В случаях, когда возникала такая необходимость, Рузвельт давал простор скорее своей способности ответить оппоненту с юмором. И те, по чьему адресу президент проходился основательно, имели, как говорится, «тот вид». Юмористические стрелы, выпущенные Рузвельтом, ранили больно. Это качество отмечали даже его политические противники.

Следует сказать и о том, как вел себя Рузвельт, участвуя в переговорах, и прежде всего, конечно, на Тегеранской и Крымской конференциях руководителей трех союзных держав — СССР, США и Англии. Основываясь на собственных наблюдениях за президентом во время Крымской конференции, должен подчеркнуть, что он проявлял стойкую выдержку, стремился даже в самые напряженные моменты работы этой конференции привносить в атмосферу переговоров нотки примирения и деловитости.

В этом смысле американский президент определенно в лучшую сторону отличался от английского премьер-министра Черчилля. Вообще они были людьми во многом разными и по характеру, и по темпераменту. Известно, что на конференциях в Тегеране и Ялте Черчилль не раз приходил в состояние раздражения при обсуждении тех или иных вопросов, хотя и старался оставаться перед собеседниками в рамках общепринятых норм. Таким он предстает и перед читателем в своих мемуарах.

По манере ведения дискуссии Рузвельт скорее приближался к Сталину. У последнего слова никогда не обгоняли мысль, чего нельзя сказать о Черчилле, который подчас не мог сладить с эмоциями, давал волю чувствам. В такие моменты президент США пытался разрядить обстановку, примирить спорящих, пуская в оборот соответствующие слова и фразы.

Понятно, речь тут не идет о какой-то чрезмерной уступчивости Рузвельта. Он также настойчиво отстаивал интересы США, добивался возможного, но делал это тоньше и тактичнее Черчилля.

Нелишне напомнить, что Рузвельт, как представитель класса буржуазии, выражал, конечно, ее интересы. Однако он принадлежал к тем кругам правящего класса Америки, которые более трезво подходили к оценке международной обстановки и к вопросам развития советско-американских отношений. Ведь это же не простая случайность, что именно при нем в 1933 году Советский Союз и Соединенные Штаты Америки установили дипломатические отношения.

То, что Рузвельт сумел в период войны немало сделать для укрепления доверия между Вашингтоном и Москвой, сознавал и ценил гигантский, по его определению, вклад СССР в битву с фашизмом, причем не боясь об этом сказать открыто, лишь подчеркивает его реализм как политического деятеля.

Говоря о встречах американского президента с представителями Советского Союза, следует иметь в виду, что характер и атмосфера этих встреч представляли собой явление особое. Несмотря на ограничительные рамки в отношениях СССР и США, связанные с коренным различием в их общественном строе, оставалось довольно широкое поле для достижения взаимопонимания между ними по проблемам, которые затрагивали общие интересы в борьбе против фашизма, в деле налаживания и развития сотрудничества этих великих держав.

Для тех вашингтонских деятелей, которые забывают это, вовсе не мешало бы обратиться к опыту, накопленному в советско-американских связях, когда у руля политики в Вашингтоне стоял президент Франклин Делано Рузвельт.

О Рузвельте в США написано немало статей и даже книг. Главным образом после его смерти. Подавляющее большинство их посвящено его политической деятельности в период пребывания на посту президента. Это и понятно.

Авторы трудов, как и в целом общественное мнение США, могут быть разделены на две группы. Одна — это те, кто дает характеристику политической деятельности президента как выдающегося лидера, снискавшего глубокое уважение большинства американцев. К другой относятся его противники, которые во многом не разделяют взглядов президента и даже их критикуют. Разумеется, эти вторые тяготеют к республиканской партии.

В настоящее время, по истечении более сорока лет после смерти этого выдающегося американца, осталось не так уже много современников Рузвельта, которые хорошо знали его лично.

