— Талина я, Талина Макдугал, сестра ее, — женщина опустила глаза. — А Марьяны нету. Вчера умерла в больнице.

— Ох! Примите мои соболезнования! А… что случилось с ней?

— Никто не знает. — Талина тяжело вздохнула. — Соседка прибежала ко мне, я-то тут через две улицы живу, и говорит — мол, у Марьяны свет горит, а полдень давно уже. А дверь не открывает никто, она стучала. Собак-то мы здесь не держим, шумно очень… Ну вот, у меня ключ был, мы открыли — она в постели лежит, лицо бледное, аж в зелень, и почти и не дышит. Ну, Марек за лекарем побежал, тот карету медицинскую вызвал, она в больнице и умерла через пару часов, так в себя и не пришла.

— Ясно… Госпожа Талина, тогда я не буду отнимать ваше время. Вы, когда вам будет удобно, зайдите в «Олений рог», ваша сестра за последний месяц деньги не получала. Только не раньше четырех часов, хорошо?

Мистрис Макдугал кивнула.

— И о похоронах нас известите, пожалуйста — наш директор, господин Редфилд, наверное, захочет прислать цветы.

— Да, спасибо, так и сделаю, — она снова кивнула

В дверях я остановилась и спросила:

— А как найти того доктора, который ее лечил?

— Не доктор он, просто лекарь, господин Йонссон. А здесь же, на Ясеневой и живет — через четыре дома в сторону улицы Маковников, с синей крышей такой дом, и наличники резные.

Некая смутная догадка заставила меня пройти до дома лекаря, я надеялась, что в такое время, позднее для Нижнего города, он будет дома. Но господин Йонссон отсутствовал, и я оставила записку с моими координатами в руках его служанки, странноватой белесой девицы, косившей просто страшно.

Во вторник последний клиент ушел из ресторана уже так поздно, что можно было считать это ранним утром среды.

— Норберт, давай начинать в семь, а не в восемь, а? Иначе мы перейдем на полностью ночной образ жизни, — предложил Джонатан. — У меня жена уже забыла, как я выгляжу.

Ну, понятное дело — ему, бедняге, приходится тяжелее всех; мало того, что он все время на публике и должен держать лицо, так и уходит он последним. Я-то вообще могла бы оставить пост около полуночи, благо пряности все были расписаны, а эльфийских блюд сегодня никто не заказывал. Но вообще он прав, мы так человеческий облик потеряем, отрастим вместо рук ножи и поварешки…

— Так ведь они будут раньше приходить, но все равно досиживать до рассвета! — хмыкнул Норберт, который тоже сидел до последнего клиента и нередко брался за кастрюльку или бегал с подносом.

— Тоже верно… — Джонатан потер глаза руками и пошел к двери.

Норберт позвенел ключами:

— Лиза, ты домой? — я утвердительно кивнула. А куда еще я могу пойти в три часа ночи? — Тогда я тебя провожу. Завтра я с утра во дворец, нужно в банк выручку сдать будет. Сделаешь?

— Сделаю, конечно, — я от души зевнула. — Пошли тогда уже, а то я тут и усну.

Разбудил меня стук в дверь. В десять утра. Ненавижу!!!

Открыв один глаз — второй открываться никак не хотел, — я смотрела на совершенно незнакомого человека с длинными седыми волосами, завязанными в хвост. Потертая кожаная куртка, высокие сапоги, большая сумка на плече — я бы решила, что это охотник или путешественник, но пахло от него травами и лекарствами. И самую чуточку — болезнью.

— Господин Йонссон? — предположила я.

— Госпожа фон Бекк? Мне передали вашу записку…

— Да-да, проходите, пожалуйста. Прошу извинить мой вид, я работаю допоздна… — я провела лекаря в гостиную. — Присаживайтесь и простите меня, я на минуту.

Минута растянулась на все десять, но, вернувшись в гостиную, я, по крайней мере, натянула штаны и рубашку, была умыта и смотрела на мир обоими глазами.

— Чай, кофе?

— Нет, благодарю вас. Госпожа фон Бекк, так чем я могу быть вам полезен?

— Да, конечно, простите. Спасибо, что так быстро откликнулись. Скажите, вы лечили мистрис Робертс?

— Ну, собственно, лечить я не мог — там было сильнейшее отравление. Я сразу вызвал карету из ближайшего госпиталя, ну, и постарался промыть желудок, насколько было возможно. Мистрис Робертс была без сознания, так что в одиночестве я немногим мог помочь. А мистрис Макдугал плохо сделалось, ее сынок на кухне отпаивал…

— Я поняла, спасибо вам. А в какой госпиталь ее отвезли?

