"Ты и по сие время не признаешься в гнусном своем преступлении! — Людям, отправляющим ремесло твое, сродно таковое бессовестие. Но я хлопотать с тобой не буду. Завтрашний день ты будешь представлен пред лице правосудия. Там узнаешь ты, сколь велико твое злодеяние и какое ты должен понести за него наказание. Сию минуту закуйте его в железы и отведите под строжайший караул.

Куп. Боже мой! Тебе известны не только дела, но и помышления человеческие. Ты видишь, что я невинен. Но что скажут обо мне друзья мои и родственники; что должна почувствовать верная, любезная супруга моя?

Г. Бесчестов, слыша слова сии, показал какое-то адское удовольствие на лице своем и грозным голосом закричал на людей своих: "Что вы медлите? Сказано — сию минуту"!

Сию минуту берут несчастного купца под руки, и не смотря на его горькие жалобы, уводят.

Г. Бесчестов, оставшись с нами наедине, начал говорить нам, смеясь во все горло: "Понравилась ли вам, государи мои, комедия, которую я сыграл?!"

— Неужели это подлинно шутка? — сказал я с чувством сердечной радости.

— Не уже ли вы могли подумать, что племянница моя в самом деле дойдет до такой подлости? — отвечал он с важным видом.

— О! Я очень уверен в чести племянницы вашей, — но… Позвольте сказать, шутка сия, кажется мне, слишком далеко простерта, сказал я, будучи в замешательстве.

— Слишком далеко? — подхватил он, — нет, это еще одно начало.

Я был в нерешимости, оставить ли мне в ту же минуту дом г. Бесчестова, или дождаться окончания сей странной для меня комедии. Г. Бесчестов казался мне в одно и то же время и подлым и благородным. Но сия нерешимость моя стоила мне многого сожаления. Приходит управитель и доносит господину своему, господину Бесчестову, следующее: "Купец хотя и теперь не признается в преступлении своем, однако, будучи устрашен нашими угрозами и узнав о вашем родстве с воеводою, просит, нельзя ли как-нибудь помириться".

Бесч. А! Помириться… Да на каких условиях?

Упр. На… На деньгах.

— На деньгах?.. — подхватил г. Безчестов. — Хорошо! Скажи ему, что я согласен, только чтобы он поступился отобранными у него товарами, да еще внес бы пять сот рублей денег. Если же не согласится, то завтра как свет отвезен будет в город. Чтобы все было готово; наряди подводы.

Управитель ушел и через несколько минут возвратился назад. Что сказал тебе купец? спросил его г. Бесчестов.

— Я не мог получить от него никакого ответа, отвечал он.

Бесч. Почему так?

Упр. Он плачет, как малый ребенок, и не может выговорить ни слова.

— Ладно! — вскричал Бесчестов, ударив в ладоши. — Того-то мне и хотелось. Как я рад такой трусости его! Готовы ли подводы?

Упр. Готовы, сударь!

Бесч. Поди же скажи, что я сию же минуту повезу его в город. Он скорее образумится.

В самом деле, купец, видя сии ужасные приготовления, и зная строгий суд воеводы, начал просить управителя, что бы он доложил господину своему, не согласится ли взять одни товары, а от платежа наличных денег уволить его. Управитель о сем донес Бесчестову. И сей, по просьбе друзей своих, согласился на сие требование.

— Только возьми с него расписку, — сказал он управителю, — что за взятые у него товары получил он от тебя все восемьсот рублей сполна.

Когда предложена была ему бумага, он, по словам управителя, многократно брал перо в руки и с ужасом бросал его. Наконец, видя приготовленные подводы и служителей, шедших взять его, подобно честному отцу Гиларию подписал бесчеловечное обязательство.

Когда же даровали ему свободу, он тотчас сел на лошадь и ускакал с глаз долой.

