а) старость

b) ворчание по поводу того, что она продала недостаточно носков

В «Little Feet» носки были отдельной историей. Магазин заключил договор с какой-то фабрикой, и теперь мы должны были продавать определенное количество этих дурацких носков за месяц. Но впарить носки кому-то, кто не хочет их покупать – дело довольно-таки сложное, и Марлен сдавалась после первого же вежливого «Нет, спасибо», за что Барт потом ругал ее. Не знаю, чего он ожидал от нас, но в дни больших распродаж он стоял за нашими спинами и шипел: «Продавайте носки!». Мы пытались – но вот только эти треклятые носки были неоправданно дорогими, так что лично я не могла винить посетителей за то, что они не горели желанием их покупать.

Когда я вошла, Марлен уже сидела за прилавком с пончиком в руке. Магазин был пуст, как и всегда по воскресеньям. В выходные торговый центр вообще пустовал, если не считать стаек подростков, которые собирались на фуд-корте или в «Йогуртовом рае».

Мы с Марлен сидели, читая принесенный ею журнал, когда пришли первые посетители. По безразличному выражению лица напарницы я поняла, что сегодня, как обычно, моя очередь обслуживать покупателей.

- Здравствуйте, чем могу вам помочь? – произнесла я своим голосом продавца, улыбнувшись фирменной улыбкой. Женщина посмотрела на меня, ее муж с отсутствующим видом разглядывал полки, а их маленький сын плюхнулся на пуфик и вопросительно уставился на маму.

- Мы ищем кроссовки, что-нибудь вроде этих, - отец подошел ко мне, держа в руке кроссовок из пары «Бенджамин». Да-да, в этом магазинчике каждая пара обуви носила имя. Такая вот фирменная штучка. – Но тридцать пять долларов – дороговато за пару, не находите? Нет ли чего-то подешевле?

- Если только это, – я протянула ему модель «Рассел», которая была дешевле из-за отвратительной расцветки: желто-розовые полосы, вы можете себе такое представить? Эта коллекция никогда не продавалась хорошо.

Отец взял у меня кроссовки и внимательно разглядел их.

- Мы примеряем это. Но я не уверен, что знаю, какой точно нужен размер…

Я кивнула, взяла рулетку и присела перед мальчиком, помогая ему снять ботинки. Под ними обнаружились грязные носки, на правой ноге еще и с дырой. Мать смутилась, заметив это.

- Ох, дорогая, простите за это.

- Ерунда, - улыбнулась я. – Это постоянно случается.

Мальчик протянул ногу, и я измерила ее.

- Шестой размер.

- Шестой? – воскликнула его мама. – Серьезно? Господи, а ведь всего пару месяцев назад было пять с половиной.

Я никогда не знала, что отвечать на это, поэтому просто вежливо улыбнулась и отправилась за парой уродливых кроссовок нужного размера. Марлен все еще сидела на своем месте, перелистывая журнал и слизывая с пальцев остатки сахарной пудры от пончика.

Когда я вернулась и снова присела перед мальчиком, на этот раз зашнуровывая на нем ботинки, он долго изучал меня, а затем глубокомысленно заявил:

- Ты высокая.

- Дэвид! – быстро одернула его мать. – Это невежливо.

- Все нормально, - успокоила я ее. Дети до смерти честны, говорят абсолютно все, что думают, и избежать этого невозможно.

Когда со шнурками было закончено, мы все наблюдали, как Дэвид прохаживается по магазину в этих жутких кроссовках желто-розового цвета, после чего было решено, что они идеально подходят, и родители сказали, что берут их. Я упаковала ботинки в коробку и положила в фирменный пакет, а потом протянула Дэвиду воздушный шарик. «Little Feet», полный всяческих уловок для привлечения клиентов, не был готов раскошелиться на гелиевые шары, так что покупателям вручались собачки или лисички, которые мы скручивали из длинных продолговатых шаров у них на глазах. Шары надувались тоже прямо перед покупателями, с помощью велосипедного насоса, а все остальное время они печально лежали рядом в пластиковой коробочке, стоящей у кассы.

