Тогда у нас был матч сборной против Голландии в Стокгольме. Простой товарищеский матч, но никто из нас не забыл поражение на Евро-2004. И, естественно, мы хотели доказать, что можем их победить. Вся команда была готова взять реванш – играли в атакующий, агрессивный футбол. В начале матча я получил мяч за пределами штрафной. На меня сразу вышли четыре голландца. Одним из них был Рафаэль ван дер Ваарт. Все готовы были атаковать меня, сложная ситуация. Но я продрался мимо них и выкатил мяч Маттиасу Йонсону, который был свободен.

Он открыл счет. А ван дер Ваарт лежал на газоне. Его унесли на носилках. Он растянул связки голеностопа, ничего серьезного. Ну пропустит матч-другой. А он сказал газетам, что я его травмировал специально. Ну что за дерьмо опять? Как он может такое говорить, если даже штрафного не было? И этот парень – капитан команды, где я играю?

Я ему позвонил и сказал: «Слушай, извини, сожалею о твоей травме. Извини, но я не намеренно, понял?» И то же самое я сказал журналистам. Сотню раз. Но ван дер Ваарт продолжал гнуть свое, и я не мог этого понять. Почему он продолжал поносить своего одноклубника. Никакого смысла. Или же он все-таки есть?

Я не переставал удивляться. Не забывайте, это был август, и трансферное окно еще было открыто. Может, он хотел так пробить себе путь в топ-клуб? Или выжить меня из команды? Такое уже раньше пробовали делать. А на его стороне еще были СМИ.

Ну, он ведь голландец. Его любила даже желтая пресса, а я был плохим парнем, иностранцем. «Это что, шутка?» – спросил я у него, когда он появился на тренировке. Похоже, что это было явью.

— Окей, окей, – сказал я. – Говорю в последний раз – я сделал это ненамеренно.Слышишь меня?

— Я слышу тебя!

Но он все равно не отступал. Атмосфера в клубе накалялась все сильнее. Вся команда разбилась на два лагеря. Голландцы были на его стороне, а легионеры – на моей. Куман в конце концов собрал нас всех. Мне эта ситуация уже была поперек горла. С какого перепуга меня вообще можно было в этом обвинять? Во мне все кипело. Когда мы все собрались и сели в круг в нашей столовой на третьем этаже, напряжение царило в воздухе. Это была серьезная хрень. Руководство требовало, чтобы мы всё утрясли, ведь мы ключевые игроки, и надо как-то работать дальше. Но никто и не думал начинать мириться. Рафаэль стоял на своем все упорнее.

— Златан сделал это намеренно, – сказал он. Я начал раздуваться от гнева.

Ну твою ж мать, почему он не сдается?

— Намеренно я тебя не травмировал, и ты это знаешь. А если еще раз обвинишь меня, я тебе ноги переломаю, и это будет намеренно, – ответил я. И конечно, все те, кто был на стороне ван дер Ваарта, сразу начали нести: «Видите, видите, он агрессивен. Он псих!»

И Куман попытался всех успокоить.

— Это уже слишком далеко зашло. Нам это не нужно, и надо это утрясти уже.

Но никто не собирался этого делать. И тогда нас вызвали к Луи ван Галу. У нас были разногласия в прошлом, и никакой радости торчать в его офисе вместе с ван дер Ваартом мне не доставляло. Словно вокруг вообще не было друзей. Ван Гал начал с места в карьер.

— Я тут главный, – сказал он.

А мы, черт побери, не знали!

— И я говорю вам: заройте топор войны. Когда Рафаэль восстановится, вы должны играть вместе!

— Ни за что, – ответил я. – Пока он на поле, меня там не будет.

— Что ты такое говоришь? – парировал ван Гал. – Он мой капитан, и ты будешь играть с ним! Для команды.

— Ваш капитан? Что за фуфло? Рафаэль всем газетам сказал, что я его специально травмировал. Что это за капитан такой? Капитан, который обвиняет во всем своих партнеров по команде? Я с ним играть не буду, не дождетесь. Никогда. Говорите, что хотите.

И я ушел. Конечно, я рисковал. Да, я был воодушевлен тем, что мог перейти в «Ювентус». Но ничего еще не было подписано. А у меня все надежды были связаны с этим, и я спрашивал у Мино, мол, что происходит, что они говорят? Наши жизни могли измениться.

