Вот где люди помогли ему найти себя.

Дело в том, что на фабрике было много друзей Сёминого отца. Все здесь помнили Якова Гольдина...

Но сначала несколько слов о том, что же это за местечко, где происходили описанные в повести события.

Вот речка, на берегу которой оно стояло, «маленькая, смешная речка Чернушка». Сёме представлялось, как хорошо было бы, если б Чернушка впадала «в какой-нибудь порядочный океан...» Сёма поплыл бы по речке и увидел корабли, настоящие города... Он понимал, что мечтать об этом глупо, что Чернушка никуда не впадает, а к середине лета и вовсе высыхает, но — «почему не помечтать — это ж ничего не стоит»...

По реке — и улицы. «Говорят, что в больших городах каждая улица имеет название: ну, допустим, Крещатик, или Садовая, или ещё как-шь будь. В Сёмином городе улицы не имели никаких названий, и даже при желании заблудиться здесь было трудно. Во-первых, всего три улицы, во-вторых, что такое улица? Если в местечко въезжают дроги, так задние колёса стоят на тракте, а оглобли упираются в конец улицы. Вот и гуляй но таким проспектам!»

И вот в таком-то местечке уже копили силы, вызревали дельцы недюжинного масштаба...

В начале книги мы видели Говмана всего-навсего злобным самодуром, издевающимся над «мальчишкой на побегушках», досадующим на то, что этот мальчишка сметлив и умён, а его собственный сын — полукретин.

Во второй части мы узнаем пошире, что представлял собою этот коммерсант и предприниматель. Он не выезжал из местечка, однако был известен не только в Киеве, но и в Варшаве. Нельзя было увидеть Гонмана гуляющим с ребёнком или сидящим на скамейке под тенистым деревом. У него не было желаний, присущих обычным людям. Всё, что его интересовало, так или иначе связывалось с рублём. Он и в карты не играл, не прокучивал денег: Гозман «делал деньги — со злобой, с упорством, нанося увечья людям и не замечая их страданий...»

Так жило местечко, своим микромиркой, со своими стремлениями и философией. Одни неутомимо барахтались в трясине, веря и не веря в слепую, шалую удачу, в возможность выбраться когда-то на гребень жизни. Другие надеялись одолеть жизнь, подмять её под себя, стать господами жизни, на беде и горе других построить своё благополучие. А как изменить само течение жиани, как направить его но новому руслу,— знали совсем иные, не похожие на них люди.

Это — отец Сёмы, это — рабочий айзенблитовской фабрики Антон Дорошенко, это — в годы революции военный комиссар Трофим Березняк, это — матрос-балтиец Степан Тимофеевич Полянка и это — юные их помощники, набравшиеся жизненного опыта, «курьеры военного комиссара»... Сёма и Пейся, а также девушка, которую полюбил Сёма, Шера.

Вторая часть книги отделена от первой недолгим сроком: Сёме исполняется всего лишь пятнадцать лет. Но эта часть охватывает огромные сдвиги в жизни местечка, которые возникают как отражение и как малое звено великих революционных событий в жизни всей страны.

В связи с этим на смспу бытовым сценкам, где в зарисовки тех или других сторон жизпи местечка вкрапливались выполненные также в бытописательской манере колоритные портреты обитателей местечка, представителей различных его социальных слоёв,— на смену всему этому приходит живопись, углубляющаяся в характеры, в психологию персонажей и тем самым, в итоге некоего диалектического процесса, поднимающаяся над бытом, наполняющая повесть содержанием возвышенным. Если в первой части преобладает людское, то здесь на первый план выходит человеческое.

И в первую очередь связано это со всеми сюжетными линиями, которые прочерчиваются в эпизодах, где либо присутствует, либо всё окрашивает собою образ отца Сёмы, мотив преемственности поколений. Вог где обретают полную силу произнесённые и подхваченные в главах первой части слова о том, что в Сёме есть «кусочек от его паны», вот где раскрывается подлинный пафос этих слов.

