— Добрый день. Прошу прощения за вторжение. Не могли бы вы присмотреть за моим мотоциклом, пока я получу разрешение на его парковку на территории гимназии? — Протараторил я, стоило охраннику открыть рот. Тот поперхнулся. — Благодарю. Это очень любезно с вашей стороны.

Широко улыбнуться и линять, пока мой собеседник не пришел в себя от такой наглости.

— Э-э! — Обернувшись на этот многозначительный звук, я снова благодарно улыбнулся и, помахав рукой, ускорил шаг.

— Я вернусь через десять минут с разрешением, еще раз спасибо. — Под смешки учеников, наблюдавших эту картинку, последние слова я почти прокричал и, поправив лямку рюкзака, устремился к главному входу в здание, на ходу стаскивая с головы шлем, рыжий, как и мой мотоцикл.

Административная часть заведения, судя по указателям, находится на верхнем, четвертом этаже, так что, не теряя зря времени, я понесся по лестницам. Единственная заминка случилась, когда я увидел свое отражение в зеркале, пробегая через фойе второго этажа. Всклокоченные волосы, расстегнутая кожаная куртка, мотоциклетный шлем на сгибе локтя, плохиш, да и только. Хулиган и бунтарь… в общем, не совсем то, как должен выглядеть приличный школьник. Не, так дело не пойдет. Сказано же мудрыми: «встречают по одежке…» Надо срочно привести себя в порядок.

Покрутив головой и заметив в двух шагах дверь с характерным обозначением, я решительно ухватился за ручку и скрылся в туалете. Шлем долой, куртку тоже. Вжикнула молния рюкзака и на свет появился скатанный валиком форменный черно-красный френч. Почему именно так? Меньше мнется. Теперь, скоренько разгладить немногочисленные складки разогретыми воздушными линзами, и можно надевать. Куртку свернуть все тем же валиком, и вместе со шлемом, отправить в рюкзак. Снова вжикнула молния, скрывая в недрах сумки мотоциклетные причиндалы. Замечательно.

Повернувшись к зеркалу, окидываю свое отражение критическим взглядом, поправляю белоснежные манжеты сорочки, сверкающие подаренными близняшками запонками в виде герба школы и, чуть пригладив растрепавшиеся лохмы, вываливаюсь из туалета уже вполне себе примерным гимназистом. Вперед-вперед. До начала учебного года осталось чуть меньше часа, и кто его знает, сколько времени займет получение разрешения на хранение Лисёнка на территории школы? А если еще и местная администрация заупрямится?

Администрация предстала передо мной в образе уже виденного мною в прошлый визит, секретаря директора, вот только, тогда я не обратил на нее особого внимания, занятый беседой с начальником учебной части. И зря. Секретарь оказалась улыбчивой статной дамой лет тридцати, с такими… глазами невероятного изумрудного оттенка и таким чудесно мягким контральто… ой-ёй-ёй! Куда-то меня понесло… не туда, да…

В общем, госпожа Нелидова не стала мурыжить нового ученика и в два движения решила проблему приюта для Лисенка, на все время моей учебы в гимназии. Раз, и под мою диктовку, из «печатника» вылезает голубоватый лист разрешения с номером мотоцикла, два — хлопает печать-автомат. И вот, я уже счастливый обладатель парковочного места за нумером сорок шесть. Отлично.

— Благодарю вас, любезная Катерина Фоминишна. — Поклонившись, я прижал к груди полученную бумагу, и госпожа секретарь вдруг разразилась теплым грудным смехом. Заразительным таким, и ничуть не обидным. Я млею.

— Хорошо, хоть Катериной Матвеевной не назвал. — Белозубо улыбаясь, покачала головой женщина. Застываю на миг в ступоре, но, вспомнив, что и здесь имеется своя версия «Белого Солнца Пустыни», улыбаюсь в ответ.

— Ладно, иди уже… «Сухов». А то на линейку опоздаешь. — Махнув ухоженной ручкой в сторону выхода, фемина дает понять, что уединенция окончена. Послушно выкатываюсь в коридор. Как-кая жен-щи-на… Я в восторге!

Пришибленным ёжиком скатываюсь по лестницам до первого этажа, никак не реагируя на происходящее вокруг и, миновав двустворчатые двери, оказываюсь во дворе гимназии. Порыв по-осеннему холодного ветра кое-как выбивает сладкую муть из головы и я, тряхнув многострадальным «вместилищем знаний», и чуть придя в себя, уже куда более уверенно направляюсь к пышущему яростью охраннику.

