Нет, вот ей-богу — я всегда считала это выражение вполне умозрительным: ну, мол, символ полного отчаяния. Но Норберт держался за голову и даже, кажется, готов был ею побиться об стену…

— А кстати, насчет оленины! — сказала я бодро. — Ведь не гнить добру! Даже если нас откроют через три дня, мясо может и не дожить. Ну ладно, мы его, конечно, закроем стазисом — но ведь можем же мы для поддержания сил того… по кусочку… а?

Хаким оживился и полез на полку за любимой сковородкой, а я достала желе для соуса. Не пропадать же приготовленным пряностям.

Мой коммуникатор засигналил очень поздно вечером, практически ночью. Я, конечно, не спала: при моем графике работы я раньше трех не ложусь, — но к звонкам после полуночи все равно отношусь неодобрительно. С другой стороны, звонок может быть связан с бульонными приключениями…

Отвечу, пожалуй.

— Слушаю? — экран я оставила темным, с какой бы стати показываться неизвестно кому в шелковой пижаме с гигантскими розами?

— Лиза, это я. Ты дома? — да уж, неожиданность. Дэн Паттерсон. Майор Паттерсон. — Можно, я зайду?

— Дома. Через сколько тебя ждать?

— Да, собственно, я уже здесь, возле калитки…

— Ну, если ты переживешь мой вид в пижаме, то проходи. — Я нажала кнопку, отпирающую вход во двор.

Мой дом нельзя было назвать особняком — два этажа, чердак и подвал; или, считая по-другому — три спальни, гостиная, кабинет-библиотека и кухня. Но это был хороший дом в хорошем районе, и я его выбрала и купила сама. В моей жизни это был второй осознанный полностью самостоятельный выбор — первым случаем я считаю отъезд из монастыря сюда, в Люнденвик, когда вся семья отправилась в Сиам.

Я почти никогда не открывала дверь посторонним, и даже не вполне посторонним, но пришедшим без приглашения.

Цветное стекло входной двери заслоняла высокая фигура Дэна. Я помедлила мгновение, и приложила ладонь к магозамку. Со щелчком дверь отворилась.

— Кофе дашь? — Дэн не утруждал себя приветствиями — в конце концов, не так давно виделись. Не так давно, как в прошлый раз.

— Дам. Сейчас сварю. Проходи, садись вот у камина, — я не стала бросать в пасть камина магический огненный шарик, а добросовестно разожгла дрова — настоящие дрова и настоящей спичкой. Впрочем, труда это не составило, и огонек мгновенно побежал по горке тонко наколотых березовых поленьев. — Можешь курить, если хочешь.

Варка настоящего кофе — смолоть зерна, залить холодной водой, согреть в горячем песке до подъема тонкой пенки, дать отстояться… — все это занимает немало времени, и, когда я вернулась в гостиную с подносом, Дэн спал в моем кресле, откинув голову и уронив незажженную сигару.

Я поставила поднос на стеклянный столик, налила кофе в чашку тонкого чинского фарфора и аккуратно поднесла к носу спящего. Конечно, через мгновение Дэн, истый «кофейник», приоткрыл глаза.

— О! Это я что, задремал?

— Ты попросту уснул, мой дорогой, — я усмехнулась. — Пей кофе и рассказывай. Ты ж с информацией пришел, а не кофе попить?

— Хм. Берешь быка за рога? Да, отвык я с нашими придворными дамами от прямых манер… Ну слушай. Во-первых, ты была права — наш маг смог установить, что отраву добавили в момент между полным размораживанием и началом нагревания. Как ты считаешь, в какое время этот кусок ледяного бульона полностью растаял?

— Я думаю, что ваш маг назвал время полной ликвидации кристаллической структуры льда, но ежели без науки, по опыту… Думаю, часам к шести — семи утра. Так?

— Молодец. В шесть пятьдесят исчез последний ледяной кристаллик.

— Ага. А Фред поставил бульон прогреваться, я думаю, часа в четыре дня?

— Именно. Он так сказал, и маг это подтвердил.

— Но пришел он в ресторан раньше, он всегда приходит часа в три — полчетвертого. Не знаю, кто сегодня появился раньше, Фред или Норберт — когда я добралась до работы, было четыре, и оба уже были на месте и переоделись. То есть, у нас есть промежуток между семью утра и тремя часами дня, когда в ресторане никого не было.

