(О! Это отдельная интересная тема! Я попытаюсь ответить кратко. Священное дерево, которое также называли деревом предков и чёрным деревом, — это не осина. Путаница возникла из-за смешения языческой и христианской мифологии. Я думаю, в настоящее время это дерево не существует. У античных авторов есть его описание: дерево с чёрным стволом и круглыми голубоватыми листьями. С распространением христианства люди начали уничтожать его. Однако я считаю, что окончательно это дерево исчезло лишь в XIII веке с наступлением в Европе похолодания. Но гораздо раньше дерево исчезло из обихода людей и постепенно было забыто. Люди не использовали ни его плоды, ни его древесину. Сок чёрного дерева был ядовит, но действие токсина было ненадёжно. При неправильном обращении отравляющие свойства быстро исчезали. То есть если сок разводили другой жидкостью, если оставляли его на открытом воздухе или если сок высыхал, то яд утрачивался. Очевидно, этим и пользовались языческие жрецы. К тому же сок был чрезвычайно зловонен. Таким образом, чёрное дерево не имело практического применения. Последнее упоминание о нем встречается в рукописи X века. Там рассказывается о событиях IX века.)

Во время речи доктора можно отчетливо представить мощное дерево с чёрным узловатым стволом, который перехвачен цветными нитями; с ветвей свисают шнурки и ленты. А потом в его ствол врезается топор. Дерево рубят под гул толпы, в котором можно различить и одобрительные крики и протестующие. Поблизости виден христианский священник с умиротворением на лице. Срубленное дерево подожжено и полыхает.

На словах о рукописях X века, отец Тинека как будто что-то вспоминает и вскоре перебивает:

— Doktor, oprostite! In vampirji? (Доктор, извините! А вампиры?)

Доктор, ничуть не смущаясь, переходит на другое:

— Točno tako! Se vrnimo k obredu. Ena stvar je zdela se mi osupljiva. Zakaj se je obred končal s sežigom? Saj ogenj je simbol odveze. Ali to pomeni, da po obredu je človek odrešen? Odgovor imajo le antični pisci. (Совершенно верно! Вернемся к ритуалу. Меня поразило одно обстоятельство. Почему ритуал завершался сожжением? Огонь ведь является символом очищения. Неужели это означало, что после ритуала человек очищался от вины? Ответ я нашел только у античных авторов.)

С этими словами доктор достает из внутреннего кармана телефон и, пристроив на нос очки, что-то находит в нем:

— To je o slovanskih plemenih. Ne bom bral latinsko, bom takoj prevajal. «Niso pokopali človeka, ki je bil usmrčen s sramotno usmrtitvijo zaradi strahopetnosti ali izdaje, ampak so ga zažgali. Kajti so verjeli, da se bodo mrtvi vrnili po žive kri. Uniči ga lahko le ogenj». (Здесь говорится о славянских племенах. Я не буду читать по-латыни, а сразу перевод. «Человека, казненного позорную казнью за трусость или предательство, они не хоронили в земле, а сжигали. Ибо они верили, что мертвец вернётся за живой кровью. Уничтожить его можно только огнем».)

Доктор выразительно смотрит на свою аудиторию поверх очков. Слушатели, очевидно, обдумывают его слова. Доктор же спешит усилить эффект и снова обращается к телефону:

— Je drug pisec: «V vsakem domu visi na steni leseni kol. Je bil izdelan iz njihovega svetega drevesa in je namenjen uničenju tistih, ki se so bili zastrupljeni z mrtvo krvjo in so ponoči vstali iz svojih grobov». (Или другой автор: «В каждом доме на стене висит деревянный колышек. Он вырезан из священного для них дерева и предназначен для уничтожения тех, кто, будучи отравлен мёртвой кровью, по ночам встает из своих могил».)

Доктор ненадолго отрывается от чтения и, подняв глаза, поспешно вставляет комментарий:

— Ni povsem jasno, kaj je «mrtva kri». Poglejmo še malo naprej. (Не совсем ясно про «мёртвую кровь». Давайте посмотрим немного дальше.)

И снова читает:

— «Nekoč davno so ljudje pokopali strahopetne izdajalce v zemljo brez vedenja, da so predniki izganjali jih iz svojega kraljestva. Mrtvi so se vrnili v svet živih in vzeli živo kri v zameno za svojo mrtvo krijo». (Когда-то давно люди хоронили трусливых предателей в земле, не зная, что предки изгоняли таких из своего царства. Мёртвые возвращались в мир живых и забирали живую кровь взамен на свою мёртвую.)

