— Мы спасли вас для того, чтобы вместе с вами прекратить бесчеловечные эксперименты. Здесь недалеко находится фабрика смерти, где уже загубили десятки жизней. Её надо разрушить сейчас, иначе потом будет поздно. Вместо вас привезут ещё сотни, тысячи несчастных, их кровь будет и на ваших руках, если вы нам не поможете.

В ответ на мой сигнал трое партизан щёлкнули затворами автоматов.

— Мы не звери, но другого выхода у нас нет: тот, кто с нами не пойдёт, навсегда останется здесь, — сказал я и снова окинул взглядом узников. В их настрое ничего не изменилось, только один как‑то странно забегал глазами и поспешил отвести их в сторону, когда я посмотрел на него. — Сейчас каждому выдадут по банке тушёнки, — по толпе прошел радостный гул. — Оружие получите непосредственно перед началом штурма. Вопросы есть?

— Нет! — крикнул кто‑то из толпы.

— Вот и отлично. Думаю, по машинам лучше разойтись сейчас: здесь довольно холодно, а на вас из одежды только дерюга.

Новобранцы, толкаясь и шумно гомоня, побежали к грузовикам. Скоро на горной дороге, кроме кучки партизан и меня, никого не осталось.

Мы стащили в одно место трупы, раздели их и сбросили в пропасть. Мои люди быстро переоделись, и вскоре передо мной стоял отряд немецких пехотинцев. Я отошёл на пару шагов, критически осмотрел новоявленных наци. Что‑то в них было не так, какая‑то деталь резала глаз, но я никак не мог понять какая.

Я сделал шаг назад, склонил голову набок и вцепился пальцами в подбородок. Точно! Как это сразу до меня не дошло? В прошлой жизни мне довелось много военной кинохроники и фотографий пересмотреть, так вот там все немцы были бритые, а мои парни сплошь гламурные красавчики с брутальной щетиной. Ладно, обмануть охрану и так сойдёт, а там заварушка начнётся и по фиг всем будет бородач ты или у тебя подбородок лысый, как яйцо.

С горы посыпались камни. Я поднял голову, увидел Янека с двумя коробками тушёнки в руках. На каждом плече у него висело по три автомата, ещё два болтались на груди. Он спускался с красным от напряжения лицом, сильно отклонившись назад и ставя одну ступню боком, чтобы замедлить скольжение по склону.

За ним обвешанные оружием, как новогодние ёлки игрушками, осторожно переставляли ноги прибалт и француз. Они с железным лязгом сгрузили автоматы на каменистую обочину и со стонами повалились на дорогу.

— Давай помогу, — я протянул Янеку руки, чтобы взять коробки, но тот мотнул головой, дотащил их до грузовика и аккуратно поставил рядом с колесом.

Я свистнул, жестом подозвал партизана с нашивками капрала на рукаве шинели. Путаясь в длинных полах, вцепившись в ремень висевшего на плече автомата, он подбежал, громко топая сапогами.

Я с хрустом порвал картон упаковки, зашуршал промасленной бумагой, вытаскивая похожие на снарядные гильзы увесистые банки. Бросив их одну за другой «капралу», я кликнул ещё помощников и стал им по очереди выдавать жестянки. Бойцы быстро вскрывали крышки складными ножами и передавали распечатанную тушёнку оголодавшим узникам.

Марика в это время занималась переписью пополнения. В одной из машин она обнаружила сумку — планшет с номерами пленников и теперь напротив каждой последовательности цифр ставила имена и фамилии. Я так и не понял: зачем ей это, но мешать не стал. Раз хочется — пусть пишет. Большая часть этих парней — если не все — скоро погибнут, а так, глядишь, хоть какая‑то память останется. Вдруг этот список найдут через много лет после войны. Может, кто‑то благодаря ему наткнётся на след давно пропавших родственников.

После обеда мы устроили новобранцам небольшие испытания: выдали каждому автомат и заставили сделать несколько выстрелов по банкам. Результаты нас мало обрадовали: реально способных бойцов оказалось не больше десяти, остальные палили в белый свет, как в копеечку, в лучшем случае их пули выбивали облачка пыли из камней, на которых стояли банки.

В итоге «снайперы» оказались в первом автомобиле, остальных разместили по мере убывания способностей, в последнюю машину посадили тех, кто ни разу не попал даже в землю рядом с мишенями.

Закончив с тестами, я собрал партизан на военный совет возле всё ещё коптящего «ханомага».

