Гребаная ложь.

Я не был достаточно силен. После танца с Калли, я пытался уйти перед ее последним желанием, и мог бы продержаться вдали от нее неделю или две, но сомневаюсь, что месяц.

Моя магия, как оказалось, намного, намного сильнее, чем когда-либо была моя воля.

— Но то желание…, — вспоминаю я тот роковой вечер, — я стал его узником.

— Какое желание? — спрашивает она, выглядя потерянной.

Которое держало меня подальше от тебя. За все это время она так и не поняла.

— Твое последнее желание. В ночь танцев: «От пламени к пеплу, от восхода до заката, до конца дней нашей жизни, будь всегда моим, Десмонд Флинн».

Эти слова будто выжигали меня. Калли, может, и никогда не узнает, сколько одиноких ночей я бубнил их себе. Или что я рисовал ее взгляд тысячу раз, когда она сказала мне их, и пытался схватить и перехватить все, что в ней было и чего она хотела на тот момент.

У нее пылают щеки.

— Ты этого не исполнил.

Я немного наклоняю голову.

— Ты уверена?

Краснота исчезает с щек. Калли выглядит, будто кто-то облил ее ледяной водой.

— Ты… ты исполнил?

— Да.

Что бы я ни отдал, чтобы все вернуть. Как повернулись бы наши жизнь, не случись все это. Мне стоит надеяться, что магия знала чего-то, что не знал я; что это была наилучшая дорога к воссоединению.

Взгляд Калли падает на браслет.

— Но бусины так и не появились…

— Они бы не появились, так как ты уже расплатилась. Мы оба. — Черт бы побрал мою магию за это.

Калли медленно поднимает взгляд ко мне.

— Что ты имеешь в виду? — У нее перехватывает дыхание.

— Для услуги, которую ты запросила, требуется крутая плата, — продолжаю я. — Думаешь, моя магия позволила бы вот так легко купить себе пару? Такое одолжение требует хлебнуть немало страданий и долгих лет ожидания, а если быть точным — семь долгих лет.

Семь лет, которые наконец-то, к счастью, закончились.

— Каждый день после твоего последнего желания, я отчаянно пытался приблизиться к тебе. — С невыносимой агонией. — И каждый раз меня отталкивала собственная магия, которая повернулась против меня самого.

Калли начинает трясти, и видно, что чувство горечи в ней исчезает. Глядя из-под нее, сирена выглядит все той же невинной девочкой, как и тогда. Хотя, возможно, «невинная» не правильное слово. Скорее «надеющаяся».

— Но однажды, — говорю я, — магия ослабла. Как и тысячу раз до этого, я попытался подойти к тебе, и магия меня не остановила.

— Наконец, после долгих семи лет моей жизни, я смог вернуться к любимой, моей родственной душе. К милой сирене, которая полюбила мою тьму, мои сделки и мою компанию в то время, когда я был никем и ничем, просто Десмондом Флинном. Женщине, которая взяла судьбу в свои руки и произнесла тот древний обет, объявляя себя моей.

На нее начинает снисходить понимание. Все реально. Мы реальны.

Все те вечера, когда Калли наблюдала за моими уходами, были иллюзиями. Потому что правда в том, что я искал ее в мирах, отчаянно выжидая веками. Находил ее тысячу раз во снах и умирал тысячу раз, когда просыпался.

Моя любовь, моя душа. Моя королева.

— Калли, я люблю тебя. Полюбил с первой встречи. И буду любить до тех пор, пока не погаснет последняя звезда на небе. Буду любить тебя, пока не исчезнет тьма.

— Ты любишь меня, — пытается она произнести слова.

— Я люблю тебя, Каллипсо Лиллис. — Я люблю тебя. Люблю. Люблю.

Наконец мы оба разделяем эту красивую, жесткую правду. И все, что теперь хочу, это упасть в ее мир и никогда не возвращаться. Моя сладкая выплата.

Несколько секунд Калли разглядывает меня; единственное ее движение — это вдохи и выдохи.

И затем она улыбается.

Ах, боги! Кому нужно солнце, когда Калли так улыбается? Она может даже затмить существование самой грусти.

— И ты… хочешь быть со мной? — спрашивает сирена.

Она до сих пор не улавливает.

Я притягиваю ее к себе, смотря вниз на нее широко раскрытыми с надеждой глазами.

— Калли, возможно это станет излишней откровенностью, но у меня такое чувство, что ты этого хочешь…

Она улыбается еще шире.

— Да.

Вот я и рассказываю всю правду, которая должна быть сейчас весьма болезненной. Потому что я — сентиментальный дебил, а она — моя пара.

— Я хочу просыпаться с тобой каждое утро, ангелочек, и я хочу жениться на тебе, затем завести с тобой много-много детишек. Если, конечно, ты согласишься.

Я ужасно хочу такого будущего, хочу, чтобы она желала его.

Пожалуйста, Калли, захоти его. Захоти меня.

Она молчит, отчего секунды становятся мучительными.

— Я буду твоей, если ты будешь моим, — наконец говорит Калли.

Чувствую, что моя улыбка раскалывает лицо почти пополам, пока крылья раскрываются позади во всю длину.

Возьми. Заяви права. Сделай своей.

Ничего, ничего не чувствовалось так прекрасно, как этот момент.

Вот, что значит быть любимым. Как Вселенная формируется из Хаоса. Это прозрачнее, чем воздух, и намного опьяняюще, чем магия. Это все.

— Я всегда буду твоим, ангелочек. — Даже если она не захочет меня, коварную задницу, я всегда буду ее.

Я беру Калли за щечки.

Есть очень древний обет на моей земле, который произносили возлюбленные под звездами со времен, которые едва могут вспомнить. Семь лет они выедали меня изнутри, и теперь я могу высвободить их.

— Даже когда горы падут, и вырастут вновь, когда солнце потухнет пред очами, когда море окутает землю холодною волною и затмит небо — ты всегда будешь моей. И когда звезды упадут с небес, и ночь накроет землю темной пеленою, до скончания тьмы — я всегда буду твоим.