- Не стоит продолжать, Отеро. Ты уволена.

- Но я не думала...

- Тогда ты тем более уволена. Я не желаю больше ни видеть тебя, ни слышать.

Директор широкими шагами удалился от стола Андреа, которая видела вокруг только недружественные затылки. Морено встал рядом.

- Спасибо, Андреа.

- Не за что. Это же просто бред, чтобы мы вдвоем отвечали за один и тот же проступок.

Морено покачал головой.

- Мне очень жаль, что ты сказала, будто незаконно проникла в систему. Теперь он так на тебя зол, что усложнит твою дальнейшую жизнь. Ты же знаешь, если уж он выступил в крестовый поход...

- Похоже, что уже началось, - сказала Андреа, показывая на остальную редакцию. Я внезапно стала прокаженной. Ладно, это им еще отзовется.

- Ты неплохой человек. Вообще-то, ты просто обалденная журналистка. Но всегда делаешь по-своему, Андреа. Не думая о последствиях.

Андреа поклялась, что не будет плакать, что она женщина сильная и независимая. Она стиснула зубы, пока охрана складывала ее вещи в коробку, и сумела сдержать клятву.

После того, как ушла Эва, самым ненавистным звуком для Андреа сделался стук ключей, падающих на столик в прихожей. От этого стука по коридору разносилось слабое эхо, которое теперь стало для Андреа символом ее нынешней жизни: пустой и лишенной смысла.

При Эве всё было иначе. Она бежала к дверям, словно маленькая девочка, бросалась к ней с поцелуями и принималась лепетать какие-то глупости о том, как провела день и с кем сегодня встретилась. Андреа же, смертельно уставшая после работы, без сил сползала по стенке, молясь о минутке блаженной тишины.

В конце концов ее молитвы были услышаны. Однажды утром, три месяца назад, Эва ушла столь же внезапно, как и появилась. Без криков и слез, без упреков и сожалений. Андреа тогда тоже ничего не сказала, даже почувствовала своего рода облегчение. Впереди у нее было достаточно времени, чтобы пожалеть об уходе Эвы - скажем, когда ключи упадут на стол, отзываясь легким эхом пустого дома.

Чем только она не пыталась заполнить эту пустоту! Оставляла включенным радио, выходя из дома. Клала ключи в карман джинсов, вместо того чтобы бросить их на столик. Разговаривала сама с собой. Но никакой шум не в силах был заглушить этого мертвого безмолвия пустого дома, ибо это безмолвие поселилось в ее собственной душе.

Однажды вечером, в последней отчаянной попытке уйти от прошлого и спастись от одиночества, она принесла в дом кота. Это был серый полосатый кот, подобранный возле магазина. Поначалу он показался ей необычайно милым и ласковым, однако спустя двое суток Андреа возненавидела его всеми фибрами души. Это было прекрасно. Ненависть - это хорошо. С ненавистью можно справиться. Ненависть - живое чувство; ведь ненавидишь всегда кого-то или что-то. Чего никак нельзя сказать о разочаровании. Разочарование заставляет страдать.

- Привет, РН! - бросила она с порога. - Твою маму вышвырнули с работы, ты в курсе?

РН было сокращением от "Полосатая Шваль", как Андреа прозвала кота после того, как это хвостатое бедствие пробралось в ванную комнату и разбило флакон очень дорогого шампуня с нейтральным РН.

На известие об увольнении журналистки животное никак не отреагировало.

- Ну разумеется, тебя это никоим образом не волнует, - усмехнулась Андреа, вынимая из холодильника банку "Вискаса" и выкладывая ее содержимое в миску РН. - А ведь должно волновать! Имей в виду: если мне нечего будет есть, я продам тебя на мясо владельцу китайского ресторана сеньору Вонгу, что за углом. И тогда он осчастливит меня порцией жареного цыпленка с миндальным соусом.

Перспектива превратиться в жаркое никоим образом не повлияла на аппетит РН. Этому коту было глубоко наплевать на всё и на всех. Это было капризное, злобное, самодовольное, наглое и совершенно бессовестное создание. Андреа его ненавидела.

