- А ты как хочешь?

  - Да чем быстрее, тем лучше. Как я понял, чем раньше мы соберем армию и пойдем громить Сафоново, тем быстрее я окажусь в Смоленске.

  - Не обязательно громить. - начальник Вязьмы поднял указательный палец, - Война мне не нужна, я же Христос, а не Гитлер. Просто лучше, если мы приедем предлагать мирный договор с толпой вооруженных людей, чем просто так. Логика ясна?

  - Само собой. Любой пакт о ненападении должен быть чем-то подкреплен. Значит, завтра?

  - Да, давай завтра. С утра пораньше, в актовом зале школы, той, которую я тебе показывал. Кстати, это та самая школа, с собственной котельной. Наглядно покажем, что собираемся делать. Соберемся часов в одиннадцать, а там видно будет.

  - Ну, тогда по рукам. Вези меня домой.

  Машина, тихо зафырчав мощным мотором, тронулась с места, оставляя позади общежитие с его вечным праздником.

  - Кстати, я все хотел спросить. С чего все началось? Между Вязьмой и Сафоново километров шестьдесят, а то и больше, как вы с ними умудрились поссориться?

  - Да все просто. Мы тут, когда освоились, с ребятами, из числа тех, что поактивнее, начали отправлять патрули в разные стороны. Разведка, значит. Вот и как-то раз решили добраться до Сафонова. Собрались, едем. Всюду тишина да пустота, в селах, кстати, непонятно почему, весь народ повымер. Вроде бы здоровые должны были быть... Ну да неважно. Подъезжаем к Сафоново, и видим, что поперек трассы блокпост. Как у нас в Мясоедово - из старых машин. Интересно стало. Затормозили, постояли, в бинокли поглядели. Тишина, ни видать никого. Ну, мы потихоньку и двинулись дальше. Метров 30 проехали, как из-за баррикады выскочил какой-то тип. Форма ненашенская, каска, бронежилет, ствол какой-то нерусский. На "Калашников" точно не похож. Выскочил и орет что-то, из чего понятно только "Стоп!". Ну, мы остановились. Он снова орет и жестами показывает, мол, уматывайте. Пока мы стояли и кумекали, как ему сказать, что мы пришли с миром и все такое, этот козел ствол поднял и палить начал. И из-за баррикады еще несколько человек вместе с ним. Первые залпы, правда, в воздух дали, зато потом по машинам влупили. Стекла побили, двери прострелили. Хорошо, хоть, не ранили никого.

  - М-да. Интересное кино.

  Христос кивнул:

  - Вот такие дела. Не соседи, а сплошное беспокойство. Что с запада, что с востока. Кстати, ты с Гагаринскими как умудрился разобраться?

  - Потом как-нибудь расскажу. - пообещал Злой.

  Они подъехали к дому. Злой попрощался за руку с Христом, еще раз повторил договоренность на завтра и отправился домой. Остаток дня он провел в хлопотах, и ничем не забивал себе голову.

  5.

  Зато ночью Злого мучили кошмары.

  Ничего конкретного, одни неясные образы, таинственные, расплывчатые, загадочные и пугающие. Они клубились вокруг исполинскими темно-серыми тучами, зависшими в невообразимо огромном пространстве, говорили что-то на непонятном языке, угрожая и предостерегая, грозя раздавить своей массой, расплющить и смешать с пылью. Под самый конец сна Злой все-таки понял, чего от него хотели, эта мысль была проста и гениальна - он ждал подобного озарения долгие годы, но до сих пор оно на него не снисходило. И спустя миг после этого самого озарения одна из теней бросилась на него, оскалив уродливую черную пасть, в которой - Злой отчетливо это разглядел, что-то шевелилось.

  Он подскочил на кровати, вскрикнув.

  За окном уже светало, начинался новый день. Злой, придя в себя, поднялся, посмотрел на часы, и потопал на кухню - попить чаю. Поспать ему сегодня уже явно не светило. Пока чайник грелся, Злой смотрел на пламя и думал. Каждый миг горения этого огонька истощал запас топлива, ставшего теперь бесценным. Раньше он и не задумался бы над тем, что газ и электричество - такая ценность, они были чем-то само собой разумеющимся. Да уж, человечеству предстоит пережить еще одно мрачное средневековье. Знания забудутся, техника и инфраструктура придут в негодность, топливо закончится, и придется, как встарь, жить натуральным хозяйством под началом какого-нибудь лорда. Например, Христа, имперские замашки которого были понятны и естественны, но все равно пугали.