Я сказала Марлен, что возьму перерыв, и спустилась в «Йогуртовый рай» за колой. Торговый центр все еще был практически пуст, и я помахала охраннику. Он стоял у магазинчика, где продавались искусственные цветы, и заигрывал с продавщицей. Она откидывала волосы назад заученным движением и долго смеялась над каждой его шуткой. Взяв колу, я пошла в холл торгового центра, и стала наблюдать за царившим там оживлением. Там установили сцену, и несколько людей бегали туда-сюда с декорациями, а какая-то женщина кричала что-то в микрофон, но никто ее не слушал. Сев на скамейке, я стала разглядывать всех этих людей.

Чуть поодаль от меня висел транспарант, гласящий, что сегодня здесь пройдет «Показ Lakeview Models: Потрясающее впечатление!». Нарисованная на нем девушка в шляпе стояла вполоборота и загадочно улыбалась.

Все в нашем городке знали об агентстве «Lakeview Models», ну или знали о звезде агентства – Гвендолин Роджерс. Она родилась и выросла здесь, в Лейквью, жила на улице МакКоул и чуть раньше ходила в старшую школу Newport, как и я сейчас. Она была одной из первых девушек, с которых и началась история агентства, и участвовала в каждом показе. В Лейкьвю Гвендолин была кем-то вроде знаменитости, потому что ее уже приглашали на показы в Милан, Нью-Йорк и Лос-Анджелес, ну, знаете, туда, где собираются все эти красивые девушки. Она была на обложке Vogue и участвовала в программе «Good morning America». Мы все смотрели этот выпуск и любовались ее идеально уложенными волосами, сияющей кожей и безупречной формы губами.

Мама говорила, что успех Гвендолин вскружил Роджерсам голову, потому что сейчас они едва здоровались с соседями, выстроили огромный бассейн на своем заднем дворе и никого туда не приглашали. «В живую» же я видела Гвендолин всего однажды, когда мне было восемь или девять. Мы с Эшли направлялись в торговый центр, и увидели ее: Гвендолин сидела в шезлонге перед своим домом, читала журнал, а рядом бегала собачка. Даже сидя она казалась очень высокой в своей простой белой футболке и коротких шортах, я даже подумала, что она ненастоящая.

- Вон она! – шепнула мне Эшли, и, когда я повернулась, Гвендолин вдруг подняла голову и посмотрела на нас. Ее голова медленно повернулась на длинной тонкой шее, и девушка почему-то напомнила мне марионетку. В тот день я даже не подозревала, что у меня когда-нибудь будет что-то общее с Гвендолин Роджерс кроме соседства и города, в котором мы обе выросли. В конце концов, тогда я еще была маленькой, и рост мой был нормальным, так что я стояла, откровенно пялясь на нее. Гвендолин махнула нам рукой, как будто мы были давно знакомы, а затем подозвала собачку. Ее пес был низеньким и толстым, а его лапы напоминали шарики из «Little Feet».

Именно из-за Гвендолин все знали о показах Lakeview Models. Она говорила о нем в интервью, когда ее спрашивали, где она начинала. Тогда она рассказывала обо всем подробно и говорила, что никогда не забывала родной город и совсем скоро вернутся туда, чтобы выступить самой, а потом помогать судить конкурсы, по которым набирались модели. Наверное, каждая девушка в городе пыталась хоть раз принять в них участие, даже моя сестра Эшли, которая оказалась слишком низкой, чтобы пройти хотя бы первый раунд. Последний конкурс прошел несколько недель назад, и мы с Кейси Мелвин, моей лучшей подругой, тоже зарегистрировались, раз уже стали достаточно взрослыми. Вернее, это она нас зарегистрировала – лично я готова была убить ее, обнаружив в почтовом ящике розовую открытку с логотипом «Lakeview Models». Кейси сказала, что у меня есть отличные шансы благодаря росту, который «важен на 90%». Но одна лишь мысль о том, чтобы ходить по подиуму перед всеми этими людьми, собравшимися посмотреть на тебя, меня пугала. Слишком уж я не любила свои длинные костлявые ноги и тонкие руки – так что работа модели была для меня ночным кошмаром. Можно подумать, рост – это все, что нужно, чтобы стать Синди Кроуфорд, или Элль Макферсон, или хотя бы Гвендолин Роджерс. Не знаю, где Кейси раздобыла эту свою статистику, вероятно, где-нибудь в «Teen Magazine» или «Seventeen», которые она постоянно цитировала, как Библию. Модельное агентство не представляло для меня никакого интереса, так что, когда Кейси пошла на конкурс и была отсеяна в первом же раунде, я осталась дома.