— Запрет на шесть месяцев! Ох, Райан, что же ты будешь делать?
— Ну, все будет нормально. Наверное, буду жить перед телевизором, — смеется он.
Я поднимаю взгляд от книги, которую якобы читала, на Райана с Эмми и Пиппу с Карлом, сидящих в комнате отдыха. Эти четверо — последние сильные пары школы. Они излучали самодовольство. Я думала, что Кьяра и Карл будут вместе, после того как увидела их на протесте. Но, как оказалось, у Пиппы на это были другие планы.
— Так что случилось? — спрашивает Карл. — Они записали наши имена и всё, нас отпустили. После этого мы тебя не видели.
— Нет, я вырвался оттуда, вы знаете? Я не знал, как это можно остановить.
— Но потом вас с Петри схватили? — спрашивает Пиппа, удивительно, что она еще помнит о моем существовании.
— Да, верно.
Эмми обвивает руками шею Райана и всхлипывает, уткнувшись в нее. Он откидывает ее волосы и, взглянув через ее плечо, ловит мой взгляд. Мы не разговаривали с того дня, как меня арестовали, и сегодня я впервые услышала, что ему закрыли доступ в Глазурь. Это меньше чем он заслуживает, после того как сдал меня.
Он улыбается своей обычной кривой усмешкой, которая раньше немного вгоняла меня в дрожь. Но сейчас мне захотелось его ударить. Часы над дверью показывают 12:44, с начала обеденного перерыва прошло четырнадцать минут и уже хочется, чтобы он закончился.
В прошлом я смотрела, как минутная стрелка отсчитывает моменты между мной, которой я была, и мной, которой я собиралась стать. Той мной, которая неожиданно станет классной и популярной, за профилем и каждым словом которой будут следить пять тысяч людей. Вся моя жизнь была сосредоточена на подсчете этих секунд. Сейчас же каждый тик напоминал, что это будущее никогда не наступит, что я навсегда останусь первой мной.
Эмми пыталась успокоиться и шептала что-то Райану на ухо. Он покраснел и поднял руки, прося Эмми и остальных приостановиться, указывая на меня. Эмми нахмурилась, когда Райан направился ко мне. Я поспешила вернуться к книге и перевернула страницу.
— Эй, — говорит он. — Хорошая книга?
— Не очень, — отвечаю я, не отрываясь от нее.
— Слушай, Петри, насчет полиции. Я сказал им твое имя только потому, что беспокоился, что с тобой что-то случилось, и попросил их проверить, в порядке ли ты. Если бы я знал, сколько у тебя будет неприятностей из-за этого, я бы держал свой глупый рот на замке.
Я, наконец, оторвалась от книги, которую не читала, и посмотрела на него. С большими карими глазами и морщинками на лбу он, конечно, выглядел так, будто ему жаль. Холод у меня внутри совсем немного ослаб.
— Ты испугалась? — он садится рядом и наклоняется вперед. — Когда полиция тебя арестовала?
— Я была потрясена.
— Ха-ха! — смеется он. Я поморщилась, не знаю, почему мой ужас показался ему смешным.
— Потрясена. Петри — ты такая смешная, — он легонько толкает меня локтем. — И ты даже не понимаешь этого, вот что мне в тебе нравится.
Я вяло рассмеялась. Лед внутри превратился в кипящую лаву.
— Я тоже испугался. Мне, наверное, не стоит это говорить, но когда полиция меня поймала, меня стошнило. Вот насколько я испугался.
— Тебя? — невольно открываю рот от удивления.
— Честно, — он поднимает руку, как бы давая клятву. — В полицейской машине.
— Нет!
— Да. Они были не особо довольны.
— Представляю. Зеленое на их черно-белом.
Райан засмеялся, и я заметила, что смеюсь вместе с ним, не обращая внимания на горящие взгляды со стороны Эмми.
— Смешно. Стоит это запомнить. Но никому не говори, хорошо? В смысле, если люди об этом узнают, моей репутации от этого лучше не станет.
— Мой рот на замке, — говорю я, заливаясь румянцем от того, что он доверяет мне свой секрет.
— Ты круче всех, Петри, — говорит он, хлопнув меня по плечу. — Я знал, что могу на тебя положиться.
— Эй, я ведь все-таки человек-калькулятор!
— Ха-ха, еще одна хорошая шутка! — Он смеется и поднимает руку, чтобы дать пять.
— Увидимся позже, калькулятор, — он мне подмигивает и улыбается, возвращаясь обратно к Эмми.
Звонок обозначил окончание перерыва, а я была за дверью.