— Ты… — Рычит «хранитель великого полосатого коромысла», но я только радостно и, наверное, глуповато улыбаюсь.

— Вам привет от Катерины Ма… Фоминишны. — Да-а… В который раз убеждаюсь, красота — страшная сила. Охранник тут же хекает и затыкается. Только в глазах вдруг этакая мечтательность проскользнула. Понимающе глянув на моего визави, вздыхаю и, чтобы вернуть охранника из горних высей, куда он, кажется, успел воспарить, нарочито громко откашливаюсь и протягиваю ему бланк разрешения. Тот, на автомате берет листок и, глянув на него абсолютно невидящим взглядом, бездумно кивает… А нет, кажется, зафурычил.

— Сорок шестой… Это, вон там. Видишь, комаровский «вездеход», здоровый такой, черный, сразу за ним и будет сорок шестая площадка.

Я откуда знаю, какой из них комаровский?! Тем более, что на стоянке больше половины джипов, и все здоровые и черные… Хм.

— Не туда смотришь, левее. — Комментирует охранник. Послушно скольжу взглядом в указанную сторону и… беру свои слова обратно. Джипы, вообще, агрегаты не маленькие… но ЭТО! Нет, не лимузин, скорее, горилла. Эдакий одиннадцатиместный монстр, сверкающий черной полировкой и хромом, с огромной хромированной же «люстрой» на крыше, и чуть меньшей на не менее блестючем переднем кенгурятнике. Апофеоз маразма… На фоне сего шедевра польского автопрома, мой Лисёнок будет смотреться, как детский трехколесный велосипед рядом с «жуком».

— Вот это комплексы… — Не удержавшись, бормочу себе под нос, и услышавший меня охранник согласно кивает.

— Не без того… но тут, вообще, у многих такие тараканы в головах бегают, что это… — кивок в сторону гигантского джипа, — даже на эксцентричность не тянет. Так что, имей в виду.

— Спасибо за предупреждение. — Киваю охраннику и, улыбнувшись друг другу, мы расходимся в разные стороны.

Припарковав на отведенном месте свой мотоцикл и, полюбовавшись гротескностью получившейся картинки, отправляюсь на поиски затевающегося представления, под названием: «линейка». Долго рыскать по расположению не приходится. Из-за здания гимназии доносится эхо чьих-то голосов, и Эфир бурлит от присутствия большого количества стихийников. Значит, мне туда.

И точно. Свернув за угол, обнаруживаю скопление френчей и белых блузок с разноцветными манжетами и воротниками. Народ уже разбился на одноцветные группки, но тяги к построению во фрунт пока не выказывает. Значит, время еще есть. Прибиваюсь к компании щеголяющей красными наплечными шнурами, увлеченно флиртующей с будущими одноклассницами… и с невольным неудовольствием отмечаю, что юбки здесь не в почете. За редким исключением, дамы предпочитают строгие брюки. А ведь на дворе почти лето… эх. Хотя-я… Поглядев на будущих одноклассниц и учениц старших классов, прихожу к выводу, что сравнения с Катериной Ма… да что такое, а?! Фо-ми-ни-шной, вот. Так вот, конкуренции с госпожой Нелидовой ученицам гимназии не выдержать… Разве что, пара-тройка выпускниц еще как-то, где-то… остальные же, пока не доросли. Впрочем, полагаю, это временно…

За проведением сего анализа, я и не заметил, как толпа вдруг взбурлила, и очнулся лишь в тот момент, когда один из будущих одноклассников предупреждающе толкнул меня в бок. Выстроившись в подобие строя, внимаем директору, радостно объявляющему о наступлении нового учебного года. Началось.

Глава 2. Сделал гадость, сердцу радость

Класс, с которым я вынужден буду провести следующие три года, если, конечно, меня раньше из гимназии не выпрут, оказался невелик. Всего шестнадцать человек, при полном гендерном равновесии. Я было подумал, что это школьная традиция, но нет, в остальных классах такого равенства вроде бы нет. Значит, случайность.

Все мы новички в этой гимназии, и среди учеников нашей параллели, оказалось не так уж много знакомых. Чаще всего это были либо соседи по кварталу, так сказать, либо, отпрыски боярских детей одного рода. И да, к моему удивлению, в гимназии, оказывается, учатся не только бояричи и боярышни, но и некровные представители именитых родов. Претензия на демократию, очевидно… Хм.