— Бегом! — рявкнул Блейз.

Блейз был быстрым бегуном; он схватил её за руку, чтобы она не отставала далеко. Несколько рыб зацепились за них, пожирая плоть на плечах, а некоторые запутались в её волосах. Она даже не могла остановиться, чтобы сконцентрироваться на боли.

Оставалось всего несколько футов. Она почувствовала прилив сил и напрягла своё тело до предела. Теперь она бежала рядом с Блейзом. И они почти выбрались, но он споткнулся об один из корней и рухнул на землю. Гермиона держала его обеими руками, тянула, чтобы он поднялся на ноги, — ведь рыбы окружили их, впивались в кожу — везде, где они могли достать. Где-то сквозь толщу боли она услышала крики и её, и Блейза. Но она продолжала тянуть его, не отпуская.

Следующее, что она увидела, была его окровавленная, почти без кожи, рука, которая подняла палочку и указала на неё. Затем она почувствовала сильную волну его магии, отбросившую её назад, в конец лабиринта, в безопасность, — потому что летающие рыбы никогда не смогут добраться до неё там.

Но она также никогда не сможет добраться до Блейза.

Царапины и разорванная плоть покрывали всё тело.

Её волосы были истерзаны, и кровь текла из всех её ран. Гермиона взяла эликсир Пути, который она положила в свой карман некоторое время назад, и выпила его. Прошло некоторое время, прежде чем эликсир смог спасти то, что осталось от её кожи.

Теперь она была на седьмом уровне. Джинни была мертва. Блейз тоже. Гарри и Луны нигде не было видно.

— Гермиона, — кто-то продолжал шептать ей. — Гермиона.

— Кто ты? — выдохнула она в оцепенении, всё ещё ощущая лёгкое головокружение от эликсира.

Как только у неё хватило сил пошевельнуться, она села прямо. С опаской, её взгляд метнулся в сторону окрестностей и остановился на одинокой арке посередине. Она была удивлена, обнаружив много мертвых Пожирателей Смерти, бледные трупы, выброшенные на пол.

А потом, слишком внезапно, она снова уставилась в его серебряные глаза.

Он был всего в нескольких дюймах от неё, пропуская сквозь пальцы её короткие волосы. Она чувствовала странное тепло и безопасность.

— Что случилось? — спросила она в замешательстве. Жгучая боль пронзила её голову, немного затуманив зрение. Она схватила его за одежду, чтобы не упасть на землю.

— Волдеморт убил их. Высосал магию из каждого, — нахмурившись, сказал Драко. — Он сделал это, пока я не убил его.

Серые колодцы напротив пьянили её, затягивали её душу. Он изучал её лицо, искал что-то в её глазах. Но она почти перестала беспокоиться. Она была так рада услышать его слова. Безопасность. Теперь она была в безопасности. Он нарушил своё обещание, но всё было в порядке. Всё будет хорошо.

— Всё кончено, — прошептал он ей на ухо. Он ухмылялся: спокойная ухмылка, такая знакомая, но настолько отличавшаяся от той, что она помнила. Он сразу притянул её к себе и поцеловал. Она расслабилась, ощущая эйфорию от мягкости его губ. Она позволила своим рукам обхватить его шею, и её ошеломлённый разум подумал о нежности его прикосновений к её коже. Она почувствовала его язык и позволила ему исследовать её рот. Она была так счастлива, так счастлива, что всё кончено. Она исцелялась от его поцелуев и погружалась в его тепло.

Но что-то было в нём иначе. Что-то, что она не могла понять, пока Эликсир полностью не покинул её тело. Она сразу подпрыгнула, и связь была разрушена. Она открыла глаза и отстранилась, отстранилась от него, уставившись на него в полном ужасе.

— Ты… ты не Драко, — сказала она.

Лукавая ухмылка украсила его лицо, и его глаза вспыхнули алым.

Гермиона съежилась, увидев его, — Тома Риддла, Волдеморта, в теле Драко. Это был не Драко. Это не мог быть он. Только не опять. Она не могла отвести взгляд, отталкиваясь обеими руками, чтобы отползти назад. Но это было бесполезно — он встал и побрел к ней, пока снова не оказался всего в нескольких дюймах от неё.

— Это имеет значение? Тебе нравилось целовать меня некоторое время назад, не так ли? — Он холодно смеялся над её испуганным выражением лица.

— Где он? — потребовала она сердито.

Он присел на корточки перед ней и грубо схватил её за подбородок. — Он мертв. Моя душа теперь завладела его телом. Я знаю, потому что я не чувствовал его внутри себя, когда целовал тебя.

