Глава 8 Театральный Бинокль Видящего

Вот что все мы на самом деле представляли собой для богов: забавные штуки, развлечения, за которыми можно скоротать долгие столетия, пешки в их бессмертной игре за власть и доминирование.

— Если мы собираемся выиграть, ты должна понимать наших оппонентов, — сказал мне полковник Файрсвифт, когда мы остались одни в теперь уже пустой палате аудиенций.

Мы ждали перед одним из семи зеркал. Золотистое свечение покрывало нижний край рамы зеркала. Когда это свечение затянет весь корпус, мы пройдём через магическое стекло в обитель Алериса.

— Дезире Сильвертонг — владычица принуждения, — сказал полковник Файрсвифт. — Она может словами отмазаться от чего угодно или проложить себе дорогу куда-то. Она очень сильна и быстра, но другие её магические навыки не слишком сильны для ангела. Её брат Кирос Спеллсмиттер также превосходный физический боец, даже сильнее Дезире. Его магия сирены почти ничем не хуже её. Но он обладает теми же слабостями, что и она — следствие неправильного подбора пар в роду их семьи.

Их подбор пар не так уж плох, если и брат, и сестра стали ангелами. А если бы родословная действительно играла ключевую роль, тогда только люди из наследных семей Легиона могли бы становиться ангелами. Упорная работа и решительный настрой значили много — намного больше, чем допускало магическое уравнение полковника Файрсвифта.

— Они слишком налегали на магию сирены и вампира в ущерб другим магическим чертам, — полковник Файрсвифт задрал нос, словно его семья никогда не допустила бы такой неумелой ошибки. Похоже, что даже среди наследных семей Легиона существовала иерархия. И полковник Файрсвифт считал, что находится на её вершине.

— Та же история, те же слабости у их потомков: Андрин Спеллсмиттер и Сири Сильвертонг. Используй против них атаку с расстояния. Не позволяй никому из этой четвёрки подойти достаточно близко, чтобы они схватили тебя или внушили что-то, — сказал полковник Файрсвифт. — И мы можем вывести их из игры, используя семейную вражду, чтобы занять их.

Несомненно, что полковник Файрсвифт был неисправимым засранцем, но это не значит, что он не умён.

— Харкер Сансторм силен, но он новый ангел. Он все ещё не уверен в себе, — он бросил на меня оценивающий взгляд. — Мы можем использовать его нерешительность в качестве преимущества.

— Харкер — мой друг.

Полковник Файрсвифт кивнул.

— Да, это мы тоже можем использовать в качестве преимущества. Сансторм слишком заморачивается по поводу дружбы.

— Тогда как вы вовсе не заморачиваетесь такими вещами.

— Нет, конечно, — сказал он так, будто это единственный ответ и единственный возможный путь. — Если бы ты хоть немного слушала Фариса, то поняла бы, что боги испытывают нашу способность подняться над человеческими слабостями, над цепями дружбы.

— Цепями дружбы? — как будто друзья ловили тебя в ловушку и делали слабее.

— Боги не утруждаются такими взбалмошными причудами вроде дружбы, — ответил он. — И они ожидают от нас такой же дисциплины.

— Думаю, боги человечнее, чем вы осознаете.

Он хмуро посмотрел на меня.

— Держи свои богохульные мысли при себе. Боги наблюдают. Всегда наблюдают.

— Вот как? — парировала я. — Неужели все мы настолько важны, что богам нечего делать, кроме как наблюдать за нами день и ночь? Спрошу так, полковник: что есть более тяжёлый грех, гордыня или богохульство?

Он нахмурился ещё сильнее. Ха! На такое у него нет ответа. Я раньше проворачивала такой же фокус дома с Пилигримами, священниками, распространявшими посыл богов. Так уж повелось, что они распространяли этот посыл, приставая к ничего не подозревающим грешникам на улице. Когда они меня загоняли в угол, я запутывала их логику узлами, а потом оставляла их распутываться.

Ангела-ветерана, полковника Файрсвифта не так-то просто озадачить.

— Изабель Баттлборн хорошо сбалансирована, как и её отец, — сказал он, продолжая свой обзор сильных и слабых сторон наших оппонентов. — Она всесторонне одарённая, продукт хорошо выведенной династии. Но её выбила из колеи смерть полковника Батллборна. Мы можем это использовать.

Я хмуро посмотрела на него.

— Вы хотите использовать горе Изабель, чтобы победить её в этой игре?

