– Так просто?

– Почему нет? – змейка на ее шее бодро вспыхнула и долго не гасла. – Мы тут не страдаем формализмом. Моя фирма оплачивает приличную часть содержания станции, так что будем пользоваться без зазрения совести. Напишем в отчете про испытание систем взаимодействия «пилот-машина».

В шесть утра по стандартному времени я был у катерного терминала. Мне дали одну из самых мощных машин, которые имелись на станции, два маршевых двигателя с приличной тягой, система гравитационной компенсации. У нее даже собственное имя было – "Боливар". Едва робомех отчитался передо мной, что все "системы проверены и работают нормально", как появилась та самая Шайна Гольд.

Боливару, как известно, не снести двоих. Я едва сумел смягчить голос:

– Госпожа Гольд, вам не мешало бы еще немного пообнимать подушку, а то круги под глазами будут.

– Эти исследовательские катера – модифицированные боевые космопланы "FX-129", замечу двухместные. А у меня летная подготовка не меньше вашей. Запас топлива у него на полтора часа, так что мои коллеги еще и не успеют проснуться, если вас это волнует.

На её коллег, это жулье де-немуровское, мне плевать, и пусть это она волнуется насчет моих летных навыков. Хотел было напеть про «поедем, красотка, кататься» (меня, между прочим, в свое время чуть не взяли в хор Черноморского флота), но вовремя вспомнил, что у героев песни всё кончилось аварийной ситуацией.

До высоты «- 10» я шел по сигналам планетостационарных навигационных станций, на которые ориентируются все корабли, швартующиеся к «Юпитеру-12». Затем навигация стала опираться на планетосинхронные радиомаяки, которыми пользуются автономные зонды ближней разведки. Наконец, меня стала вести база «Доннар» по азимутальному каналу. Однако его направление не всегда совпадало с направлением ветра, а биться с потоками в юпитерианской атмосфере не рекомендуется – самые разнузданные земные ураганы, по сравнению со здешними, это дыхание младенца. Поэтому все время приходилось рыскать, чтобы не потерять канал.

Во время этих рысканий от крыльев на центроплан регулярно выходила сильная вибрация, потому приходилось гасить скорость, задирая нос и изменяя вектор тяги. Иногда помогало, а иногда машину начинало швырять как макаронину в супе. На мгновение я увидел «Доннар» в разрыве между лохматыми и густыми как борода Зевса аммиачными облаками. Ту самую таинственную базу западных вояк из НАСН, которая появилась после того, как российскую станцию «Юпитер-5» приговорили всей «международной общественностью» сбросить на планету – якобы за радиоактивное загрязнение среды. И аэродинамическими формами, и постоянно работающими двигателями – у неё силовая установка типа «ядерная лампа» – база «Доннар» напоминала огромный стратегический бомбардировщик. Возможно, её персонал, если таковой существует, видел вполне оптически и меня – но вряд ли догадывался, что я просто катаюсь на дорогостоящем космоплане вместе с подружкой.

– Так что, Ник, если бы в атмосфере Юпитера присутствовала некая опасность, то она бы отразилась первым делом на базе «Доннар».

– Вы не возражаете, если мы спустимся еще немного ниже. Пилоты русского космофлота ныряли и на семьдесят километров.

– В этом нет необходимости, но если очень хочется, то быстро, минута туда, минута обратно…

Сейчас в мои зрачки подшлемный дисплей закачивал картинки, полученные системой обзора нижней полусферы. Так, поработаю по специальности, переключу их на нейроинтерфейс зрительных нервов.

Режим телеприсутствия всегда бьет по эмоциям, а сейчас вообще захватило дух. Катера как будто не стало, я находился между исполинских светло-голубых стен облачного каньона, «сделанного» из кристаллов аммиачного льда; подо мной текла со скоростью полтысячи километров в час желто-коричневая «река», подкрашенная сульфидом аммония. Та самая атмосферная структура Южный приполярный пояс, которая порой исчезает на десятилетия.

