— Но, Вацлав, у нас нет с Трехречьем общих границ и совершенно нет никаких отношений. Тем более что о нем говорят совершенно жуткие вещи. Я мог бы рассказать об этом еще вчера, если бы знал, что это вас интересует.

     — Жалко, — снова вздохнул маг. — Про Гуцулию тоже рассказывают страшные вещи, а в последнее время я более склонен доверять рассказам, чем прежде.

     — А что говорят про Гуцулию? — немедленно заинтересовался Милан.

     — Что там чуть ли не людоеды живут. Достоверно могу сказать, что герб Гуцулии — два скрещенных топора довольно зловещего вида.

     — На счет людоедов я ничего не слышал, — возразил Янош. — Насколько это известно в Угории, гуцулы где-то там раскопали обычаи чуть не тысячелетней давности, и возвели в ранг закона два принципа: «каждому овощу — свое место и время» и «делу время, а потехе — час, если нет другого дела».

     — Веселая страна, — признал Милан.

     — Да, мой мальчик, как раз для тебя.

     — Скажите лучше, как мы туда попадем, — отозвался Милан.

     — А это уже к Яношу. Он же у нас проводник.

     — В три часа с какими-то минутами от вокзала идет дилижанс на Пьятро-Нямц. Это на границе с Гуцулией. Оттуда рукой подать до Бырлада — это уже на той стороне.

     — У тебя обширные познания в географии, Янош. Средний верхневолынец понятия не имеет о том, что находится за границей.

     — Но там же нет границы. Я имею в виду такой, как со Светлогорией или Верхней Волынью. Гуцулия выделилась значительно позже, собственно говоря, у нас и сейчас не решены территориальные споры.

     — Интересно.

     — Да не очень. Оттого что там нет границы, проще не будет, скорее наоборот. Мы вечно воюем, вернее не воюем, а так, постоянные пограничные стычки, поэтому пограничники очень подозрительны с обеих сторон.

     — Перманентный маниакально-депрессивный психоз, перемежающейся вспышками немотивированной агрессии, — усмехнулся Вацлав.

     Милан подмигнул Яношу.

     — Классно ругается, а?

     Через час компания вышла из магазина. Янош тащил два больших тюка, Милан — несколько обувных коробок и маленький тючок с палаткой. При этом Янош имел такой вид, словно все это время ему не одежду покупали, а били. Он разве что не плакал. Милан наоборот был оживлен и деловит.

     — Думаю, мне лучше сложить все это в свой вещмешок. Вы подпрограммируете его под голос Яноша, чтобы он тоже мог им пользоваться. А то с таким багажом в руках не сильно-то разгуляешься.

     — Я уже думал об этом, мой мальчик.

     — Только, ручаюсь, вы думали о своем мешке. Вы ведь давеча признали, что я плохо справляюсь с ролью веригов, так, верно, решили переложить эту часть моих обязанностей на Яноша.

     — Ты почти угадал. Я предполагал отдать ему хозяйственный рюкзак, а все, что там лежит, переложить ко мне.

     — Тогда уж ко мне.

     — А зачем перекладывать? — не выдержал Янош. — Или вы думаете, что я украду рюкзак и сбегу?

     — Дождешься от тебя, как же! — проворчал Милан.

     В три часа все трое уже сидели в почтовом дилижансе, запряженном четверкой лошадей. Обычных, трехмерных лошадей. Перед тем, как сесть в экипаж, Милан долго их разглядывал.

     — Ну надо же, как необычно, — признал он. — Интересно, такие дорого стоят?

     Вацлав пожал плечами, а Янош переспросил:

     — А что в них необычного? Это что, какая-то особая порода?

     — Трехмерки, — пояснил Милан.

     — Боюсь, что я не понял.

     — У вас, в Угории, что, нет четырех— и шестимерных упряжек?

     Янош отрицательно покачал головой и с интересом спросил:

     — А какие они?

     — Попадешь на границу — увидишь. Там даже восьмимерки есть.

     Синие глаза Яноша загорелись в предвкушении чуда.