  Именно поэтому нужно и важно сохранить как можно больше из того, что есть. Каждая капля былого наследия может сэкономить десятки лет в будущем.

  Чайник закипел, Злой торопливо выключил газ. Бросил в кружку щепотку чая, залил водой, насыпал сахара.

  Да, трудно будет, когда продуктовые запасы старого мира подойдут к концу. Трудно, поправил Злой сам себя, но терпимо. Вместо сахара мед, вместо газа - печки. Соль... А где ее добывают-то вообще? Злой слышал только про соляные копи где-то на Украине. По-крайней мере, надписи на пачках каменной соли были на украинском языке. Город еще есть такой - Соликамск, но где он?... Злой сидел, пил чай и хмурился. Вроде как все кажется нормальным. Но это - до поры до времени, пока вот так вот не сядешь в тишине и не задумаешься, сколько всего предстоит сделать. Горы свернуть - тьфу, мелочь. За одну жизнь всего явно не успеть, а дети уже не будут знать, что это за мир такой, и кто оставил все эти огромные дома и странные железные штуковины, гниющие повсюду. Вернее, знать-то будут, но не будут верить в то, что все это сделано руками их предков, а не какими-нибудь древними богами. И с каждым последующим поколением подобное мракобесие будет лишь укрепляться. Поэтому действительно важно, жизненно важно создать сейчас жизнеспособную общину, которая смогла бы не только выживать, но еще и копить наследие старого мира, а в перспективе - еще и когда-нибудь приумножить его.

  Да, наверное, именно об этом и стоит сказать на тех самых дебатах в школе. Показать, так сказать, перспективы у двух кардинально различных путей развития.

  Чтобы скоротать время, Злой решил почитать что-нибудь из хозяйских книг. На полках, помимо всяких женских детективов, нашлась неплохая коллекция исторических романов, приключений и классики. Особенно порадовал сборник рассказов и повестей Джека Лондона, который Злой тут же извлек с полки и погрузился в чтение "Белого безмолвия". Откуда было такое теплое отношение к Лондону и его творчеству, он не знал - память не давала никаких справок на этот счет, и это было даже хорошо. Если "безмолвие" в прошлой жизни было его любимым рассказом, то амнезия - это очень даже неплохо: можно было снова получить удовольствие от прочтения.

  Увлекшись, Злой едва не опоздал на собрание, поэтому собирался второпях. Книгу на всякий случай захватил с собой, бросив на пассажирское сиденье.

  К школе стянулась целая куча народа. Навскидку - человек триста.

  Стояли кучками в школьном дворе, переговаривались, над чем-то смеялись. На вид - сущие оборванцы, несмотря на то, что хорошую одежду можно было достать не легко, а очень легко - зайти в ближайший магазин и порыться там. Кто-то был поддат уже с утра. Много курили. Что интересно, женщин Злой почти не видел - видимо, их решили не допускать до решения важных проблем. Вот тебе и эмансипация, и всеобщее избирательное право... Христос нашелся на втором этаже. Он вместе с Умником и еще какими-то парнями в камуфляже занял кабинет директора. Еще двое стояли при входе в актовый зал - показывали своим присутствием, что власти тут, и обо всём помнят.

  Злой поздоровался, познакомился с присутствующими, и тут же забыл их прозвища.

  - Не знаю, как у тебя, а у меня мандраж. - сказал Умник.

  - Меня тоже потряхивает. - кивнул Злой, - Публики боюсь, наверное.

  - Тут дело не в выступлении, - сказал Христос как-то глухо, видать, тоже волновался, - А в том, что мы не песни туда идем петь, а важные вещи говорить. И в том, что от результатов этого вот съезда КПСС зависит наше будущее, ни больше ни меньше.

  Начали не ровно в 12, а на 20 минут позже, чтобы наверняка дождаться тех, кто мог опаздывать.

  Вся команда Христа вышла из кабинета директора, и направилась в актовый зал, который находился буквально в двух шагах, и был забит до отказа. Христос сразу же протолкался на ближайшую к двери сцену (в противоположном конце зала была еще одна), а Злой с остальными остался стоять рядом, не в силах пройти дальше - толпа сбилась плотно, как в общественном транспорте в час пик. Если б не открытые настежь окна, в которые задувал свежий ветер, в зале была бы настоящая парилка.