— Вполне возможно, что я видел сегодня Анну, — задумчиво сказал Роберт.

— Здесь? — воскликнул адвокат. — Фрау Мертенс здесь, в городе? Это могло бы мне значительно облегчить ведение дела.

— У меня нет полной уверенности, — сказал Роберт, — у меня только впечатление такое, что это могла быть Анна — та женщина, что привела меня сюда.

— Это надо непременно выяснить, Роберт. Ты, может быть, получил приглашение от противной стороны и поэтому прибыл сюда?

— Что за мысль, — возразил Роберт, которого уже начинал раздражать этот разговор. — Я получил вот эту бумагу из Префектуры! — Он достал из внутреннего кармана письмо и протянул отцу. Тот внимательно прочел.

— Серьезный документ, — одобрительно сказал старик, — приглашение от самой Префектуры, каким немногих удостаивают. Отсюда следует, — пояснил он, с уважением глядя на сына и возвращая бумагу, — что тебе гарантирован здесь длительный срок. Именно то, о чем хлопочет наш брат. Ты будешь избавлен от всяческих неприятностей и тревог, поскольку тебе не придется всякий раз выискивать обоснование для твоего пребывания. В этом плане ты можешь быть совершенно спокоен.

Роберта же успокаивало скорее то, что письмо это, как он понял, вряд ли имело какое-нибудь отношение к процессу Анны и привлечению его в качестве свидетеля; ведь Префектура чисто административное учреждение и только косвенно могла влиять на судопроизводство, которое действовало само по себе. Отец, кажется, расценивал эту бумагу как своего рода дипломатический паспорт, который давал Роберту допуск к значительным должностным местам. В любом случае, думал он, скоро разъяснится, с какой целью он сюда вызван. Он не понимал только, почему отец его обретается в этих душных подвалах, в столь странном сообществе.

— Что это за люди? — спросил он. — Та небольшая часть города, которую я уже видел, напоминает развалины, как после землетрясения или каких-нибудь военных действий. Что с этим городом?

— Ты давно здесь? — осведомился отец.

— Только что приехал и думал, где бы приютиться.

— Ну, если ты только приехал, — сказал отец с видом некоторого превосходства, чуть выпятив вперед нижнюю губу, — то, конечно, еще не можешь знать, что жизнь протекает здесь, так сказать, под землей. Это дело привычки.

Тут разговор их прервался, так как неожиданно раздался пронзительный звук сирены. Едоки все разом повскакали из-за столов и устремились к выходу; в дверях образовалась давка. Толпа захлестнула старика, и Роберт, прежде чем успел договориться с ним о встрече, потерял его из виду. Скоро он и сам был подхвачен человеческим потоком, который, как вязкое тесто, тянулся по коридору.

Только когда народ начал растекаться по другим, ответвлявшимся в разные стороны коридорам, он смог наконец отделиться от людской массы. Кругом были указатели с буквенными и цифровыми обозначениями, которые ничего ему не говорили; он в нерешительности замедлил шаги, раздумывая, в каком направлении пойти, и после некоторых колебаний двинулся наугад, надеясь, что как-нибудь да выберется из этого лабиринта наружу. Мимо торопливо проходили люди, но всякий, к кому он обращался с расспросами, только тряс головой и бежал дальше, точно был озабочен наиважнейшими делами.

После недолгих блужданий он неожиданно оказался на территории двора, окруженного невысокими строениями. Внешне они мало чем отличались от домов на площади с фонтаном, только от них веяло устоявшимся жилым духом, как от обитаемых помещений. Во фронтоны многих зданий были несимметрично вделаны квадры и обломки колонн, по всей видимости, отдельные части, ранее принадлежавшие каким-то более древним сооружениям. Двор покрывали истертые каменные плиты, только местами еще проглядывал геометрический узор инкрустированного мозаичного орнамента. В щелях между плитами разросся мох, из трещин там и сям торчали пучки выжженной солнцем травы. Кое-где плиты были выломаны, вероятно, уже в более позднее время, и на их месте устроены узкие цветочные газоны. Несколько широких, сильно избитых ступеней вели вверх, к полукруглой арке, которая, возможно, когда-то была частью внутренних ворот старинного дворца.