— Н-нет. — Она отодвинулась от него и была награждена болезненным, резким ударом по лицу.

— Ты действительно думаешь, что я позволю тебе просто уйти после осквернения моего наследника, Гермиона Грейнджер? Ты знаешь, как ты была неуважительна? Вся тяжёлая работа, которую я проделал, чтобы он не чувствовал ни малейшей любви, чтоб он был почти пуст! Я думал, что он отпустил все эмоции, но, похоже, я совершил ошибку. Он влюбился в тебя. И ему повезло, что он был настолько глуп, чтобы думать, что может уничтожить меня. Он никогда бы не вернул меня к жизни, если бы знал, что я собираюсь убить тебя сразу же.

Драко… Волдеморт в теле Драко грубо схватил её за руку и поднял, заставив её посмотреть на Пожирателей Смерти, безжизненно лежавших на земле.

— Посмотри на них. Теперь я владею их магией, — холодно сказал он. — И после того, как этот день закончится, я буду владеть всей магией тех, кто пострадал от проклятия Слизерина. Сотни людей будут принадлежать мне! И никто, никто не сможет убить м…

— Просыпайся! — закричала она в отчаянии. — Очнись, Драко! Очнись!

Волдеморт, с полным отвращением на лице, гневно отбросил её на пол. И проклятие Круциатуса охватило её тело, настолько сильное, что она не видела ничего, кроме тьмы. Она чувствовала то, что Джинни, должно быть, испытывала, когда её пытали Пожиратели Смерти. Она чувствовала то, что Пожиратели Смерти, должно быть, ощущали, когда тяжёлые виноградные лозы размазывали их тела об холодный пол и стены. Она чувствовала то, что Блейз чувствовал, когда те рыбы поедали его плоть.

— Он никогда не проснётся, грязнокровка, — услышала она голос Драко, но это был вовсе не Драко. — Он умер!

И это было, наверное, самой страшной болью: знать, что Драко мёртв. Это была боль, которую она знала, что никогда не сможет принять. Поэтому, по её мнению, она отказывалась в это поверить. Она отказывалась сдаться.

Она почувствовала что-то ещё. Что-то кроме боли.

Движение казалось невозможным, но она всё равно пыталась встать с той силой, которую оставила. Проклятие Круциатуса было невыносимым: оно жалило, ранило и жгло её изнутри. Это было хуже всего, что она когда-либо испытывала. Это было проклятие Круциатуса с силой многих людей. Части ЕЁ тела перестали функционировать должным образом.

Как будто единственное, что функционировало должным образом, — это глухая пульсация в её груди. Её ноги и руки онемели от такой сильной боли, но её сердце всё ещё могло слышать это.

И именно так она поняла, что Драко жив.

Она могла слышать, как его сердце бьётся в одном ритме с её, словно знакомая песня, звучавшая в её голове. Она знала, что он был там, ожидая подходящего момента, чтобы нанести ответный удар.

Поэтому она дала ему шанс, вытащила стеклянный флакон, который она носила на шее, и бросила его в него со всей силой, которую она могла собрать…

Время, казалось, замедлилось для неё. Её тело уступило место боли, рухнув на землю. Она слышала голоса и видела разные формы и цвета. Она увидела, как Виктор Крам улыбается ей, прежде чем упасть замертво. Она увидела Василия Крама и свет, исчезающий из его глаз. Она слышала крик Джинни и Блейза, которые произносили свои последние заклинания, чтобы она не умерла.

Она не знала, прекратилась ли боль. Это не имело значения, потому что её тело больше ничего не чувствовало.

Она не знала, как долго, но руки, нежные руки схватили её и притянули к себе в крепкие объятия, убаюкивая её. Она почувствовала тёплые поцелуи на лбу, лице и руках. Она узнает это нежное, ласковое прикосновение где угодно.

— Поттеры, — она услышала знакомый звук. На периферии её сознания появились размазанные образы очков и розовых локонов, но она не могла вспомнить, из-за она ощутила облегчение при их приближении их.

— Принцесса.

И наконец она позволила тьме поглотить её целиком.

***

Эпилог

Всякий раз, когда она оглядывалась назад, даже спустя несколько лет, она всё ещё чувствовала лёгкую боль в груди. Её воспоминания о том, что произошло между ними: об убийствах, смертельных случаях, — казались всего лишь сном, разбросанными осколками стекла в её голове. Время от времени эти осколки воспоминаний резали её, и вместо крови текли слёзы.