Вл. Гаков
УЛЬТИМАТУМ
ЯДЕРНАЯ ВОЙНА И БЕЗЪЯДЕРНЫЙ МИР В ФАНТАЗИЯХ И РЕАЛЬНОСТИ
ВВЕДЕНИЕ
То, что времени катастрофически не хватает, мы впервые поняли лишь во второй половине XX века.
Разумеется, и все предыдущие столетия писаной человеческой истории раздавались стенания по поводу быстротечности «дней земных». Мало кто уходил из жизни, устав и пресытившись, в покое, как мечтал о том русский ученый Мечников; большинство уносило с собой в могилу невыполненные задачи и нереализованные мечты. Правда, оставались дети и внуки, написанные книги, возведенные города и крепостные стены. Но все же неправдоподобная краткость жизни удручала, а темп изменений пугал. Да и книги устаревали, а города разрушались; что касается детей, то каждое уходящее поколение смотрело на них с иронией: все-то они торопятся…
Так было, по-видимому, всегда — пока не пришло наше время. Стало общим местом повторять, что только с приходом этого — двадцатого по счету в большинстве календарей — столетия темп изменений в обществе, технике, индивидуальной психологии возрос настолько, что стал заметен всем. Молодым и старым, «прогрессистам» и реакционерам. Мое поколение было, вероятно, первым, кому во всеуслышание объявили: вы уже способны не только уничтожить себя самих, но и жизнь на Земле в придачу. Отрезая тем самым всем будущим поколениям саму возможность новых и, может быть, более удачных попыток.
«Никогда не говори „никогда“ — гласит пословица. Успокаивающая многих мысль, восходящая к ветхозаветному пророку: что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Покружит ветер — и вернется на круги своя. Суета сует, одним словом. Стоит ли переживать…
В наше время и пословицы, содержащие концентрированный народный опыт и освященную веками библейскую мудрость, следует оценить критически. Возможно, ошиблись и они: не вернется ветер на круги своя и с исчезновением последнего человека наступит Ничто. Если мы допустим.
Мы в полной мере ощущаем, как не хватает времени. А прогресс (прогресс?) мчит все быстрее, и уже не успеваешь не то что задуматься о будущем, но и хорошенько разобраться в происходящем рядом с тобой. Собственно, не стоит долго распространяться на эту тему: читатель, вспомнив на минуту, что произошло на его глазах за последние пять лет, за год, сам решит для себя, что это за время, в которое мы живем.
Для пишущих книги — безусловно тяжелое. Не до книг; успеть бы сказать все, что хочешь, в газетах и журналах — завтра это может устареть. Актуальная сиюминутность властно завладела нашим вниманием, и вот уже раздаются голоса, что хватит, нет времени на романы, эссе, трактаты — подождут… При всем моем внутреннем неприятии этой идеи ей не откажешь в убедительности.
Ведь верно: во всех наших „внутренних“ делах сегодня царствует публицистика (и царствует по праву, демонстрируя, на что она способна). Даже возвращенные из директивного „небытия“ шедевры отечественной художественной прозы многие читают прежде всего как своеобразный фактический комментарий к событиям — а не тенденциям — нашей недавней истории.
На эту тему много спорят. Но вот что лично для меня совершенно неоспоримо, так это незавидная участь тех авторов, кто пишет не прозу, а исследование, монографию, эссе (жанр тут не важен) на темы политики. В этой сфере изменения пошли лавиной, и „устареть“ можно не за год — за месяц. Во время работы над книгой я встречал много трудов, изданных совсем недавно, авторы которых сегодня дорого бы дали, чтобы переписать их с начала до конца.
Давайте вспомним только два факта.
За последние пять лет экстравагантная, хотя и тщательно просчитанная на компьютерах, научная гипотеза „ядерной зимы“ превратилась из абстрактных забав математиков, биологов, геофизиков в очевидную истину. Настолько очевидную, что она ныне набатом гудит в головах и политиков, и простых людей!
За последние пять лет камень преткновения ведущих политических сил современности — тезис о непрекращении идеологической борьбы, несмотря ни на что, — наконец-то начали сдвигать с дороги. Начался поиск точек соприкосновения в мировоззрениях, заложены первые камни в основание повой системы приоритетов, в которой главной и определяющей на сегодняшний день признается ценность человеческой жизни и жизни человечества на Земле.
Впрочем, об этом сейчас написано много. Не углубляясь далеко в „политику“, вспоминаю только два события, потрясшие меня на протяжении этих последних пяти лет:
Московский форум „За безъядерный мир, за выживание человечества“, на котором Генеральный секретарь ЦК КПСС открыто сказал о том, что наша страна готова добровольно отказаться от статуса „великой ядерной державы“ (ибо что за величие, тем паче гордость — нести скрытую угрозу прежде всего самим себе!); и визит президента США в Москву — в самое сердце „империи зла“…
Какие сдвиги в сознании политических лидеров! А времени-то прошло всего ничего. Пять лет…
Материал для книги я собирал в основном в те два года, когда лексикон наш пополнился словами „Чернобыль“ и „Челленджер“, ставшими трагическими символами времени. И были проведены две встречи на высшем уровне, когда внимание всего мира было приковано к столицам маленьких государств: Женеве и Рейкьявику. И был осуществлен первый в истории — пусть частный — опыт отказа от идеи ядерного превосходства: продолжавшийся более года советский односторонний мораторий на ядерные испытания.
А написана книга была за год. За который к историко-географическим вехам на карте планеты, Женеве и Рейкьявику, прибавились еще две столицы, на сей раз главных стран-антагонистов, — Вашингтон и Москва. И был подписан первый в истории договор о разоружении, объявивший вне закона сразу два класса ракет с ядерными боеголовками.
Неудивительно, что первоначальный план книги много раз переворачивался с ног на голову. И не единожды я поддавался паническому настроению: все летело к черту, ибо действительность буквально наступала на пятки, а когда и обгоняла на повороте…
К счастью, однако, в мои планы вовсе не входило писать „книгу о сегодняшнем дне“. В отдельных местах она таковой получилась, но задумана была прежде всего как размышления о прошлом и будущем. Не хотелось повторять многочисленные труды других авторов о природе войн, о войнах ядерных и „звездных“, о конкретных политических инициативах правительств и стихийном антивоенном движении широких масс (об этом сегодня доступнее и оперативнее сообщают газеты). Интересно было порассуждать о другом. Об уже достигнутом человеческой мыслью — а это столетия поисков, находок и заблуждений! И о будущем, которое нас ожидает.
И ожидать которое пассивно — недопустимо.
„В настоящее время мы… находимся пока лишь на стадии „экзамена совести“. Всякий раз, когда наши сложившиеся общества, переживая беспрерывный кризис роста, начинают сомневаться в себе, они спрашивают себя, правы ли они были, вопрошая прошлое, и правильно ли они его вопрошали. Почитайте то, что писалось перед войной, то, что, возможно, пишется еще и теперь: среди смутных тревог настоящего вы непременно услышите голос этой тревоги, примешивающийся к остальным голосам“[1].
Французский историк Марк Блок написал это почти полвека назад, в самый разгар войны. В тот раз не прислушались (многие не желают прислушаться и к самой Истории) — почему бы сегодня не исправить ошибку? Ведь незнание прошлого, по словам того же Блока, „неизбежно приводит к непониманию настоящего. По, пожалуй, столь же тщетны попытки понять прошлое, если не представляешь настоящее“[2].