— Именно, — повторил Дэн. — Но мы можем еще сузить этот промежуток. Камеры наблюдения были выключены с одиннадцати до одиннадцати сорока.

— Все? — мой вопрос не был праздным: дело в том, что я, по секрету даже от Майи, установила на кухне и возле двери в мою комнату две мои собственные камеры, они же датчики движения. Причем с магической составляющей. О чем я и сказала Дэну. Приятно было посмотреть на его глаза, принявшие классический размер «по восемь пенсов».

— Поясни, зачем?

— Потому что трижды я обнаруживала, что в пряностях в моей кладовой копались. Причем старались привести все в тот же вид, какой и был до. И учти, что если кому-то из персонала, пусть даже не повару, а любому официанту или уборщице, понадобились бы пряности — они могли придти ко мне и сказать. И я бы помогла подобрать и поделилась бы. Ну, если не брать в расчет самую дорогостоящую экзотику, которую Норберт покупает буквально на вес золота, типа шафрана или мускатного цвета. А значит, или копался чужой, или это был свой — но не желавший свой интерес афишировать.

— И сегодняшние записи ты не смотрела??? — Дэн вскочил с кресла.

— Если ты разобьешь эту чашку, тебе придется покупать целый сервиз, потому что таких больше нет.

— ЛИЗА!!!

— Смотрела. Передача идет на мой коммуникатор. Но это ничего никому не даст. Смотри сам.

На экране коммуникатора двигался размытый серый силуэт. Нельзя было даже понять, женщина это или не сильно высокий и некрупный мужчина.

— Он вошел в ледник в 11.05 и пробыл там двадцать пять минут, — сказала я. — Я не понимаю, что можно — и нужно было делать в холодной комнате с небольшим количеством еды столько времени???

— Наверное, когда мы узнаем это — узнаем и все остальное… — задумчиво произнес Дэн.

— Ладно, — встрепенулась я. — А во-вторых?

— Что — во-вторых?

— Ты сказал «Во-первых, ты была права». Это предполагает, что должно было быть, как минимум, во-вторых. А может быть, и, в-третьих, и так далее.

— А-а! Да, действительно. Во-вторых, я хотел сказать, что мы даем разрешение открыть ресторан послезавтра. К сожалению, информация попала в Сеть и в вечерние газеты… ты еще не читала, какие пируэты накрутили наши акулы пера вокруг этого досадного происшествия?

— Нет, — лениво отозвалась я. — Но могу себе представить. Особенно если учесть, что уже целую неделю никто не слышал никаких амурных новостей из дворца. Кто расстарался больше всех, «Вестник Люнденвика» или «Вечерний Королевский Глашатай»?

— Пока опережает «Вестник» — им сливает информацию кто-то из госпиталя. Поймаю — ноги повыдергаю. Но журналистская публика интригует изо всех сил и щедро сыплет догадками. Поэтому никто, и в том числе ваш господин Редфилд, не может предсказать, отшатнется ли публика от ресторана, в котором чуть не убили повара — или наоборот, толпой ринется на место преступления.

— Это все понятно. У меня другой вопрос — скажи мне, а зачем все это было проделано? Понятно уже, что Фред просто неудачно прошел мимо кастрюли с неприятностями, и вовсе не был целью. Но кто-то же был?

Дэн поставил кофейную чашку на столик и помолчал — причем я бы не стала держать пари, обдумывает он, что именно можно мне сказать, или же какую лапшу повесить мне на уши.

— Я полагаю, — медленно проговорил он, что целью являлся — и продолжает являться — господин Редфилд. Но вот кто и почему открыл на него охоту — пока сказать не могу.

— Не можешь или?…

— Лиза, честное слово — не знаю.

— Ну, хорошо, тогда скажи хотя бы — почему такое заурядное дело о попытке убийства расследует не обычный уголовный инспектор, а цельный майор и глава столичного Управления безопасности? Этого ты не можешь не знать!

— Ох, Лиза… — Дэн тяжело вздохнул. — Ты ж не отстанешь, пока не вытянешь ответ?

— Боюсь, что ты прав! — я стояла прямо перед ним, глядя в глаза, хотя для этого и пришлось задирать голову.