Солнце было в зените, когда мы доехали до пункта, где временно расположилась бригада. У входа в штаб меня встретил исполняющий обязанности комбрига подполковник В. И. Панфилов. Теперь он стал моим заместителем.

Мы прошли по территории расположения бригады. Ровные аллеи посыпаны свежим песком, аккуратно разбиты клумбы.

— Челябинцы — народ старательный, к порядку привыкли. Все это вечерами делают, — сообщил Владимир Иванович.

Зашли в одну из палаток. Из сосновых досок сбиты нары. Поверх хвойных веток — плащ-палатки, вместо подушек — вещевые мешки. Посредине — самодельный стол, скамейки.

На территории палаточного городка ко мне подошел высокий, с крупными чертами лица офицер.

— Начальник политотдела двести сорок четвертой Челябинской танковой бригады подполковник Богомолов, — представился он.

Мы присели на скамейку. В тени было прохладно. Владимир Иванович Панфилов и Михаил Александрович Богомолов рассказывали мне о людях бригады, ее укомплектованности техникой и вооружением, об обученности личного состава.

Из сообщений своих заместителей я узнал о том, что в феврале 1943 года рабочие индустриального Урала выдвинули идею создания добровольческого танкового корпуса. Свердловский, Челябинский и Пермский обкомы партии обратились в Центральный Комитет ВКП(б) с просьбой разрешить сформировать за счет внутренних ресурсов трех областей добровольческий танковый корпус.

Мы берем на себя обязательство, — писали они, — отобрать в Уральский танковый корпус беззаветно преданных Родине, лучших людей Урала — коммунистов, комсомольцев, непартийных большевиков. Добровольческий танковый корпус уральцев мы обязуемся полностью вооружить лучшей военной техникой: танками, автоматами, орудиями, минометами, боеприпасами, сделанными сверх производственной программы[2].

ЦК ВКП(б) и Советское правительство, Государственный Комитет Обороны одобрили патриотическую инициативу уральцев, и весной 1943 года началось формирование корпуса.

Весть о создании добровольческого корпуса молнией облетела города и села Урала. Желающих оказалось много. В парткомы, сельские Советы, в учреждения посыпались тысячи заявлений. Отбирали лучших из лучших. Одновременно трудящиеся Урала изготовляли танки, орудия, автоматы, боеприпасы, снаряжение для личного состава. Корпусу было присвоено наименование 30-й Уральский добровольческий танковый корпус. 1 мая добровольцы приняли военную присягу, а 9 мая им был дан народный наказ.

Начальник политотдела показал мне листовку, отпечатанную типографским способом.

— Эта листовка-наказ вручена каждому воину-добровольцу, — сказал Михаил Александрович.

Я прочел наказ:

Помните, сыновья и братья наши: всегда, когда над родной землей бушевали грозы войны и иноземный захватчик шел на Русь с мечом, Урал ощетинивался грозными жерлами пушек, стеной штыков, встречая захватчиков.

…И ныне сыны Урала с первого дня Великой Отечественной войны встали в ряды доблестных защитников Советской Родины. Не посрамили они славы предков, высоко несут гордое звание уральцев. Тысячи и тысячи наших земляков покрыли себя бессмертной славой на полях сражений. Весь советский народ чтит их за беззаветное мужество и храбрость…

Родные наши!

Вы вступили в Уральский добровольческий танковый корпус. Такое особо почетное имя ко многому обязывает… Не забывайте об этом ни на час…

Советская Родина каждому из нас дорога. Честь, свобода и независимость ее — дороже собственной жизни. Где бы вы ни сражались — у стен ли Смоленска, у порогов Днепра или в ущельях Крымских гор, — помните, что вы сражаетесь за Родину, за Москву, вы отстаиваете народные богатства Урала, вы защищаете Свердловск и Магнитку, город стали и булата Златоуст и индустриальный Челябинск, Ильменскую сокровищницу минералов и жемчужину Урала — красивейшее в мире озеро Увильды, плодородные степи и дремучие уральские леса — все то, что полито потом и кровью дедов, отцов и братьев.