— Слушайте сюда, хлопцы, каждый из вас возьмёт по четыре ствола. Оружие подкреплению дадим незадолго да штурма фабрики. Думаю, раньше вооружать их нет смысла: опасно, да и вдруг кто‑нибудь сбежать надумает. — Я помолчал: вдруг кто‑то возразит, но партизаны придерживались со мной одного мнения. Выждав ещё несколько секунд, я показал на прибалта: — Валдис, ты со мной на мотоцикле, сядешь в коляску. Стрелять из пулемёта умеешь?

— Да, умею, — ответил тот с характерным акцентом.

— Хорошо, — кивнул я и посмотрел на француза: — Луи, сядешь за руль первой машины. Ты, ты, ты и ты, — мой палец поочерёдно показал на двух поляков, серба и немца в гловелеттах, — все остальные «опели» ваши.

Я повернулся к моряку:

— Теперь ты, Алёша. Тебе, как земляку, самое трудное задание. На мотоцикле раньше катался?

— Было дело, товарищ полковник, — кивнул матрос.

— Вот и отлично, будешь рулить. Потом, как заварушка начнётся, пойдёшь со мной в самое пекло. Справишься?

— Не волнуйтесь, товарищ полковник, — улыбнулся моряк, — всё будет в лучшем виде.

— Действовать будем следующим образом…

Я нагрёб кучу плоских камушков, выложил из них по кругу шесть столбиков. Сантиметрах в десяти перед ними поместил круглый голыш, за ним расставил в ряд пять крупных камней.

— Вот это наша колонна, — мой палец проплыл над цепочкой из щебня и завис над серым кругляшом, — а это мой мотоцикл. Основной проблемой для нас будут сторожевые вышки. Эти я беру на себя, — двумя щелчками я разбил дальние столбики. — Остаётся ещё четыре. Лучше всего их протаранить на машинах. Луи, твоя вышка первая слева. Эта и эта — ваши, панове. Ты, Густав, снесёшь последнюю. Как управитесь — сразу в бой. Эрих отвечает за массовку: его новобранцы стрелять толком не умеют, но для создания паники сойдет. Вопросы есть? — я обвёл камрадов внимательным взглядом. — Тогда за дело.

Я отправил партизан разносить оружие по машинам, а сам повернулся к цыгану. Тот стоял с недовольным видом, видно, расстроился, что для него не нашлось задания.

— Янек, у меня к тебе просьба.

Его хмурое лицо сразу просветлело, губы расплылись в довольной улыбке. Впрочем, в этом я не был уверен до конца, поскольку курчавые усы и борода почти полностью скрывали рот.

— Да, командир.

— Останься в пещере с Марикой. — Я пресёк резким жестом его протесты и продолжил: — Если мы оттуда не вернёмся, я хочу, чтобы ты о ней позаботился. У меня в машине лежат её новые документы, по ним она чистокровная немка, постарайся вывезти её в безопасное место. Сделаешь?

Янек молчал, сосредоточенно кусая ус и глядя куда‑то в сторону.

— Я тебя спрашиваю: сделаешь?

— Ох, командир, не нравится мне это, — пробурчал Янек, так и не повернувшись ко мне. — Моё место там, а ты меня оставляешь здесь дивчину караулить. Разреши мне идти с вами, прошу тебя.

Я покачал головой:

— Нет, Янек, это не обсуждается. Ты останешься здесь с Марикой. Мне больше не на кого положиться.

Цыган хотел что‑то сказать, но передумал, махнул рукой и, повернувшись ко мне спиной, побрёл к склону горы.

Теперь оставалось решить вопрос с Марикой. В том, что это будет непростой разговор, у меня не было сомнений.

Набрав полную грудь воздуха, я резко выдохнул и решительно направился к хлопотавшей у грузовиков девушке. После короткой беседы я всё‑таки убедил её остаться в пещере, правда, моё лицо горело от крепких пощёчин, в ушах звенело от крика, а в памяти крутились обидные слова и эпитеты, какими она меня наградила.

К тому времени партизаны закончили с погрузкой оружия, подогнали один из «опелей» к догорающему бронетранспортёру и, зацепив трос за буксировочный крюк, оттащили его в сторону.

Я направился к «БМВ». С обеих сторон коляски обрезками водосточных труб торчали базуки, саму люльку уже оккупировал Валдис. Вцепившись руками в пулемёт, он проверял подвижность оружия и сектор обстрела.