Обратим внимание на страницы, где описан приход отца, его возвращение из царской ссылки. Всмотримся в плачущие большие серые глаза человека с маузером, в фигуру его старой матери, опустившейся подле пего на колени, вслушаемся в её вырывающийся будто прямо из сердца голос:

«— Ты приехал... Я не надеялась дожить до этого дня. Теперь я могу умереть. Единственный мой... Счастье моё... Ты совсем белый,— с тоской произнесла бабушка,— ни одного чёрного волоса! Где твоя молодость, сын? Где ты потерял её? — застонала она. Но вдруг, вспомнив что-то, бабушка вскочила и закричала: — Сёма, ты здесь? (Побледневший и испуганный, он стоял рядом.) О чём ты думаешь? Почему ты не двигаешься? Это ж твой пана! Твой папа!»

И вслед за этим — мужественно неяшая сцена встречи отца с сыном. И волнующая сцена чудесного исцеления, как в библейской притче, старика, к которому возвратился сын.

А вскоре картина прощания Сёмы с отцом — прощания, казалось, на короткое время...

«Опустив руки, стоял Сёма на дороге, провожая глазами отца. Господ ди! Хотелось не стоять, а бежать за ним, бежать и бежать, целовать его белую голову, худые руки, вылинявшую куртку. Прощай, отец!.. Его уже не было видно, а Сёма всё стоял, и прохожие с удивлением смотрели на него. Какая-то телега, громыхая, проехала мимо, чёрные брызги, полетели вправо и влево, но Сёма не заметил их».

И вот — иосле милых страниц, отданных первой, детской любви Сё* мы и Шеры, лирическим воспоминаниям бабушки и дедушки, с юмором паписанным эпизодам, в которых участвуют Полянка, Пейся, после главки, где показано расставание с уходящими на один из фронтов гражданской войны Антоном, Моцсеем, Полянкой,— командировка Сёмы в тот район, где он надеялся встретить отца, комиссара района, и на этот раз последнее, навсегда, прощание с отцом.

Задержитесь, дорогие читатели, на финальных страницах книги, не торопитесь, очень внимательно, открыв своё сердце тому, что их наполняет, читайте их, и вам сдавит горло глубокое волнение, омоют глаза светлые, очищающие душу слёзы.

Прекрасно завершается книга. Концовка как бы не ставит точки. В подтексте она, эта концовка, несёт что-то, что даёт возможность угадывать наступающее стремительное возмужание юного героя повести.

* * *

Ещё немного — об авторе книги. Родился он в Одессе, в 1911 году. Детство прошло на Украине. Юношей работал на заводе в Ростове-на-Дону. Был журналистом — сотрудничал в газетах, альманахе, журнале... В 1934 году выпустил первую книгу «Сын родился» — сборник рассказов, в 1936 году — «Рассказы о друзьях». Продолжал работу в газетах.

На войне был секретарём редакции армейской газеты «К победе». Это была газета 19-й армии. В 1941 году погиб в районе Вязьмы.

Если эта книга попадёт вам, дорогие читатели, в руки впервые, вы узнаете нового для вас писателя. И пусть напутствуют вас в вашем чтении слова другого писателя о своём молодом собрате по профессии:

«Товарищ Штительман!

Примите 1000 моих извинений. Только недавно прочитал. Книга тёплая, и я не раскаиваюсь, что чтение отложил на осень. Когда холодно, тёплое согревает. Привет!

Mux. Шолохов.

23 ноября 1938 г.»

Ну вот, товарищ Штительман, и вот, хороший мой Миша, вашу книгу встречают тысячи новых, молодых глав, тысячи распахнутых навстречу ей сердец.

1 Об этом письме рассказывал мне М. Е. Штительман. Упоминалось оно и в печати. Давно хотелось прочесть его своими глазами. Для работы над предисловием оно понадобилось в особенности.

Получить копию иисьма помогли ростовские журнал исты Вл. Котовснов и Ю. Немиров. Подлинник хранится у вдовы писателя Е. Б. Штительман. Приношу им сердечную благодарпость.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Отцу моему посвящаю

СЁМА — СТАРЫЙ НОС

Все люди живут по-людски, только у одного Сёмы не жизнь, а сплошное мучение. Конечно, он взрослый человек, понимает, что — почему, но уж слишком много у него забот. Подумайте только, вот сейчас бабушка Сарра уж наверняка ищет Сёму.: Вообще эта бабушка — минуты она не может прожить без него, как будто он даёт ей воздух. Сёма — туда, Сёма — сюда, всё Сёма!