Несколько секунд все обдумывают информацию. Наконец Лиза формулирует вывод:

— Torej, sta dve poti postati vampir: piti sok svetega drevesa ali piti vampirsko kri? (Значит, стать вампиром можно двумя путями: выпив сок священного дерева или выпив кровь вампира?)

Доктор, спрятав телефон, подхватывает мысль:

— Točno tako! Le dve poti! In šele po pokopu v zemlji! Ugriz ne spreminja v vampirje. Pravzaprav zemlja to naredi, bolj natančno, prst spreminja mrtve v vampirje. Zemlja daje moč vampirju. Ko je vampir ranjen, zemlja ga ozdravi. Ampak ne samo vsaka zemlja a le, tako rekoč, lastna zemlja. Vse to sem se naučil iz predkrščanskih virov. Krščanstvo povezuje vampirje s hudičem in njihov izvor z zavrnitvijo Boga. Vendar… (Совершенно верно! Только двумя путями! И только после захоронения в земле! Укус не превращает в вампира. По сути, именно земля, почва, превращает мёртвых в вампиров. Земля дает силу вампиру. Когда вампир ранен, земля излечивает его. Но не просто любая земля, а только, так сказать, родная земля. Всё это я узнал только из дохристианских источников. Христианство связывает вампиров с дьяволом, а их происхождение — с отречением от Бога. Впрочем…)

Во время речи доктор снимает очки и, держа их в руке, подчеркивает свои слова энергичной жестикуляцией.

Когда доктор переходит к разговору о христианстве, отец Тинека отвлекается на свои мысли и шепчет самому себе: «Zdaj postalo je jasno». (Теперь стало понятнее.) А потом прерывает доктора вопросом:

— Izkazalo se je, da to je naš tukajšnji vampir? (Получается, что это наш местный вампир?)

Доктор без труда переходит к новому аспекту темы:

— Točno tako! O tem piše v rokopisu desetega stoletja, ki sem ga prej omenil. Na kratko, zgodba je taka. Sin kneza Jezerskega Nevara je zbral vojsko proti gnusobi, ki je zasedla Daljni grad. (Совершенно верно! Об этом говорится в рукописи X века, о которой я упоминал раньше. Вкратце, история такова. Княжич Озерский собрал войско против мерзости, засевшей в Дальнем замке.)

***

Молодой воин в открытом славянском шлеме и лёгкой кольчуге верхом на коне. Видно, что его светло-русая борода лишь недавно пробилась. Лицо у него совсем юное, по-мальчишески нежное. Но дымчато-серые глаза смотрят по-мужски твёрдо. Рядом с ним ещё несколько всадников возрастом постарше. За ними ряды воинов с копьями. Все они смотрят вдаль на замок, высящийся на холме. Над замком красноречиво поднимается столб чёрного дыма и вьются вороны.

***

Ирена вставляет вопрос:

— Daljni grad? (Дальний замок?)

Доктор охотно поясняет:

— Ta grad zdaj se imenuje Wolfred, pred tem pa je bil Daljni grad. (Это сейчас замок называется Вольфред, а раньше это был Дальний замок.)

Слушатели, удовлетворенные пояснением, согласно кивают, а доктор подхватывает нить прерванного повествования:

— Nadaljujmo. Po besedah pisca te zlobne stvari so širile bolezni in smrti v celotnem ozemlju, in v gradu so pripravili gnusne orgije, pili človeško krvi in teptali Kristusa. (Давайте продолжим. По словам автора, эта нечисть распространяла болезни и смерть по всей округе, а в замке устраивала отвратительные оргии, выпивая человеческую кровь и попирая Христа.)

***

В средневековом селении сгущаются сумерки. Лошадь неспешно тащит повозку с гробом. Рядом с повозкой идет группа селян. Лица их выражают бессильный гнев. Одна женщина тихо плачет. Внезапно кто-то из группы падает, остальные склоняются над упавшим: на шее виден чёрный след укуса. Слышны гневные восклицания. Люди поднимают взгляды к горизонту, где на фоне догорающего заката вырисовывается мрачный силуэт замка.

А в замке в это время: при тусклом свете факелов за столом разнузданная компания. Крики и хохот сотрясают стены. Мужчины упиваются вином и прижимают к себе полуодетых повизгивающих женщин. В сторонке безучастный музыкант пощипывает цитру и затягивает неровным голоском: «Кънѩѕь Нєваръ имѣашє три съıнъı — Погрємъ, Трєпєтъ да Стрєгъ…» (Старославянский: «У князя Невара было три сына — Погрем, Трепет и Стрег…»)