В конце августа нам предстояло сыграть против «Бреды» в чемпионате. Газеты еще не перестали писать о нашем конфликте, и журналисты поддерживали ван дер Ваарта больше, чем обычно. Он явно был их любимчиком. А я был… костоломом, который травмировал его.

— Будь готов к тому, что над тобой сейчас будут глумиться, – сказал Мино. – Болельщики будут ненавидеть тебя.

— Хорошо.

— Хорошо?

— Меня такое воодушевляет, сам знаешь. Я им покажу, где раки зимуют.

Я был готов к этому, действительно был. Но ситуация была сложная. Я сказал Куману про «Ювентус». Я хотел подготовить его, ведь подобные разговоры обычно должны проходить деликатно. Мне нравился Куман. Он и Бенхаккер были первыми, кто оценил мой потенциал в «Аяксе», и я не сомневался в том, что он поймет меня. А кто не захотел бы перейти в «Ювентус»? Но Куман едва ли был готов отпустить меня. И я знал, что недавно кое-какие его слова попали в газеты. Он говорил, что некоторые люди считает себя чем-то большим, чем клуб. Очевидно, что речь шла обо мне. Мне пришлось аккуратно подбирать слова, и с самого начала я решил использовать кое-что из того, что использовал при общении со мной ван Гал.

— Я не хочу, чтобы это превратилось в скандал, – сказал я Куману, – но «Ювентус» хочет купить меня, и я надеюсь, что ты это поймешь. Такая возможность бывает только раз в жизни.

И конечно, как я и думал, Куман все понял – он ведь сам профессионал.

— Но я не хочу, чтобы ты уходил, – сказал он. – Я хочу, чтобы ты остался, и буду бороться за это!

— Знаешь, что сказал ван Гал?

— Что?

— Он сказал, что я ему не нужен для чемпионата, что тут ты и без меня справишься. Я ему нужен для Лиги Чемпионов.

— Какого черта? Он такое сказал?

Куман пуще прежнего разозлился на ван Гала. Исходя из слов последнего, руки Кумана теперь связаны, и это уменьшало его шансы побороться за то, чтобы сохранить меня в клубе. Но именно это нужно было мне. Я помню, как вышел на поле с настроем «пан или пропал». Важнейший матч для меня. Очевидно, что люди из «Ювентуса» внимательно присматривались ко мне. Но на меня давило другое. Голландцы как будто плевали на меня. Они орали и глумились. И среди них сидел всеобщий любимец, золотой мальчик, Рафаэль ван дер Ваарт. Полный бред. Я чувствовал себя каким-то бастардом. А он был самой невинностью. Но все могло поменяться.

Мы играли против «Бреды», и за 20 минут до конца матча мы вели со счетом 3:0. Вместо ван дер Ваарта играл еще один парень из юношеской академии «Аякса» по имени Уэсли Снейдер. Хороший и умный игрок. Его гол сделал счет 4:1. А через пять минут после его гола я получил мяч метров за 20 до штрафной. Прямо за мной был защитник. Я слегка оттолкнулся от него локтем, вошел в свободную зону, пробежал мимо другого игрока. Это была прелюдия. Это было только начало.

Замах – и я еще ближе к штрафной, где я сделал еще один ложный выпад. Я пытался найти ударную позицию. Но на меня продолжали сыпаться защитники. Они окружали меня, как пчёлы. Возможно, мне стоило отдать пас, но я не видел, чтобы кто-то открылся. Вместо паса я ловко двинулся дальше, обошел еще пару защитников, обманул вратаря и левой ногой послал мяч в пустой угол. Это сразу стало классикой.

Гол назвали «моим ответом Марадоне», потому что это было немного похоже на его гол англичанам в четвертьфинале ЧМ-1986. Обвести всю команду и забить = взорвать весь стадион. Все бесновались. Даже Куман скакал, как кузнечик. Плевать, что я хочу уйти. Как будто вся ненависть в мой адрес мгновенно трансформировалась в любовь и триумф.

Все веселились, все кричали, все стояли, все прыгали. Все, кроме одного человека, конечно. Камера летала по всему стадиону и наконец нашла ван дер Ваарта. Он сидел столбом. На лице не дрогнул ни один мускул, оно ничего не выражало. Словно его команда не забила гол. Он сидел так, словно то, что я сотворил, было худшим, что вообще могло случиться в его жизни. Может, так оно и было. Не забывайте, ведь они все меня освистывали до стартового свистка!