Толпа еще раньше ринулась к эстраде. Сотни дюжих рук сразу подняли ее на воздух. Барбикен должен был разделить с Мишелем Арданом почести триумфального шествия. Подмостки были очень тяжелы, но носильщики непрерывно сменялись. Каждый спорил, толкался, боролся за честь подставить свои плечи и руки под эту новую триумфальную колесницу.

Незнакомец не захотел воспользоваться происшедшим в первые минуты беспорядком, чтобы покинуть свое прежнее, далеко для него не безопасное место. Да и удалось ли бы ему пробиться через такую густую, напирающую со всех сторон толпу? Как бы то ни было, но он по-прежнему держался около перил, не переставая пожирать глазами Барбикена.

Барбикен также не терял его из виду. Взгляды этих двух людей, полные ненависти, скрещивались, как сверкающие шпаги противников на смертном поединке.

Восторженные, бурные крики толпы не ослабевали во все время этого триумфального шествия. Мишель Ардан предоставил себя толпе с очевидным удовольствием. Его широкое лицо так и сияло от радости. Временами эстрада подвергалась качке, — то сверху вниз, то с одного бока на другой, — словно корабль под действием сильных волн. Но оба героя митинга не боялись морской качки: подобно опытным морякам, они переступали с ноги на ногу и твердо держались на колеблющемся судне, которое в конце концов добралось без аварий до гавани Тампа. Тут Мишель Ардан сумел ловко отделаться от могучих объятий своих страстных поклонников. Он счастливо добрался до гостиницы «Франклин», укрылся в своем номере и тотчас же лег в постель, между тем как толпа, в добрую сотню тысяч людей, окружила гостиницу, заняла ближайшие части улиц и переулков и долго еще гудела под окнами Ардана.

В то же время непродолжительная, но очень серьезная и решительная сцена разыгралась между таинственным незнакомцем и председателем Пушечного клуба. Как только Барбикен освободился, он прямо направился к своему противнику.

— Идите за мной! — сказал он резким тоном. Незнакомец пошел за ним по набережной. Скоро они очутились одни на пристани, перед верфью. Тут враги взглянули друг другу в глаза.

— Кто вы такой? — спросил Барбикен.

— Капитан Николь.

— Я так и думал. До сих пор случай не ставил вас на мою дорогу…

— Поэтому я сам стал на нее.

— Вы меня оскорбили.

— Оскорбил. Оскорбил публично.

— И вы ответите за оскорбление!

— Хоть сейчас!

— Нет. Я хочу, чтобы это осталось тайной между нами. В трех милях от города есть лес Скресно. Вы его знаете?

— Знаю.

— Угодно ли вам войти в него с какой-нибудь стороны завтра, в пять часов утра?

— Да, если только вы в тот же час войдете в этот лес с другой стороны.

— И вы не забудете своего ружья? — добавил Барбикен.

— Как и вы своего, — ответил Николь.

После этих фраз, произнесенных ледяным тоном, Барбикен и Николь расстались. Председатель Пушечного клуба вернулся домой, но, вместо того чтобы отдохнуть хоть несколько часов, он провел всю ночь над решением трудного вопроса, поставленного на митинге Мишелем Арданом, — как найти способ ослабить удар, который получит ядро при извержении из пушки.

Пока председатель Пушечного клуба и капитан Николь вырабатывали условия своей американской дуэли (это самая страшная форма дуэли, при которой один противник «охотится» на другого: выслеживает его, подкрадывается и стреляет, как в дикого зверя), Мишель Ардан сладко покоился на своей постели, отдыхая от треволнений митинга и триумфальной процессии. Впрочем, слово «покоился» — не совсем точное выражение, потому что американские постели в отношении мягкости и удобств более похожи на мраморные или гранитные плиты, чем на комфортабельные европейские кровати.

