Вчера был «о-ша-рашен», как говорят иностранцы. В интернете я – «чайник». Пару недель «шарюсь по полкам». На одном сайте увидел сотню фамилий «Марченко». И все – 110 написали по несколько книг. Даже есть полный тёзка. Его книгу приставили к моим двум – «Лесной пожар» и «Что-то не так». Вышли давно. До сих пор не могу понять, кто же ВЫ – мой читатель. Мужчины или милые женщины. Помогите. Если можно, пару строк. Пожелания и замечания.

В моих повестях – жизнь обыкновенных людей. Они страдают, любят, огорчаются. Критик заметил моему коллеге, которого я не знал тогда, что наши рассказы и повести отличаются от других авторов тем, что «одинаково пахнут» – своеобразны, будто бы мы, а это прекрасный поэт и прозаик Алексей Дудкин, открыли, не ведая того, новое литературное течение или направление. Я не понимаю, что за направление у нас с Алексеем. …Критику видней.

Говорю, как-то ему, дескать, Володя, Владимир Дмитриевич, какую-нибудь базу подведи под наше течение, а то ведь пишешь, и не знаешь о себе ничего. Знаете, что ответил Соколов, мол, когда умрёшь, тогда напишу, а то возгордишься, и не сможешь писать, как прежде. Может быть, он прав? …Прочитав, Вы определите, что за течение нас понесло к Вам, уважаемый читатель. Надеюсь на помощь. Заранее благодарю. С поклоном -

Владимир.

1 июня, 2010.

Степан тихо встал с кровати. Ориентируясь по фиолетовому свету окон, пошел на кухню. Неожиданно из детской комнаты послышался шепот:

– Папа, ты обещал. Если не получу за четверть ни одной тройки, возьмёшь на рыбалку.

– Возьму. …Сегодня зимно.

– Ты говорил, что сильный мороз тогда, когда стены трещат, а сегодня не трещали?

– Не слышал. Одевайся теплее. Мать не разбуди.

– Я – быстро, – пискнул Слава, надевая брюки.

Когда пришли на озеро, солнце поднялось над тайгой. Степан оглядел спины рыбаков, подставленные ветерку, торопливо зашагал к своему месту. Озеро огромно, у каждого любителя подлёдного лова своё место, огороженное комками снега, кусками льда. В посёлке Клюквинный считается дурным тоном – рыбачить из чужой лунки, ведь хозяин прикармливал окуней особенной привадой.

– Думал не придёшь, – сказал Иван Скадин, усаживаясь на деревянный сундучок с полозьями, когда обменялись рукопожатиями.

– С рыбаком подзадержались, – как можно непринуждённей сказал Степан. Не объяснять, что с трудом нашли третьи брюки Славе, а жена, притворившись спящей, не шевельнулась, даже когда они наливали в термос чай. Слава шел позади отца, не задавая вопросов, а их скопилось у него много, и каждый – требовал срочного ответа. Никодимов вынул ледобур из чехла, просверлил лунку для мальчика за льдиной. Сын уверенно готовил снасти, достал прикорм, насадил на крючок червя, а коробочку с наживкой спрятал под пальто, подпоясанное солдатским ремнём. Солнце поднималось, а температура понижалась.

– Папа, можно зимними блёснами летом рыбачить? – не выдержал мальчик.

– Можно, хотя и не совсем удобно, – ответил Степан, подновляя старую лунку. Слава старательно блеснил, заглядывая в круглое оконце, но у него никто не ловился. Даже не было ни одной поклёвки. Отец вытащил двух больших окуней. Они парили на снегу, словно выброшенные из костра головни. Слава не замечал, как над тайгой вспухал оранжевый шар, но почувствовал, что ноги начали мерзнуть. Он потоптался на месте, тоскливо посмотрел на увлеченного отца, на окуней, сел на раскладной стульчик и сменил наживку. Без результата. Бросил в лунку несколько мормышей из фанерного ящичка. Кто-то слабо зацепился за крючок, но рыба сошла. У отца тоже перестало клевать.

– Ты знаешь, почему у нас не берёт?

– Почему? – выдохнул мальчик клубок пара.

– Мы, брат, поторопились. Проходню забыли. Вот досада, забодай её комар. – Проговорил Никодимов озабоченно.

– Ты скажи, где она? Я хоть на шифоньер залезу.

– Это, сын, долго. Пока ты в посёлок сходишь, пока обратно, это сколько времени уйдёт.

– Может, у кого-нибудь есть? Я спрошу. – Предложил мальчик.

– Это верно. Сходи к дяде Ивану. Если не нужна, пусть на часок даст. Я ему в прошлое воскресение давал.