Да, ненавидела. И прежде всего за то, что он слишком напоминал ей саму себя.

Девушка окинула взглядом кухню, что отнюдь не улучшило ее настроения. На полках и подоконниках лежал слой пыли, на полу валялись какие-то объедки, в раковине громоздилась гора немытой посуды. А на полу в ванной комнате валялись листы ее неоконченного романа, который она писала в течение последних трех лет.

Вот ведь черт! Будь у нее деньги, она непременно наняла бы домработницу...

Единственной прибранной частью квартиры являлся огромный встроенный шкаф. В отношении одежды девушка была весьма щепетильна. Всё остальное напоминало поле сражения. Она всегда считала, что беспорядок - одна из основных причин разрыва с Эвой. Они провели вместе два года, и ее подруга была настоящим воплощением аккуратности. Андреа ласково звала ее Пылесос-романтик, за страсть заниматься уборкой в ритме Барри Уайта.

Сейчас, когда она созерцала эту катастрофу, на Андреа вдруг снизошло озарение. Она приберется в этом свинарнике, продаст на eBay свои тряпки, найдет хорошо оплачиваемую работу, заплатит по счетам и вновь сойдется с Эвой. Теперь у нее была цель, миссия. Всё будет отлично.

По ее телу пробежала волна энергии, которая длилась ровно четыре минуты и двадцать шесть секунд - время, достаточное, чтобы развернуть мешок для мусора, засунуть в него четвертую часть объедков со стола, а в горячке еще и несколько грязных тарелок, задумчиво подойти к противоположному углу комнаты, наткнуться на книгу, которую она читала накануне вечером, и уронить на пол фото.

На этой карточке были они с Эвой. Последняя фотография, на которой они вместе.

Всё бесполезно.

Она рухнула на диван и разрыдалась, даже не замечая, что пакет упал на пол, и мусор рассыпался по ковру. РН тут же ухватил засохший кусок пиццы и принялся его грызть, не обращая внимания, что пицца успела покрыться налетом зеленой плесени.

- Яснее ясного, да, РН? Я не могу освободиться от самой себя. Уж точно не с помощью швабры и тряпки.

Кот, не обращая на ее слова ни малейшего внимания, подошел к двери и потерся головой о косяк. Андреа тоже машинально направилась к двери, уже зная, что кто-то вот-вот позвонит.

Это кого же, интересно, черти принесли в такое время?

Она распахнула дверь, к удивлению запоздалого гостя.

- Привет, красавица.

- Заходи. Как я вижу, новости быстро разносятся.

- Особенно плохие. Но если будешь реветь, то я уйду.

Девушка отступила в сторону, старательно изображая крайнюю неприязнь, но в глубине души весьма довольная. Энрике Паскуаль был ее лучшим другом и утешителем в течение долгих лет. Он работал на одной из крупнейших радиостанций Мадрида и всякий раз, когда в жизни Андреа случались какие-то неприятности, неизменно появлялся на пороге ее квартиры с бутылкой виски и улыбкой на лице. В эту минуту его появление было более чем кстати, поскольку виски был двенадцатилетней выдержки, а к традиционной улыбке прилагался еще и букет цветов.

- Ты ведь не могла поступить по-другому, правда? Супержурналистка смешала с дерьмом акционера газеты, - сказал Энрике, проходя по коридору в направлении гостиной и пытаясь не столкнуться с РН. - В этом свинарнике найдется чистая ваза?

- Брось их, пусть завянут! В конце концов, ничто не длится вечно. Дай мне лучше бутылку.

- Я что-то не пойму, - сказал Энрике, протягивая ей бутылку - после того, как отчаялся найти вазу для цветов. - Ты хочешь поговорить об Эве или о своем увольнении?

- Даже и не знаю, - пробормотала девушка, возвращаясь из кухни с двумя стаканами в руках.

- Если бы речь шла обо мне, то тебе всё было бы гораздо понятней.

Андреа расхохоталась. Высокий, привлекательный и чудесный Энрике Паскуаль был мечтой любой женщины во время первых десяти дней знакомства и кошмаром в течение трех последующих месяцев.