     Оказалось, что в Угории знают толк в комфортной жизни. Дилижанс остановился ровно в восемь у какого-то обширного трактира и кучер сообщил, что отправление — завтра в десять утра. Путники принялись устраиваться на ночь. Большого выбора номеров в трактире не было. Вацлав взял одноместный номер для себя и двухместный для молодых людей. Они забросили вещи, и маг предложил спуститься вниз, поужинать.

     Янош покраснел и сказал, что никак не может пойти. В такой близости от Сибиу его, де, могут узнать, он скомпрометирует своим присутствием господ и вообще, он не голоден. На этих словах у него возмущенно заурчало в животе, и молодой человек торопливо добавил, что если Милан захватит наверх для него кусок хлеба, то он будет совершенно счастлив.

     Вацлав и Милан выслушали все это, переглянулись, и Милан пошел заказывать ужин на троих в номер Вацлава.

     Почтовые дилижансы в Угории не слишком спешили. Они ехали с десяти до двух, потом обед и отдых, и дальше, с четырех до восьми. Местные, вероятно, считали, что такой способ менее утомителен. Вацлав и Милан же пришли к прямо противоположному выводу. Еще бы — тот путь, что они могли проделать за два-три дня, занял у них неделю!

     Тем не менее, они все же приехали в Пьятро-Нямц к обычному обеденному времени. Янош объяснил, что на дальние расстояния дилижансы всегда отправляются после обеда, с тем, чтобы прибыть в конечный пункт тоже к обеду. Он сказал, что это сделано для удобства пассажиров, чтобы приезжие имели достаточно времени на устройство в гостинице и тому подобные вещи. Милан же решил, что это сделано для того, что бы лишний раз остановиться в придорожной гостинице и чтобы слупить побольше денег с несчастных путешественников. Вацлав присоединился к мнению своего секретаря.

     Все трое пообедали в гостинице, потом Вацлав оставил своих спутников устраиваться и отдыхать, а сам пошел наводить справки. Вернулся он к ужину довольно расстроенный.

     — Что случилось, Вацлав? — забеспокоился его секретарь.

     — Обычное дело, как я понял, — желчно отозвался маг. — Угория затеяла очередную заварушку с Гуцулией.

     — И мы не сможем попасть в Гуцулию?

     — Ты сможешь, я смогу, он, — Вацлав указал на Яноша, — нет.

     — Почему?

     — Шпиономания. А вдруг мне под видом раба подсунули опасного шпиона, диверсанта или еще кого-нибудь в этом роде.

     — И что же делать?

     — Вы можете продать меня, — тихо подсказал Янош. Он побледнел, в глазах застыли слезы.

     — Ты хочешь этого? — на всякий случай уточнил маг.

     Янош покачал головой.

     — Я хочу поехать с вами.

     — Мда, — проговорил Милан. — Что будем делать?

     — Ну, документы-то сделать не штука, — пожал плечами маг. — Вопрос в том, что Янош не знает нашего языка. Обычным порядком он его будет год учить, а магически... Попробовать можно, но...

     — Вы не ручаетесь за результат? — спросил Милан.

     — Почему, ручаюсь. Просто этот процесс несколько необычен и немного болезненнен.

     — Я готов, — немедленно сказал Янош.

     — А ты, Милан?

     — Если нужно, я тоже. Но что вы хотите делать?

     — Вы ничего не ели? Хорошо. Вам придется отказаться от ужина.

     — Хорошо, — пожал плечами Милан.

     Янош ждал. По нему было видно, что он готов на все.

     — Так, обедали мы в два, значит, все можно будет сделать в два часа ночи.

     — Обычно обряды проводят в полночь, Вацлав, — улыбнулся Милан. — Причем соотносят их с фазами луны.

     — О, но это другое дело, — невозмутимо отозвался маг. — Вот когда я буду приносить тебя в жертву силам нижней реки, тогда — пожалуйста — в полночь безлунной ночи.

     — Вы не забыли, у вас теперь две потенциальных жертвы. Кстати, Янош, прости за нескромный вопрос, но ты — девственник?

     — Какое это имеет значение? — удивился молодой человек.

     — Если ты девственник — Вацлав принесет тебя в жертву силам верхней реки в полнолуние, а если нет, то вместе со мной.

     Янош слегка растерялся.

     — Вообще-то да, но это можно легко поправить. А как лучше?