Из-за меня, – подумал мальчик, – отец заторопился. В другой раз я ему напомню. Большой, а забывчивый. Слава бежал по сухому шуршащему снегу, смотрел на красноватый шар и думал разные мысли. Около Скадина приличная кучка рыбы.

– Дявань, проходня не нужна больше? Дайте папе, – быстро проговорил мальчик, перебарывая стеснение. Скадин ответил не сразу. Опустив голову, заглядывал в лунку, будто увидел невесть что интересное. Наверно, ему жалко, раз молчит. Папа не жадовал.

– Берёзкину отдал, – раздражённо сказал Скадин, показывая в дальний конец озера. Ближних рыбаков Славик ещё мог узнать, а дальние – выглядели чёрными запятыми на белом сверкающем снегу. – Не туда смотришь. Второй слева от берега.

– Когда он приходил? – удивился мальчик. – Я никого не видел. К вам никто не подходил.

– Вас с батькой ещё не было, когда он примчался на рысях. Давай клянчить. Пришлось отдать.

Слава сначала шел, потом побежал. Хотел побыстрей принести отцу инструмент и помочь ловить рыбу. Не задерживаясь, здоровался с рыбаками, оглядывал трофеи. «Ничего, – успокаивал себя, – принесу проходню, наловим рыбы полный чемоданчик и рюкзак. Мама должна обрадоваться, она заведёт тесто, а они начистят рыбу для пирога. Придут бабушка с дедом, станут хвалить рыбаков и есть ароматный пирог. Он будет сидеть в зале, рисовать корабли и самолёты и гордиться собой, что не испугался такого мороза.

Небритый Берёзкин сидел на самодельном стульчике. Был не таким весёлым и добрым, когда прошлой осенью прокатил его и Толика Пичугина на комбайне «Енисей» до самого поля, где они ловили сусликов. Перед Берёзкиным лежало много мелких окуней, и даже щучка, похожая на палку. Узнав с чем пожаловал Слава, дядька оживился, ловко счистил с лесы наросший лёд и, широко улыбаясь щербатым ртом, сказал с огорчением и досадой.

– Раньше-то чего. Отдал, ёшкин свет. Знал бы, что твоему отцу понадобится, так придержал. Пришёл, – морда кислая – дай, да дай. У отца не клюёт? Плохо берёт?

– Совсем не берёт, – упавшим голосом проговорил Славик. Берёзкин вздохнул, полез в карман, вынул блестящий портсигар с тремя богатырями.

– Давай покурим.

– Нет. Мне рано ещё. Кому отдали? …Ну, проходню. – мальчик посмотрел в сторону, где едва заметно сидел отец.

– Я разве не сказал? Бежи до кума, – указал Берёзкин на высокую фигуру в тулупе. Этого Кума не любил и побаивался. Однажды с ребятами Слава прицепился к его саням крючком. Хотел прокатиться. Кум погрозил кнутом. Мальчишки успели отцепить крючки, а Слава не успел. Щеку ожгло, а губа занемела. Мальчики постарше стали ругать Кума, обзывая всякими словами. Потом Славе прикладывали снег к щеке и сказали, что придумали месть. Никто из скотников никогда не хлестал мальчишек кнутами, когда они шли в школу или из школы – всегда разрешали забраться в сани или прицепить санки.

Однажды кум ехал на возу с соломой. Взрослые мальчики подожгли тряпку и сунули под верёвку, которая держала бастрик. Когда показался белый дым, обрадовались – «будет теперь знать, как бичом махать». Слава весь вечер ждал прихода участкового милиционера, но тот не пришел, а Кум больше не бил никого плетёным кнутом. Не бил, потому что к нему никто не стал прицепляться.

Слава подбежал к жестокому человеку. Перебарывая страх, спросил о проходне, полагая, что бич он не взял на озеро.

– Опоздал, хлопчик. – Нараспев говорил вообщем-то не страшный этот Кум. – Знатьё – придержал. Не ловится у тятьки?

– Нет, – мотнул головой Слава, стоя неподалёку.

– Не держи на меня обиду. Я, любя поучил, чтоб ты не лез к саням, не попал под полоз. Мы также в зацеплялки играли. На раскате санями мне придавило ногу так, что захрустели косточки, и долго я ходил с батожками. Так-то. Игра может привести к больнице, к гипсу. Ты хочешь без ноги остаться? …Вот и я не хочу, чтобы мальчишкам ноги санями переезжало. Проходню я отдал Анисиму. Поди, ему не трэба. Поспешай. Знаешь дядьку Анисима?