Поэтому появляющаяся сейчас литература на эту тему представляет собой в основном пересказ того, что было напечатано несколько лет, а то и десятилетий назад.

Оценки авторов разнятся примерно по прежней линии, но, пожалуй, лишь с тем отличием, что увеличивается число неточностей в приведении фактов, относящихся как к внутреннему курсу администрации, так и к ее внешней политике в рузвельтовский период.

Выше я изложил некоторые оценки политических проблем, которые интересовали и США, и Советский Союз. Разумеется, это сделано экономно, даже скупо, учитывая жанр настоящей книги — воспоминания. Такие оценки нужны, так как речь идет о крупнейших проблемах войны и мира. Ведь Сталиным и Рузвельтом обсуждались вопросы структуры будущего мира. Как он должен выглядеть? Речь шла о том, чтобы, помня о тех десятках миллионов людей, которые сложили головы в борьбе против фашизма, создать эффективную международную организацию, способную обеспечить мир.

Но сейчас в литературе почти не появляются объективные материалы, воссоздающие образ президента Рузвельта как человека. Фотографий и кинокадров для этого недостаточно. Поэтому я позволю себе добавить некоторые штрихи к его портрету, не претендуя на полноту.

Наверно, будет правильным следующее замечание. Политикам, от которых во многом зависит решение крупнейших проблем, затрагивающих так или иначе жизнь миллионов людей, очень трудно играть роль «раздвоенной личности». Не может человек, занимающий позицию, враждебную миру, выглядеть носителем великих идеалов мира и дружбы, человеческой доброты в каждодневном общении с людьми, в том числе с крупными деятелями других государств. Не может без риска обнаружить свое подлинное лицо.

История дает тому немало примеров. Один из них — бесноватый фюрер. Только слепые могли не видеть агрессивную философию нациста еще задолго до того, как германский президент Гинденбург принял присягу у нового канцлера.

А каким был Франклин Рузвельт? Открытый взгляд. Приветливость и уважительность в общении. Всегда он находил доброе слово по адресу собеседника и его страны. Если разговор происходил в его кабинете, то он вел себя непринужденно, мог обратить внимание на портреты на стенах, правда их было немного.

Конечно, с начала и до конца беседы из-за своего недуга он сидел. Но в то же время умел вести себя так, что окружающие даже забывали о его физической скованности. Сидя за столом, он был подвижен, поворачивался, иногда что-то чертил или брал нужную бумагу.

Разумеется, беседу разнообразило и то, что он вызывал помощников, наводил у них справки или давал им поручения. В свое время я встречал людей, которые утверждали, что по лицу Рузвельта можно было догадаться, как он настроен по тому или иному обсуждаемому вопросу. Полностью с этим согласен.

Наблюдал я, с каким уважением он отзывался о Сталине. Произносил он слово «Сталин» с ударением на «и». Я его не поправлял, так как знал, что когда это пытались делать другие, то он на подобные замечания просто не обращал внимания.

Не берусь судить, испытывал ли Рузвельт физическую боль во время заседаний, конференций или двусторонних бесед с ним в Белом доме. Скорее всего, испытывал, несмотря на лекарства. Но внешне это трудно было заметить. Видимо, помогало большое самообладание и, конечно, незаурядная сила воли.

Но все же не ускользала от взгляда какая-то его усталость, а точнее, отрешенность. Впрочем, это можно было наблюдать лишь в последний период жизни Рузвельта.

Во время бесед перед Крымской конференцией я обратил внимание на то, что Рузвельт, произнося имя Черчилля, слегка улыбался. Объяснялось это, скорее всего, тем, что в активной переписке, которая велась между тремя лидерами, Черчилль подбрасывал Рузвельту разного рода идеи по польскому вопросу, по вопросу о германских репарациях. Рузвельт, конечно, знал точку зрения Сталина на проблему репараций с Германии. Она была иной, отличной от мнения Черчилля.