К толкучке быстрым шагом приближались двое долговязых молодых людей. Один из них, белобрысый светлоглазый парень в тенниске огненных тонов и брюках цвета «беж», взглянул на часы и сказал:
— Четверть девятого. Валька, наверное, уже ждет на яхт-клубе.
— Подождет. В крайнем случае получишь вздрючку, — отозвался второй парень.
У него было крутолобое, скуластое лицо и шапка темных волос; серые глаза смотрели спокойно и чуточку насмешливо: из-под засученных рукавов белой рубашки торчали длинные и крепкие волосатые руки.
Молодые люди с ходу врезались в толпу у ворот и попытались, подобно жестким гамма-квантам, проскочить сквозь нее прямолинейно, но на первых же метрах их скорость заметно снизилась.
Они остановились возле киоска с газированной водой. За киоском высились ворота с черно-золотой табличкой:
— Странное дело, — заметил Юра (так звали парня в тенниске), — на одних вывесках «продажа», на других — «реализация». Почему такой разнобой, а, Колька?
— Реализация, — вдумчиво сказал Николай, — приведение к реальности… Когда-то этим делом идеалист Платон занимался, а теперь — торговая сеть.
— Значит, есть еще идеалисты в торговой сети! — Юра захохотал и протянул Николаю ладонь, и тот, смеясь, хлопнул по ней.
— Налейте нам, пожалуйста, водички, — обратился Николай к молоденькой продавщице.
Юра залпом выпил стакан, поставил его на мокрый прилавок и спросил:
— Девушка, а вы реализуете или продаете воду?
— Воду мы отпускаем, — серьезно ответила продавщица. — Воду, хлеб, мясо, картошку — это все отпускают. А готовое платье — продают. Есть, конечно, другие вещи — их реализуют. Вот у вокзала — видели? — «Реализация головных уборов».
— Здорово! — восхитился Юра. — Как вы только не запутаетесь?.. Налейте еще.
Он мелкими глотками пил воду и перешучивался с девушкой, пока Николай не взял его решительно за руку и не уволок прочь.
Друзья прошли под аркой ворот и миновали вернисаж картин, писанных на крафт-бумаге, клеенке и полиэтиленовом пластикате. Такие картины можно видеть только на толкучих рынках. Преобладал один сюжет: толстые розово-фиолетовые красавицы, лежащие на поверхности ярко-синей воды. Каждой красавице придавался ослепительно белый лебедь.
— Ну и ну! — сказал Юра, останавливаясь перед одним из полотен. — Какое богатство красок!
— Леда и лебедь, — бросил Николай. — Классический сюжет.
— Эта толстая дама — спартанская красавица Леда? — Юре стало смешно. — Мама Елены Прекрасной и Клитемнестры? Теща царей Менелая и Агамемнона?
— А ты посмотри, как она лежит, — начал было Николай.
Но тут к ним подошел седоватый загорелый человек лет сорока с лишком. У него были мягкие щеки, крупные роговые очки, округлый животик.
— Нехорошо, — сказал он тихо. — Очень нехорошо.
Молодые инженеры разом обернулись.
— Борис Иванович! — воскликнул Юра.
Это был Борис Иванович Привалов, руководитель отдела, в котором они работали.
— Нехорошо, — повторил Привалов. — Нашли, на что глазеть!
— А вы посмотрите, Борис Иванович, — сказал Николай. — Дама лежит на воде и не тонет. Как на диване.
— Гм! — Привалов всмотрелся в фиолетовую красавицу. — Действительно. Сверхмощное поверхностное натяжение воды.
Юра сказал:
— Если иголку смазать маслом, она тоже лежит на воде. Еще в школе такой опыт делали.
— А вы, собственно, что здесь ищете? — спросил Привалов. — Не картину же покупать пришли?
— Мы были на яхт-клубе, — объяснил Юра. — Стали прибирать яхту, смотрим — на стаксельфале надо менять блочок. Поискали в шкиперской — ничего хорошего. Боцман Мехти рассердился и говорит: «Разборчивый стал, как болонский собачка. Не нравится — иди на толкучку, там ищи». Вот и пришлось бежать сюда. А вы что здесь делаете, Борис Иванович?
Привалов огляделся по сторонам:
— Да так… Ничего особенного.
— Борис Иванович, а можно искусственно усилить поверхностное натяжение? — спросил Николай.