Я направил "Боливара" к юпитерианской реке, вот гребни её волн почти уже достают до корпуса. Оказалось, переборщил. Машину подхватила мощная турбулентность и бросила в сторону.

Я готов был резко поднять «Боливара», как в кабрировании. Потянул ручку управления на себя и именно в этот момент случилось странное; машина, завалившись на корму и заработав критический угол атаки, стала падать – десять, пятнадцать, двадцать километров. Это при нормальной тяге и отданной команде «поймать горизонт».

Еще немного и мы достигнем той высоты, с которой еще никто не возвращался. Исчез навигационный луч «Доннара», забитый электромагнитным ревом Юпитера. Температура за бортом поднялась до 200 по Кельвину. В какой-то сотне километров от нас с дикой скоростью пробила молния – электрическая сатана шириной с Волгу, на секунду даже погасли индикаторы приборов, но по счастью все системы быстро восстановились.

И вдруг скорость ветра резко упала, с 500 км в час до каких-то жалких 50, мы оказались в центре непонятного затишья на высоте «– 50». Машина перестала падать. Глаз циклона, надо полагать. Озеро Небесного Спокойствия, как выразился бы буддист. Надо мной горело авроральными всполохами желтое небо, подо мной переливалась оттенками бордового таинственная юпитерианская глубина, очень смахивающая на ад; многокилометровую ясность слегка смазывал только аммиачный снежок. Я переключил управление на автопилота и дал команду на вертикальный взлет.

Последнее, что я смог увидеть, прежде чем ... какое-то странное объемное пятно, даже гроздь пятен; они находились почти что в центре этого безмолвия.

При достижении "Боливаром" первой космической скорости я отключился.

Автопилот неплохо сработал, да и Шайна Гольд пришла в себя раньше меня. Думаю, что имелись у нее интракорпоральные компенсаторы перегрузок, как и приличное число часов налета, иначе живой бы она из этой передряги не вышла. Впрочем, как и я.

На высоте «– 10» катер попал в свирепую турбулентность, настоящий ураган в кубе, а запасы мощности были уже на исходе. Шайна Гольд своевременно взяла ручное управление на себя и вполне профессионально обошла на вираже "бокал"; так у летунов называются самые неприятные циркуляции в верхних слоях юпитерианской атмосферы – вихри, уходящие «ножкой» в её  глубину. Потом снова передала управление автопилоту, которому начал помогать лоцман нашей станции.

Я когда пришел в себя, пару минут одолевал дурноту, а потом заметил, что приемные антенны катера зафиксировали излучение той самой грозди пятен, что показались в озере Небесного Спокойствия на высоте «– 50». По спектру и интенсивности источника смахивает на слабодифференциированную живую материю…

При возвращении на станцию я был почти в норме.

– И что ты на самом деле хотел найти? – спросила Шайна.

Она пригласила меня зайти к себе в каюту, что была палубой ниже моей и больше раза в два. Уютное место, как выяснилось. Шайна тут коротает вечерки, мастеря лоскутные одеялки. Некоторые лоскутки из старых скафандров выдернуты вместе со встроенными нитепроцессорами и фотоникой – в итоге вся светелка госпожи Гольд таинственно мигает, вибрирует и мерцает. Если честно, мы немного закинулись; у госпожи ксенобиолога были левые трансодермы [5], которые пускали через кожу лёгкую расслабляющую дурь. По её почину я перешел на «ты».

– И нашел, почти. Там что-то было, Шайна, как будто живое. И ты это видела. Сигналы,  полученные антеннами, это подтверждают.

– Просто тебе хочется чего-то живого и теплого в глубинах космоса. А объяснение этому явлению совсем другое, – ее глаза симптоматично ушли в сторону. Ясно, что лукавит.

– Давай, гони свое объяснение. Только не надо снова про оптические эффекты.

Ее пальцы неожиданно оказались у меня на затылке, а губами я ощутил нежность ее губ, хотя даже не коснулся их еще.

– Мы найдем его вместе, пользуясь бритвой Оккама.

– Это намек на мою трехдневную щетину?