили из школы и сообщили, что Есению отвезли в больницу.

— Что с ней случилось, — испугагалась она.

— Она потеряла сознание и упала. Врач скорой помощи сам не смог поставить ей диагноз. Поэтому отвёз в больницу, чтобы там её обследовали.

Нина узнала, в какую больницу отвезли дочь, и поехала туда на такси. Есения лежала в палате приёмного отделения, находилась в сознании, но отрешённая от всего. Мать пропустили к ней.

— Доченька, что с тобой случилось? — бросилась Нина к ней.

— Не знаю, — холодно ответила та.

— У тебя что-нибудь болит?

— Нет.

— Может быть, кружится голова?

— Нет.

Нина Павловна вышла из палаты и направилась в ординаторскую. Постучав в дверь, она толкнула её и спросила:

— Могу я узнать, какой диагноз поставили Федосеевой Есении?

— Вы её мама? — спросил врач.

— Да.

— Был у неё какой-то обморок. С чем он связан, я сказать не могу. Может быть, перенервничала на уроке. Сейчас у неё удовлетворительное состояние. Все анализы в норме. Давление и ЭКГ — тоже. Можете забрать её домой.

Нина Павловна вернулась в палату к дочери.

— Сейчас поедем домой. Подожди минуточку, я поймаю такси и вернусь за тобой. Ты точно себя нормально чувствуешь?

— А тебе что, десять раз надо повторять?

Так она никогда ни с кем не разговаривала. Нина не стала заострять на этом внимания, списав грубость дочери на перенесённый обморок. Когда они приехали домой, то обнаружили, что дверь квартиры не заперта на замок. Дома никого не было.

— Что за дела? — вспылила Нина. — Куда это Аделаиду Семёновну унесло?

Она прошла по всей квартире.

— Иди сюда, смотри! — крикнула она дочери.

Но та никак не отреагировала на зов матери. Спокойно прошла в свою комнату и легла на кровать. Нина подошла к ней.

— Есения, представляешь, в том месте стены, в которое уходили звуки капели, разорваны обои. А под ними находится тайник. Я вот что там обнаружила.

Мать показала свидетельство о рождении Валерия и документ, подтверждающий перемену его фамилии. Но Есения не обращала на Нину внимания.

— Тут ещё какая-то вырезка из газеты лежит, — пробормотала Нина и прочла её название: «Кража в православном храме».

Мать надела очки, покрутила её в руках, прочитала и задумчиво произнесла:

— Интересно, зачем Валерий хранил статью о том, как кто-то ночью проник в православный храм, вскрыл ковчег с мощами святого и похитил указующий перст от его десницы?

Она снова посмотрела на тайник в стене.

— Кто его вскрыл? А главное — зачем? Не для того же, чтобы показать нам, где папа спрятал свои документы об изменении фамилии. Наверняка здесь было что-то ещё.

— Ты замолчишь хоть на минуту? — повысила Есения голос на мать.

Нина не выдержала подобного тона дочери и жёстко спросила:

— Что это ты себе позволяешь? Забыла, с кем разговариваешь?

Есения встала с кровати, подошла к матери почти вплотную и прорычала:

— Замолчи!

В этот момент между ними появился и повис в воздухе дымчатый шарик.

— Пошёл вон отсюда! — злобно ударила по нему Есения.

Шарик подпрыгнул к потолку и начал разрастаться, как маленькая тучка, напоминающая тело человека. Внутри этой тучки стали появляться и исчезать огненные проблески, послышался раскатистый звук, похожий на звук рассыпавшихся по полу бус или дроби.

— Убирайся! — снова замахнулась на тучку Есения.

Та отлетела немного назад и мгновенно бросилась на Есению, исчезнув в её теле.

— Доченька! — закричала Нина и вцепилась в Есению, боясь, что та упадёт.

Нину трясло от ужаса. Она не знала, что делать. Вцепившись в девочку, она стала её трясти, словно желая изгнать из неё эту жуткую тучу.

Но девочка одним движением руки отодвинула мать в сторону и уставилась на неё взглядом усопшего мужа.

Нина, как подкошенная рухнула на пол. Она лежала с открытыми глазами, бледная, ничего не соображая. Есения не бросилась ей помогать, а спокойно ушла в свою комнату. Постепенно Нина начала приходить в себя. Потом кое-как поднялась и села на диван.

Когда сознание полностью вернулось, и она вспомнила, что произошло, в комнате дочерей послышались шаги. Из неё вышла Есения, прошла по коридору и направилась к матери. В руке она держала вырезку из газеты.

— Ты должна найти, то, что похитили из тайника, — мужским голосом произнесла дочь.

— Возможно, там больше ничего и не было, — ответила Нина, с опаской посматривая на неё.

— Было, — твёрдо сказала она, вложив в руку матери вырезку из газеты.

— Если ты так в этом уверена, то тогда скажи, что из него украли?

— Это придётся узнать тебе самой, иначе пожалеешь, что родилась на свет.

Нина Павловна опустила глаза.

— Что же делать с Есенией? — в замешательстве думала она. — Девочка явно не в себе.

Дочь словно прочитала её мысли.

— Смотри, не наделай глупостей и не сдай меня в психушку! Время дорого! Я тебе больше ничего не скажу.

Нина Павловна надеялась, что её свекровь вернётся домой.

— Возможно, она по какой-то важной причине ушла из квартиры, и забыла запереть дверь, — подумала она.

Вскоре в прихожей раздался звонок. Нина бросилась к двери. За ней стояла Ева. Она вернулась из института. Мать рассказала ей всё о том, что произошло с Есенией в школе, об её поведении и о вскрытом тайнике. Показала отцовские документы, обнаруженные в стене и вырезку из газеты.

— Мистика какая-то, — небрежно бросила та, усмехнувшись, и пошла в свою комнату.

На кровати мирно посапывала Есения. Ева открыла платяной шкаф, переоделась и тоже прилегла на свою кровать. Есения открыла глаза, подтянулась и произнесла:

— Привет! Как учёба? Успешно ли грызёшь гранит науки?

— С переменным успехом, — ответила Ева, отметив про себя, что такая манера разговора прежде была не свойственна Есении, а скорее — отцу. — А с тобой, что случилось в школе? Мама сказала, что тебя увозили в больницу после обморока.

— Было такое. Припала слегка лицом к полу, но сейчас уже всё нормально.

— А почему ты маме грубила, обидела её?

— Она сама виновата.

— И в чём же была её вина?

— Не проявила должного внимания к телу мужа на похоронах.

— Что ты имеешь в виду?

— Она не освободила его руки и ноги от пут.

— Каких ещё пут? Что ты несёшь? Совсем свихнулась?

— Тех самых, которыми были связаны его руки и ноги. Перед погребением их надо было снять.

Ева поднялась и села на кровати, с удивлением глядя на сестру.

— Еська, что-то ты после обморока слишком много умничать стала? Может, ещё раз припадёшь, чтобы вернуться в своё нормальное состояние?

— Ладно, замнём, — грубо оборвала разговор Есения и отвернулась от сестры.