В обширное помещение этого бывшего дворца встроены были в разных направлениях ряды домов, расположение которых соответствовало внутренней планировке залов и мощным сводам прежнего сооружения. Высокие оконные пролеты заделаны были кирпичной кладкой, так что теперь от них оставались лишь небольшие люки; крошечные балконы висели в воздухе, точно открытые клетки для птиц. Полы и лестницы были из дорогого камня и странно контрастировали с убогостью более поздних построек. Яркий свет делал еще более ослепительными освещенные поверхности и более густыми тени. Первоначально древний дворец, должно быть, был сооружен в форме прямоугольника по типу укрепленного замка. По крайним строениям, возведенным на месте внешних стен, можно было составить представление о размерах сооружения в целом. Три стороны его обращены были к городской территории, северный же фасад выходил на пустырь, круто спускавшийся к галечному руслу большой реки, той самой реки, которую Роберт переезжал по железнодорожному мосту. Там, где ее излучина ближе всего подходила к городу, и стоял дворец — или комплекс строений, располагавшийся ныне на его месте, — Префектура города.

В нижних этажах всех этих строений, которые сообщались одно с другим, в отгороженных помещениях, похожих на соты, сидели за мраморными столами мужчины и женщины. Одни перебирали бумаги, ставили на них какие-то отметки или штемпелевали, другие оформляли документы, листали пухлые подшивки, которые доставали из стальных шкафов. Груды папок переносились с места на место, из одной папки что-то изымалось, в другую добавлялось. Вся эта работа проделывалась без особого усердия и интереса, по давно отлаженной схеме. Когда мужчины и женщины поднимали глаза от бумаг, то взгляд их отражал пустую серьезность. Важная отрешенность их гладких лиц оттенялась зелеными головными уборами, напоминавшими тюрбаны. На всех служащих были совершенно одинаковые форменные куртки в серую и желтую полоску, единственное, что их отличало, — это нашитые на правом рукаве эмблемы, соответствующие значению и рангу занимаемой должности. Из помещения в помещение сновали многочисленные посыльные с поспешной деловитостью, которая придавала их бессловесной деятельности какую-то суетливость.

Пройдя через несколько комнат, Роберт подошел наконец к одному посыльному и протянул ему письмо из Префектуры. Тот взглянул на номерной знак в верхнем углу бумаги и, скрестив руки на груди, пригласил Роберта следовать за ним. Он привел его через пустынный обширный двор в довольно большое здание, в вестибюле которого попросил подождать. Через некоторое время Роберт был препровожден, уже другим посыльным, в приемное помещение Высшего Комиссариата по делам управления городом. Пол, а также столы и кресла здесь были из цветного инкрустированного мрамора. Холодная торжественность апартамента, в котором Роберта оставили одного, не дав никаких разъяснений, соответствующим образом подействовала на его внутреннее состояние. Чувство напряженного ожидания предстоящей встречи с Префектом или с кем-то из его людей, от которых зависела будущая судьба Роберта, возрастало с каждой минутой. Он уже начал нетерпеливо барабанить пальцами по столу. Ничего не происходило. Время как будто остановилось. Оно возобновило свой ход лишь в тот момент, когда Роберта наконец пригласили войти через узкую боковую дверь в рабочий кабинет Комиссара.

Высокий чиновник встретил Роберта сразу же при входе, почти у самых дверей. На нем была точно такая же форменная куртка в полоску, как и на всех других служащих, включая посыльных, так что Роберт, который еще не разбирался в нашитых на рукавах знаках различия, вряд ли мог в иной ситуации опознать в нем высокопоставленное лицо. Разница была только в том, что свой зеленый тюрбан чиновник держал в руке, благодаря чему оставался обнаженным его голый череп. Он, казалось, был тщательно выбрит и напоминал голову какого-нибудь азиатского вельможи. Чиновник почтительно приветствовал Роберта и предложил ему мраморное кресло с мягким сиденьем (которое вызвало приятное ощущение у Роберта, как только он опустился на него), сам же прошел к большому письменному столу и сел за него, устремив на гостя взгляд из-за возвышавшихся приборов и горы папок. Роберту бросилась в глаза установка с микрофоном и громкоговорителем.