Поэтому, несмотря на всю свою усталость, Ардан спал довольно плохо, постоянно ворочался с боку на бок между простынями, размер которых немногим превышал большие скатерти. Ардан давал себе слово, что в своем будущем снаряде он устроит мягонькую и совсем удобную постельку. Вдруг сквозь дремоту послышался страшный шум — непрерывный стук в дверь; стучали словно каким-то инструментом. К этому, несомненно слишком раннему, стуку присоединились громкие крики.

— Отоприте! — кричали из коридора. — Скорее отоприте!

Ардан очень неохотно согласился на эту странную просьбу, но все-таки встал и отворил дверь в ту минуту, когда она чуть не сорвалась с петель под усилиями упорного посетителя. В комнату, словно бомба, влетел достойнейший секретарь Пушечного клуба Дж. Т. Мастон.

— Вчера вечером на митинге, — крикнул Мастон без предисловий, — наш председатель подвергся публичному оскорблению! Он вызвал оскорбителя на дуэль, и этот оскорбитель — не кто иной, как капитан Николь. Они сегодня утром дерутся в лесу около города. Я все узнал от самого Барбикена. Если его убьют, пропало наше предприятие! Надо помешать этой дуэли! Но один только человек может остановить, уговорить Барбикена, и этот человек — вы, Мишель Ардан!

Ардан не прерывал, не расспрашивал Мастона. Он тотчас схватил свои обширные панталоны, и меньше чем через две минуты оба друга Барбикена бежали из города в предместье и оттуда — в лес Скресно.

Во время этого поспешного бега Мастон успел познакомить Ардана с истинным положением вещей. Он рассказал, кто такой капитан Николь, и про его давнее соперничество и вражду с Барбикеном, к почему они, Барбикен и Николь, благодаря стараниям своих друзей ни разу до сих пор не встречались, Мастон прибавил, что личных отношений у соперников никогда не было и вся их вражда выросла из профессионального соперничества, из соперничества между ядром и броней. Сцена на митинге была только предлогом для Николя, чтобы свести старые счеты с Барбикеном.

Мишеля Ардана особенно возмущали условия американской дуэли.

И действительно, трудно придумать что-нибудь более ужасное. Если вообще ужасно, что два человека сознательно намереваются убить друг друга, то еще отвратительнее, что их поединок превращается в охоту на дикого зверя. Противники поджидают друг друга, спрятавшись за какое-нибудь дерево или крадучись между кустами, и стараются напасть врасплох, прежде чем противник успеет заметить.

Здесь очевидна преемственность от нравов краснокожих, от их способов войны. Для успеха в американской дуэли требуются именно изумительные качества краснокожих: необычайная острота их зрения и слуха, их хитрость, замечательное уменье выслеживать и «чуять» врага. Необходима также и быстрая индейская сообразительность в этой «охоте», так как малейшая ошибка, несвоевременное колебание, лишний шаг способны привести к смерти.

Наконец, — чего уже никак не мог переварить Ардан, — американцы на эти поединки берут иногда своих охотничьих собак, и тогда каждый противник, являясь одновременно и охотником и дичью, часами выслеживает другого по всем правилам охотничьего искусства.

— Черти вы, а не люди! — воскликнул Мишель, когда Мастон окончил свое образное и энергичное описание картины этой американской дуэли.

— Уж какие есть… — скромно ответил Мастон. — Однако надо торопиться.

Но как они ни торопились, направившись прямиком через поле, еще мокрое от росы, спускаясь в овраги, перескакивая через ручьи, они добрались до леса лишь к половине шестого. Следовательно, Барбикен уже целых полчаса был в лесу.

На краю леса работал старый дровосек, связывая срубленные дрова. Мастон подбежал к нему, крича:

— Не видали ли вы, как в лес вошел человек с ружьем? Барбикен, председатель… мой лучший друг…

Достойнейший секретарь Пушечного клуба простодушно думал, что все в Америке знают его председателя. Однако лицо дровосека не подтверждало его предположений.

— Охотника! С ружьем! — пояснил тогда Ардан.

— Охотника? Да, охотника видел, — отвечал дровосек.

— Давно?

— Да с час будет.

— Опоздали! — с отчаянием воскликнул Мастон.