Пентауров на следующее же утро после приключившегося с ним недоразумения в Рыбном укатил в Питер.

Там его по-прежнему видали в среде золотой молодежи, ожидавшей по ресторанам государственных должностей, и когда Степана Владимировича спрашивали, отчего он так скоро вернулся из имения, он поводил с небрежным видом плечом и отвечал:

— Что мне там было сидеть? Привел все в порядок и вернулся!

Маремьян вольную не получил, да и не добивался: очень уж он стал заботиться об управлении Баграмовым, неизвестно кому больше приносившим доходу — барину или ему, приказчику.

Помирился он и с Тихоном, несмотря на два зуба, вышибленные тем ему в беседке.

Встретились они впервые после происшествия в какой-то компании, и Тихон пояснил Маремьяну, что все обстояло именно так, как следовало.

— Вы, Маремьян Василич, серчать бросьте! — сказал он ему. — Нонче я вам в морду заехал, завтра вы мне — дело житейское: обижаться на это нечего!

Рязань по-прежнему продолжала питаться событиями, и первым, очередным, был спектакль, нежданно-негаданно устроенный двумя пожилыми особами — сестрами Зяблицыными на Большой улице. Они напали на гулявшего в аристократическое время Арефия Петровича, отколотили его зонтиками и гнали, молотя ими, пустившегося удирать беглеца от Мясницкой до моста.

После победы они торжественно возвратились домой со шляпками на боку и со сломанными зонтиками, висевшими в виде плетей-трехвосток.

Клавдия Алексеевна с брызгавшими из нее слюной и восторгом объяснила это происшествие Елизавете Петровне тем, что Званцев позволил себе выразиться где-то о младшей Зяблицыной, что она старая, плешивая девка, помешавшаяся на женихах, чего никак не могли стерпеть даже такие мирные и благочестивые особы, как ее сестры.

— Любопытно, кто же им передал слова? — сказала Елизавета Петровна.

— Разумеется, я! — Клавдия Алексеевна с гордостью выпрямилась и указала на свою особу пальцем. — И нарочно это сделала. Я не забыла гадость, которую он позволил себе с Андреем Михайловичем!

Елизавета Петровна пригнула ее к себе за длинную шею и поцеловала.

— Вы истинный друг! — с чувством произнесла она.

— Но до чего интересно жить на свете! — воскликнула, отдав хозяйке столь же горячий поцелуй, Клавдия Алексеевна. — Подумайте только, дорогая: один женится, другого колотят! Умирать не надо!!

Португалия. Эшпиньо. Лето 1919 г.