…Бейтесь так, чтобы еще ярче разгорелось имя Уралец, написанное на башнях ваших танков, чтобы в боях и сражениях завоевали вы почетное наименование гвардейского особого корпуса. Вести о присвоении гвардейского звания мы ждем от вас вместе с вестью о победах.

…Мы наказываем вам:

Полностью используйте высокую маневренность наших замечательных машин, станьте мастерами танковых ударов, овладевайте тактикой ведения боя, показывайте образцы высокой воинской дисциплины, стойкости и организованности.

…Не забывайте: вы и ваши машины — это частица нас самих, это наша кровь, наша старинная уральская добрая слава, наш огненный гнев к врагу. Смело ведите стальную лавину танков. Ждем вас с победой, товарищи[3].

Оторвался от листовки, задумался. Народ Урала доверил своим сынам грозное оружие. Он надеется, что уральцы не дрогнут в предстоящих боях, внесут свой весомый вклад в полное освобождение родной земли. Эта ответственность ложится прежде всего на нас, командиров. Мы поведем их в бой.

Настроение личного состава бригады, как я успел заметить и как подтвердил теперь начальник политотдела, приподнятое, по-настоящему боевое. Но одного настроения мало. Нужны и знания, и умение владеть оружием и техникой. Как бы читая мои мысли, Богомолов сказал, что добровольцы, хотя и прошли курс обучения, должны еще упорно учиться военному делу.

— Да, — поддержал я Михаила Александровича, — надо каждую минуту, каждый час отдавать напряженной боевой учебе.

Уже сгустились сумерки, и мы направились в столовую. Наспех поужинали, и я, попрощавшись с Богомоловым и Панфиловым, лег спать. Но сон не шел. Я думал о новом назначении, о том, что отныне мне доверена судьба нескольких сот людей. С ними мне теперь делить радости побед и горечь неудач. Что я знаю о них? Пока ничего. Знаю одно — надо всех людей, будь то радист, заряжающий, штабной офицер или политработник, сплотить в единую боевую семью, в крепкий дружный коллектив. На решение этой задачи необходимо нацелить командиров, политотдел, партийные и комсомольские организации.

Проснулся рано. Вышел на улицу. Было свежо, легкий туман висел над землей. Оглядел прижавшиеся одна к другой палатки. Невдалеке застыли танки. В лесу стояла необыкновенная тишина. Вставало солнце, и его лучи едва-едва пробивались сквозь ветки густых сосен. По тропинке к палатке торопливо шагал боец с котелком в руках.

— Куда в такую рань?

— К вам приставлен, ординарцем, — выпалил красноармеец. — Собко я, Марк Наумович.

Позавтракав, мы с Панфиловым направились на учебное поле. На опушке леса натолкнулись на группу танкистов. Перед ними на брезенте были разложены части клинового затвора пушки, подвижные части пулемета. Танкисты увлеклись своим делом и не заметили, как мы подошли.

— Здравствуйте, товарищи, — сказал я.

Танкисты встали. Лейтенант вытер паклей руки, лихо отчеканил:

— Экипаж Беспощадного изучает вооружение танка. Командир экипажа лейтенант Акиншин.

Лейтенант сказал, что танк подарен коллективом Челябинской ГРЭС.

Я попросил одного из танкистов разобрать затвор. Командир орудия сержант Мордвинцев в считанные секунды выполнил команду.

— Откуда такие знания, уверенные действия?

— Под Москвой я воевал, в бригаде полковника Катукова. На Т-26. Теперь вот в добровольческом, челябинский я.

Командир танка Михаил Акиншин рассказал о людях экипажа. Механик-водитель комсомолец Федор Сурков работал ранее в Челябинске — стройуправление № 22. Стрелок-радист Александр Марченко накануне войны окончил Черкасский техникум дорожного строительства, работал инженером во Львовской экспедиции Киевгипротранса. В начале войны выехал на Урал. Марченко сухощавый, на вид еще и двадцати пяти нет, но у него за плечами большая жизнь.

— Ваш танк, говорите, назван Беспощадным? Хорошее название. Оправдайте его в бою.

— Постараемся, — заверили меня члены экипажа.