— Петри!
Мое имя подхватило эхо в коридоре. Я остановилась и развернулась, Кьяра меня догнала и обнимает так, будто выполняет один из захватов в регби. От нее пахнет яблоком и корицей — именно эти духи я помогла ей выбрать в Селфридж. Когда она, наконец, отцепилась, ее брови опустились, выражая сожаление.
— Я слышала о пустышке. Пять лет! О, Пет, мне так жаль!
Меня уже месяц никто не называл, Пет, мои губы дрогнули от нахлынувшей нежности. Я все еще не довольна тем, что она игнорировала меня в эти последние несколько недель, но сейчас я действительно могу побыть с другом.
— Ну же, давай сбежим. Как в старые времена. Мы ведь пропустим только математику, и мистер Адамс, который ставит тебя в угол из-за того, что ты его поправляешь, — это не то, что тебе сейчас нужно.
Если бы я начала говорить, я бы заплакала, поэтому я кивнула и дала Кьяре провести меня по коридору. Мы остановились перед выходом проверить, нет ли поблизости учителей, а потом выбежали наружу. Спортивная площадка была в еще худшем состоянии, чем когда я была здесь в последний раз: бледно-голубой пластик на лестницах облупился, а качели выглядели так, будто одно из сидений пытались поджечь.
Большие буквы «ББ» были нарисованы практически везде.
— Что это значит? — спрашиваю я у Кьяры, указывая на надпись на дорожке.
— О, это значит «Без Будущего». Вот что эти анархисты нарисовали повсюду.
— Вандалы.
— Вандалы, из-за которых отрубили свет.
— Это были они? — спрашиваю, — я думала, что это был просто сбой в подаче электричества.
В последнее время количество таких отключений увеличилось, и я слышала, что это объясняли нехваткой нефти. По крайней мере, так нам говорили, когда установили на всех улицах светильники на солнечной энергии, и люди начали жаловаться потому, что те плохо работали зимой.
— Нет, они взломали электрический щит. Мама говорит, что они направляли требования правительству по поводу того, в чем им отказывают. Им нужно больше школ. Или меньше? Не помню точно. — Она вытащила ручку и начала подрисовывать надпись на одном из столбов. Когда она убрала руку, там красивыми буквами с завитушками было написано: «Бесконечность»
— Вот как. Детектив, который арестовал меня, хотел знать, не с ними ли я.
— Ты? — скептически спрашивает Кьяра, а потом начинает смеяться. — Это нелепо.
— Именно это я им и сказала.
Я села на сиденье, которое было испорчено меньше, и начала раскачиваться. Ржавые цепи были влажными от утреннего дождя, но сиденье осталось сухим — значит, что до меня тут уже кто-то сидел. Кьяра взобралась на покореженное, обгоревшее сиденье и оттолкнулась.
Мы немного покачались в тишине.
— На что это похоже? — спросила она.
— Что, похоже?
— Пустышка. Ты ее чувствуешь?
— Не совсем. Поначалу я могла увидеть перед глазами логотип компании. Знаешь, как когда слишком долго смотришь на солнце. Три тусклых треугольника, двигающихся по кругу. Но сейчас я даже их не замечаю, — я опускаю взгляд. Я надеялась, что с чипом буду видеть хоть что-то. Что-то полезное: дату и время или мое местонахождение. Хоть что-нибудь, что угодно, но когда логотип исчез, не осталось ничего.
— Знаешь, тебе повезло.
— Что? — я оборачиваюсь к Кьяре, раскачивающейся туда-сюда.
— Глазурь — это еще не все. Я подумываю над тем, чтобы удалить чип.
— Что? Почему?
Она спрыгнула со средины подъема и неудачно приземлилась. Я слезла и попыталась помочь ей встать на ноги. Она сидела в грязи и смеялась.
— Ты в порядке? — спрашиваю я, имея ввиду ее поврежденную лодыжку.
— Нет, не совсем, — ее улыбка угасла. — В смысле, я не знаю, что со мной не так.
Я понимаю, что она говорит это не о лодыжке.
— Помнишь, я не ходила в школу в прошлом месяце?
— Когда у тебя была ангина? — спрашиваю я.
— Да, только это была не ангина. Разве только ее можно получить от желудочного зонда.
— О чем ты?
— Я пыталась покончить жизнь самоубийством.
Она сказала это так, будто это абсолютно нормально. Будто она всего лишь накрасила ногти новым лаком. Или запала на кого-то. У меня перехватило дыхание, и я опустилась на мокрую землю рядом с ней.