— Ближайший у нас — святого Фомы, туда и отвезли.

— А чем она отравилась, неизвестно? — задала я последний вопрос.

— В госпитале исследуют, скажут точно. Но я так думаю — грибами. Ей накануне грибов привезли, я знаю, она жене моей говорила. А с поздними осенними грибами бывает всякое…

Я заплатила лекарю за визит и отправилась на кухню за вдохновением. Пожалуй, сегодня, чтобы проснуться, выпью пряного кофе по рецепту графини Эверсан-Валтер — с розмарином и базиликом. За чашкой кофе и рогаликом с медом я составляла план на сегодня.

Во-первых, отнести выручку в банк. Ну, это несложно, гномий Драхтаугалергн-банк, где Норберт держит счет «Оленьего рога», по соседству, на меня и доверенность давно оформили.

Во-вторых, пожалуй, госпиталь святого Фомы — есть у меня там один знакомый, который поможет разведать, что же случилось с мистрис Робертс.

В-третьих, наверное, нужно позвонить Дэну и рассказать ему, что мне удалось разведать. Если бы он был только майором Паттерсоном, Главой столичного управления безопасности, ему все эти истории были бы не нужны и неинтересны. Но он был еще и Дэном Паттерсоном, моим другом детства.

А дальше видно будет.

Так я и поступила.

Для начала достала из сейфа и закопала поглубже в сумку мешочек с наличными и конверт с чеками. Тяжесть была небольшая: большинство посетителей расплачивались чеками или магическими платежными картами; лишь немногие по старинке носили с собой кошель с золотыми дукатами и серебряными гроссами.

Возле входа в Драхтаугалергн-банк стояли два охранника-гнома с громадными секирами. Если бы я когда-то не видела, как эти невысокие крепыши управляются с секирами чуть ли не с них ростом, в жизни бы не подумала, что от таких охранников будет толк. Вопреки расхожим представлениям, секиры они передо мной не скрещивали, а, чуть наклонив головы, дали пройти в дверь — огромную, в два моих роста, толстенную… Я думаю, если бы не зачарованный дверной противовес, мне бы ее ни в жизни не открыть.

Знакомый мне клерк, господин Свирфнедс, тщательно проверил кристалл с подписью, дающий мне право распоряжаться счетом «Оленьего рога», отпечаток моей ауры, подозвал кассира и дал указание принять деньги. Кассир пересчитал монеты трижды, проверил суммы на чеках и, наконец, с поклоном назвал депонируемую сумму — три с лишним тысячи золотых дукатов. Неплохо, за один-то вечер! Такое впечатление, что гости ресторана не только стали брать более дорогие блюда, но и резко увеличили количество заказываемого к ним вина, хмельного меда, крепкого келимаса с отрогов южных гор и даже гномьего самогона.

Пожалуй, надо будет сказать Норберту и нашему сомелье Бернару Лакомбу, что спиртное в погребах может закончиться быстрее, чем они ожидали!

Ну что ж, теперь в Нижний город! Меня ждет госпиталь Святого Фомы.

От фуникулера до госпиталя было минут сорок пешего хода, начал накрапывать мелкий дождичек, и я подумала о кэбе. Вот только как я ни крутила головой, ни одного не было видно, поэтому я тяжело вздохнула, натянула капюшон плаща поглубже на лицо и отправилась пешком. Через пару минут за спиной у меня раздался скрип колес и такой же скрипучий голос:

— Мистрис желает кэб?

— Да, отлично! В госпиталь святого Фомы, пожалуйста! — воскликнула я, и с радостью забралась в темную кабинку. Капюшон снова упал мне на лицо, и я так и не поняла, откуда на мою макушку свалился тяжелый удар…

Очнулась я, почувствовав сразу множество неприятных вещей.

Во-первых, зверски болел затылок. Во-вторых, пошевелить руками я не могла, из чего было понятно, что руки у меня связаны — к счастью, не больно, чем-то мягким, и к тому же — впереди. В-третьих, было душно и пахло пылью, старыми книгами и почему-то ладаном, сразу очень захотелось чихнуть. Ну и, наконец, в-четвертых, вокруг было темно. Разумеется, я сразу открыла глаза — я же не герой авантюрного романа, который, очнувшись со связанными руками и подвешенный за ноги над пропастью, все же делает вид, что он все еще без сознания, дабы героически подслушать планы врагов.