— По делам вору и мука! — сказал Г. Безчестов — Впредь будет осторожнее, не станет так много лить. Надобно уметь пользоваться обстоятельствами, государи мои! — прибавил он, оборотившись к нам. — Счастье иногда нас ищет; но мы сами от него удаляемся. На пример, ежели бы я не обратил в свою пользу сего случая, должен бы был заплатить за товары деньги, а теперь они достались мне так.

— А чего стоит потерять честь, милостивый государь! — сказал я с досадою.

— Потерять честь? — подхватил он, — да разве вы думаете, что поступок мой бесчестен?

Я. Так, что ничего бесчестнее быть не может.

Он. Скажите, что находите вы в нем худого?

Я. Ограбить ближнего и употребить к тому самые подлейшие средства!..

— Ограбить ближнего? — подхватил он с язвительною усмешкою, — неопытной молодой человек! Видно ты учился у одной бабушки своей, как жить в свете. Уметь искусным образом достать чужое имение не значить ограбить. Посмотри сам, как неосновательно суждение твое. Тут взошла к нам племянница его, и все начали надо мною смеяться.

Я схватил шляпу, побежал вон, и пришедши на свою квартиру, велел как можно поскорее заложить лошадей.

В одну минуту приказ мой был исполнен. Я сел и удалился от сего вертепа злодейств. О существа, человеками именуемые! Для того ли в отличие пред прочими животными дан вам разум, чтобы с помощью его лучше и удобнее могли вредить друг другу? Для того ли вы знаете добродетель, чтобы употреблять ее средством к обольщению других. Во всей природе нет ни одного животного, столь хитрого и злобного, как вы. Безопаснее можно идти на плачь гиены, нежели на ваши ласковый приглашения. Но для чего мне говорить вообще о всех людях? Я и сам человек. Довольно, друг мой, знать: ежели кто почтет честным Бесчестова, тот верно обманется. А Бесчестовых фамилия так древня и велика, что от самого начала мира всех стран ученые пересчитывают их, но не могут сосчитать, да и до скончания мира не сосчитают. Видно пословица справедлива: чем свет начался, тем и скончается.

Третьего дня прибыл я в здешний город и остановился в доме у известного тебе г. Вральмана. Он живет здесь более года и располагается остаться на всегда.

В иных местах Вральманы большею частью отправляют должность трубочистов; а здесь они в большой чести. Нашего Вральмана не узнаешь с природным русским дворянином. Я заметил, что его очень многие любят и почитают за человека весьма разумного. Заморская и грязь дорога. Здешние жители точно как подпиской обязаны почитать за истину все то, что ни соврет г. Вральман.

Вчерашнего дня было у него собрание, состоящее из многих известных ему особ. Я также был приглашен. Г. Вральман, сделав гостям самое сухое приветствие, каковое обыкновенно делают немцы-лекари и прочие иностранные нахлебники хозяевам своим, русским, начал говорить о своих подвигах, которые доказывают великие его дарования. Он рассказывал о таких происшествиях, которые столько же не заслуживают вероятия, сколько верили им гости его. Я не буду исчислять враки его; скажу только, что он все, что ни говорил, врал.

В каких летописях найдешь ты, что за несколько лет пред сим в таком-то городе был городничим г. Вральман? Да пусть этому можно и поверить, что Вральманы могут быть и бывали Городничими; но наш Вральман верно не бывал: а он уверяет, что был и доказывает сие следующим происшествием:

" Я был в городе N городничим, сказал он: (неоспоримое доказательство!) Земской исправник сообщил мне, что разбойники, которых в этом округе было очень много, и которых он отыскивал, по словам многих заслуживающих вероятие людей, укрываются в самом городе. Я тотчас послал шпионов разведать об этом деле. Они вскоре донесли мне, что некоторые люди, подозрительного виду, собравшись в немалом количестве, пошли из города к местечку Б. Я догадался, что это те самые люди, которых велено преследовать, и будучи тогда молод, жив, проворен и весьма силен, приказал заложить беговые санки, и не смотря на трескучий мороз, в холодном сюртуке, без всякой команды, пустился за ними вслед".