— Я тебе уже сказал. Это не просто игра. Слушай внимательно. Мне не нравится повторять, — рявкнул он.

Я гадала, сколько раз он говорил это своим жертвам допроса. Хотя если так подумать, на самом деле я не хотела знать.

— Не утруждайся моральными дилеммами, Леда Пирс. Такие поверхностные раздумья лучше оставить бесцельным умам философов.

«Не утруждайся моральными дилеммами». Вот и весь моральный кодекс полковника Файрсвифта в одном предложении.

— Изабель Баттлборн может выглядеть как невинный котёночек, но внутри она хищная тигрица, питающаяся человечиной, — сказал он. — Как и должно быть. Если мы собираемся победить в этих испытаниях, мы должны использовать для этого любую слабость. Изабель поступит с нами точно так же.

— Это ещё ничего не оправдывает.

— Вся суть как раз в том, чтобы быть правым, — ответил он. — Правильные ходы. Правильная стратегия для победы в игре. Мы должны играть на своих сильных сторонах и на их слабостях. Только идиот играет против сильных сторон соперника. Уиндстрайкер должен был научить тебя этому. За все это время он уже должен был выбить из тебя человечность.

И под «выбить» полковник Файрсвифт имел в виду буквально и метафорически. Точно так же безжалостно он тренировал своих детей. Я как-то раз наткнулась на Джейса после тренировки с его отцом. Я даже жертв пыток видела в более хорошей форме.

— У нас с Неро не такие отношения, — сообщила я полковнику Файрсвифту. — Он не ощущает необходимости выбивать из меня что-либо.

— Если ты ему небезразлична, он не будет давать тебе спуску. Он сделает все, что в его силах, чтобы сделать тебя достаточно сильной, чтобы ты пережила все, что ждёт впереди.

На лицо полковника Файрсвифта упала тень. Он вернулся мыслями к своей дочери. Я видела это по его измученным глазам. Он заново переживал её смерть. Ангел в нём думал, что он сумел бы предотвратить её смерть, если бы просто тренировал её ещё упорнее, сделал её сильнее, выносливее.

Он ошибался. Это лишь ускорило бы её кончину. Орудия того сражения, которое унесло так много жизней, были рождены в аду. Они пожирали светлую магию солдат Легиона. Чем больше светлой магии было у кого-то, чем выносливее они были, чем выше поднялись по рангам, тем быстрее яд разрывал их тело, разрушал их магию, пока не оставалось совершенно ничего.

Проклятье. Полковник Файрсвифт мне не нравился. И все же я невольно сочувствовала ему и всему, что он потерял.

Я положила руку ему на плечо.

— Случившееся с вашей дочерью — не ваша вина.

Он скинул мою руку, и в его глазах вспыхнула ярость.

— Мне не нужна твоя жалость, — затем он продолжил лекцию по стратегии, словно он находил утешение в рутине. — Лейла Старборн — могущественный стихийник, умелый целитель, её магия телепатии и телекинеза также сильна. Её слабости — Тень Оборотня, Поцелуй Вампира, Песня Сирены и Котёл Ведьмы.

Я гадала, знали ли ангелы Легиона, которые тренировались вместе и работали над общей целью, что однажды им придётся использовать знания о своих коллегах против них. Наверное, да. Они же всё-таки ангелы. Доктрина Легиона предписывала им сделать себя островами, созданиями, лишёнными сложностей, которые влекут за собой эмоциональные привязанности.

Сегодня наступило то «однажды», день, когда шлюзы смыло водой. День, когда они используют всё то, что собрали на своих коллег-ангелов за столетия.

— Что касается Первого Ангела, — продолжал полковник Файрсвифт, не сдерживаемый моральными сложностями. — Никс тренировалась с богами и сильнее любого ангела, и у неё нет магических слабостей. Наш лучший шанс против неё — использовать слабости её напарника. Это Ариус Демонслейер. Он пробыл в Легионе дольше всех вас, но далеко не достаточно. В настоящий момент он застыл в достаточно двойственном положении — куда более опытный и могущественный, чем его коллеги по уровню, но всё ещё не ангел. Его гордость делает его беспечным. Он уже думает, что он победил, что он станет следующим ангелом. Что он выше всех вас. Его самоуверенность — и есть его слабость. Он не знает собственных лимитов и недостатков. Он идёт на риски, на которые идти не следовало, и именно это приведёт его к провалу.