— Усилить?
— Да. — Николай ткнул пальцем в синюю поверхность воды на картине. — Чтобы как здесь — лечь на воду и лежать.
— А зачем?
— Не знаю. — Николай пожал плечами. — Просто пришло в голову.
Привалов снова оглянулся.
— Вопрос интересный, — сказал он, помолчав немного. — Но прежде всего надо задать другой: что такое поверхность вообще?
Он посмотрел сквозь очки сначала на Николая, а потом на Юру. И начал: уравновешенность внутренних сил внешними… Энергия, направленная внутрь… Двойкой электрический слой… Борис Иванович любил поговорить о научных проблемах. Если его «заводили», он мог рассказывать сколько угодно.
Возле них стали собираться прохожие: то один остановится послушать, то другой.
— Борис! — раздался вдруг взволнованный женский голос. — Куда ты задевался?
Привалов запнулся на полуслове.
— Я здесь, Оля, — сказал он круглолицей полной женщине, которая протиснулась к нему сквозь толпу.
— Прямо наказание! — тихо сказала она, разводя руками. — Вдруг исчез куда-то… Целую толпу собрал…
— Извини, Оля. — Борис Иванович смущенно снял очки и протер их. — Понимаешь, встретил сотрудников…
— Я вижу. — Женщина кинула гневный взгляд на картину. — Стоишь тут и глазеешь на эту гадость!
— Доброе утро, Ольга Михайловна, — сказал Юра, сердечно улыбаясь. — Это мы виноваты, честное слово…
— Здравствуйте, — сухо ответила женщина. — Идем, Борис. Я видела в одном месте босоножки, как раз твой номер. Если их уже не продали, конечно.
Привалов с грустью кивнул сотрудникам и двинулся за женой. Но, не пройдя и нескольких шагов, он вдруг остановился и присел на корточки перед грудой металлического старья.
— Молодежь! — позвал он. — Идите-ка сюда. Вы блок искали? Вот подходящий.
Николай взял блок, осмотрел, сказал:
— Пойдет.
— Борис! — позвала Ольга Михайловна.
— Сейчас. — Привалов, сидя на корточках и подняв очки на лоб, разглядывал ржавый металлический брусок, постукивал по нему ногтем.
Николай расплатился за блок. Ржавый брусок продавец отдал в придачу, махнув на него рукой. Привалов завернул его в обрывок газеты и сунул в карман.
— Зачем вам эта железяка? — спросил Юра.
— Понравилась. Ну, сиамские близнецы, до свиданья.
— Борис Иванович, — сказал Николай, понизив голос, — мы хотим выйти в море на яхте. Думаем на стройплощадку заглянуть.
— А! Это идея. — Привалов оживился. — Прекрасная идея! Я как раз собирался… Одну минуточку.
Он подошел к жене и тихо заговорил с ней.
— Ну нет! — возмутилась Ольга Михайловна. — В кои веки вытащила тебя сюда! Какой может быть трубопровод в воскресенье? Все люди отдыхают.
— Там по воскресеньям работают, потому что лучше с электроэнергией…
— Борис, ты опять хочешь остаться без босоножек? Я все магазины обегала, нигде нет сорок пятого номера! Только здесь можно…
— Не нужны мне босоножки, — твердо заявил Привалов. — Обойдусь. В общем, Оля, извини и не сердись… Я пошел. Вернусь к обеду.
Ольга Михайловна вздохнула и укоризненно посмотрела ему вслед.
Покинув рынок, Привалов и его молодые сотрудники сели в троллейбус и минут через двадцать добрались до яхт-клуба.
На краю бона сидела черноволосая девушка в белой блузке и пестрой юбке. Она болтала загорелыми ногами и читала книгу.
Увидев ее, Юра быстрее зашагал по решетчатой палубе бона.
— Валя-Валентина, привет! — крикнул он.
Девушка захлопнула книгу и легко вскочила на ноги. Лицо у нее было смуглое, нежно округленное — и сердитое.
— Безобразие! — сказала она, снимая защитные очки и строго глядя на Юру. — Договорились на восемь, а уже десятый час.
— У нас было срочное задание от Мехти, — объяснил Юра. — Борис Иванович, вы знакомы? Это Валя.
— Очень рад, — сказал Привалов, пожимая Валину руку. — Я знаком с вами по телефону. Ведь это вы звоните Юрию Тимофеевичу?