И тут я поняла: это и есть счастье. Прямо сейчас, здесь я счастлива.

       Зацокали каблуки. Ручка двери повернулась, и в комнату вошла Кристи. Я притворилась спящей в объятьях Лондон.

       — О, Лорен, здравствуй! — звенящим голосом произнесла она.

       — Привет.

       — Она спит? — тихо спросила сестра.

       Я почувствовала, как подруга пожала плечами. Спасибо, что не сдала.

       — А ты чего не в школе? — задала вопрос Кристи.

       — Хотела зайти за ней.

       — Она категорически отказывается выходить из дома, — устало произносит Кристи.

       Я слышу, как она снимает туфли. Они глухо ударились об пол. Зашелестели полиэтиленовые пакеты с покупками.

       — Угу, — произнесла Лондон.

       — Что произошло тогда? Она не хотела с тобой больше общаться.

       Я представила, что Кристи встала в проходе, облокотилась об арку, возможно, даже села на пол из-за усталости и разговаривает с Лондон вот так, непринужденно.

       — Ничего особенного. Мы и раньше ссорились.

       — Дружба без ссор и примирений — не дружба, да? — Голос Кристи всегда такой мягкий, спокойный, словно она всегда всё понимала с полуслова.

       — Можно и так сказать.

       — Хочешь чаю? Ты не голодна?

       — Нет, спасибо.

       Кристи зашагала. Еще двенадцать шагов — тринадцать ступеней. Затем она повернет и увидит открытую дверь в мою комнату. Решит закрыть и удивится тому, какой я бардак устроила. Я слышу.

       — Что здесь у вас произошло? — недоумевая, спросила сестра, громко затоптавшись на месте, после того, как посетила мою комнату.

       Она, наверное, раскрыла рот от удивления после увиденного. Но я не знаю. Глаза закрыты.

       — Мы с ней снова повздорили, и она закрылась у себя в комнате. — Лондон вновь пожала плечами, мне кажется, она улыбнулась.

       — Боги… она — монстр.

       И повисла неловкая пауза.

       — Она что, хотела разнести весь дом? — наконец спросила Кристи.

       — Не знаю. Возможно.

       — Я не понимаю, как мне быть... — Я слышала в голосе сестры нотки печали и безысходности. — Сегодня предстоит море работы. — Она вздохнула.

       Затем снова шаги. Похоже, она ушла в свою комнату. Я поднимаю голову и шепчу на ухо Лондон:

       — Я — чудовище, — произношу это так, будто подтверждаю слова сестры.

       Лондон кивает в знак согласия.

       — Я хочу, чтобы меня запомнили. Это номер один. — Не представлю, как я буду всё это делать, но рядом со мной есть Лорен, она решит всё-всё.

       — Хорошо, — и шепчет, — а что под номером два?

       — Стать кем-то другим. Не собой. Всего на день.

       — Хочешь почувствовать себя в другой шкуре? — переспрашивает она.

       Я угукаю.

       — Значит, завтра ты станешь мной, — говорит Лондон, и её глаза светятся коварством. Она что-то задумала.

Семь

       — Теперь ты — это я, запомни. — Эти слова Лондон повторяет уже в сотый раз, словно мантру. — Ты должна делать то, что, как ты думаешь, могла бы сделать я. Ну, или смотри на меня, если не знаешь, что же делать. Хорошо?

       — Я прекрасно тебя знаю, но спасибо за наставление.

       Мы прятались под трибунами от физрука на его же уроке. Физкультура была последним уроком в нашем расписании, и вместо того, чтобы просто уйти домой, мы остались и чего-то ждали. Подруга присела на корточки и закурила. Я смотрела на то, как изящно она выдыхает синий дымок (а, может, мне просто показалось, и так делают все?), держа сигарету между пальцами. Лондон заметила мой взгляд и произнесла:

       — Хочешь?

       — Нет. Что ты чувствуешь? — поинтересовалась.

       — Когда курю?

       — Да.

       Лондон сделала еще одну долгую затяжку, выдохнула дым и сказала:

       — Мне хорошо. Я словно оказываюсь где-то в космосе, где меня не мучает внутренний голос. Могу сама подумать надо всем, не заботясь о том, правильные ли мои мысли.

       — Звучит хорошо, — произношу я.

       Она кидает мне на колени пачку сигарет. Я их внимательно рассматриваю. Marlboro. Упаковка темно-синяя, на ней большими буквами сделана надпись: «КУРЕНИЕ УБИВАЕТ». Лондон еще даже не успела снять прозрачную пленку на самой пачке, она просто раскрыла её и закурила. Я считаю и оказывается, что в одной пачке двадцать сигарет, у них серебряная обертка. Лондон просит меня достать еще одну, что я и делаю.

       — Сколько ты выкуриваешь сигарет за один день? — спрашиваю.

       — Не знаю, смотря от настроения. Обычно сигареты 3-4, — она говорит это так задумчиво и смотрит на поле, на котором обычно проходят игры.

       — Тогда что за настроение у тебя сейчас?

       — В каком смысле?

       — Ты уже вторую куришь, забыла?

       — Ах, это. Я просто присматриваюсь, — говорит она.

       Смотрю туда, куда смотрит подруга, и ничего особенного не вижу. Лондон делает еще три затяжки, а затем, не скурив сигарету даже на половину, тушит её об асфальт. Отдаю ей пачку.

       — Все ушли, — произносит она.

       Если бы мне это не сообщили, я бы и не заметила, что урок физкультуры закончился. Она приподнимается, поправляет свою мини-юбку и помогает подняться мне.

       Сегодня я снова стала копией Лондон: на мне короткая свободная юбка, рубашка по локоть с двумя расстегнутыми пуговицами, яркий макияж и растрепанные волосы, тем не менее, уложенные так, что моего шрама видно не было.

       На Лондон была мини-юбка, майка с большим вырезом и черно-красная клетчатая рубашка. Выглядела она, как всегда, сногсшибательно.

       Мы покидаем своё укрытие и идем через все поле к парням, которых мне показала подруга. Они стояли у стены и курили. Оба светловолосые. Оба красавчики.