Питаясь водой от акведука Марция, они единовременно вмещали 3000 человек — термы Каракаллы только 1600 человек. Расположение основных помещений повторяло композицию терм Каракаллы и на продольной оси располагались кальдарий (жаркая баня), тепидарий (теплая баня), парадная базилика (в средние века была перестроена Микеланджело в церковь) и большой бассейн фригидария (прохладная баня). Архитектура громадных, лишенных теперь облицовки и украшений терм Диоклетиана исполнена трагической мощи[359].
Грандиозным сооружением был дворец Диоклетиана в Салоне (совр. Сплит в Хорватии), где император и провел свои последние годы, Как пишет видный российский искусствовед-античник Г. И. Соколов, "Во всем облике этого комплекса, в неприступности ограды, мощности башен, четкости планировки выступили черты нового художественного осмысления архитектурного образа — обнаженность и резкость форм, свойственные поздней античности. В верхних частях башен имелись окна, а стены со стороны моря, куда выходил дворец, завершались арочными пролетами, смягчавшими суровый характер сооружения".
Колоннада и арочные покрытия перистиля вели к императорским покоям и служили продолжением главной улицы в южной части дворца. Богато был декорирован перекрытый полуциркулярным сводом храм Юпитера, ориентированный входом на восток и представляющий собою простиль на высоком цоколе с подземной криптой. Для строительства этого памятника светского зодчества применялись белый камень, кирпич, гипс, проконесский цветной мрамор. Грубые поверхности покрывались мозаиками, штукатуркой, мраморными плитками. Использовались приемы, распространившиеся позднее в архитектуре византийской: кладка стен, сочетавшая камень и кирпич, а при возведении купольных конструкций веерообразная укладка кирпича. Строители стремились придать великолепие зданиям дворца. Однако мастерство декора в годы Позднего Рима угасало[360]…
В то же время эпоха Диоклетиана в римской архитектуре резко усилила тяготение к крупным планам и купольным перекрытиям. В Салониках, бывших резиденцией цезаря Галерия, велось по примеру, данному Диоклетианом в Никомедии, бурное строительство, где купольная архитектура получила немалое развитие. Так, купол большой залы ротонды в Салониках имел диаметр 24,15 м.[361] Триумфальная арка с изображением тетрархов — Диоклетиана, Максимиана, Галерия и Констанция Хлора, воздвигнутая в честь победы над персами, сильно отличалась от римских. В основе ее лежал четкий четырехфасадный план, близкий плану римской арки Януса, но центральное пространство арки тетрархов перекрывалось купольным сводом, а не крестовым[362].
Этому новому стилю суждено было не только пережить Западный Рим, но и получить свое наивысшее развитие уже в эпоху Византии.
"Необходимо подчеркнуть, что в отличие от литературы и теологии эпохи поздней Римской империи, которые не вызывают нынче повышенного интереса, искусство этого периода оценено современниками очень высоко, а его история является предметом открытых дискуссий. В скульптуре и живописи классический реализм уступил место формалистическому подходу, для которого равновесие и стиль более важны, чем правдоподобие, а смелое использование ярких красок предпочтительнее утонченных цветов и оттенков. В архитекторе довольно строгим правилам классических течений, которые уже в некоторой степени были разрушены стилем барокко, ставшим популярным во II веке, пришли на смену дуги и закрученные формы, а скульптурные изваяния сменились изображениями, навеянными образами иконографии и выполненными главным образом в виде мраморной облицовки и мозаики"[363].
С эпохи Диоклетиана начинает угасать римская скульптура. По мнению немецкого антиковеда Г. Хафнера, это в первую очередь связано с тем, что "даже властители потеряли свою индивидуальность, они стали символами власти"[364]. Нивелирующий все и вся режим Домината отразился в первую очередь на искусстве. Наиболее ярко это проявлялось на примере памятников тетрархам, которые по повелению Диоклетиана устанавливались по всей империи. До нашего времени дошло только два из них: один находится в Риме в библиотеке Ватикана, другой в Венеции, где его использовали для украшения фронтальной части собора св. Марка (в 1204 г. венецианцы вывезли его из Константинополя).
Изображения тетрархов совершенно лишены выраженных индивидуальных черт.
"Тетрархи всячески демонстрировали "полное согласие", поэтому изображение их одинаковой одежды на памятниках, то, что они стояли обнявшись, было направлено на подчеркивание гармонии их взглядов, на то, что они являются лишь олицетворением власти…..Грубые черты фигур, их подчеркнутое внешнее сходство свидетельствует о небольшом интересе к художественной форме. Эти кукольные фигуры нельзя считать портретами"[365].
Скульптуры, находящиеся в Венеции, выполнены более искусно, нежели те, что сохранились в Риме. Но и там "невозможно индивидуально различить ни одного из изображенных и соответственно назвать их"[366].
Новое направление в римском портрете, непосредственно связанное с эпохой Диоклетиана, ярко воплотилось в знаменитой гемме — парном портрете Диоклетиана и Максимиана, хранящейся в Вашингтоне[367]. Выполненная на халцедоне камея также воплощала важнейшую тему эпохи — "согласие августов". Изображение августов-соправителей Диоклетиана и Максимиана сопровождалось их именами, вырезанными на золотой оправе камня.
"В экспрессивных и лаконичных портретах подчеркнуты сила, мощь, энергия, славно гарантирующие солидность и устойчивость политического режима. Это подчеркивание мощи в ущерб другим чертам сложного реального образа человека приводит в портретах IV века к полной иератической застылости и абстракции. В реальном противоречивом характере отбираются лишь те черты, которые должны были прокламировать неустрашимую смелость, сверхчеловеческую силу, мудрость и боговдохновленность правителя.
Так убедительные человеческие характеристики сменяются абстрактными и символическими портретами-иконами", — пишет о камее, изображающей Диоклетиана и Максимиана крупнейший специалист по геммам античного мира, российский антиковед О. Я. Неверов[368].
А ведь в предшествующую правлению Диоклетиана эпоху "солдатских императоров" римский скульптурный портрет — высший этап развития античного портрета — переживал величайший расцвет. Мастера III века были способны на сложнейшие психологические портретные характеристики, с замечательной точностью передающие индивидуальные особенности изображаемых личностей[369].
Так эпоха Диоклетиана открыла новую страницу в истории античного искусства. Не лучшую.
Если говорить о развитии культуры духовной, то здесь, разумеется, эпоха Диоклетиана никак не выглядит блистательной. Это не только не "золотой век" эпохи Августа или "серебряный век" эпохи Антонимов (96-193 гг.), но даже не время Северов. Из сколь-либо известных произведений позднеантичной литературы ко времени Диоклетиана относительно уверенно можно отнести только роман "Эфиопика" Гелиодора, происходившего из г. Эмесы в Финикии[370]. Великие христианские писатели Евсевий и Лактанций жили во время Диоклетиана и весьма подробно описали его, но уже после его ухода от власти.
Предположительно ко времени Диоклетиана (конец III и начало IV в.) относятся сочинения Ямблиха "О мистериях" и изложение учения Пифагора"[371].
К наиболее известным писателям и мыслителям эпохи диоклетианова царствования относится Порфирий из г. Тира в Финикии (232–304 гг.). Порфирий был философ-неоплатоник подобно своему учителю Плотину (204–270 гг.). Учение учителя Порфирия традиционно считается "лебединой песней греческой философии"[372], концом античного миросозерцания, предвестником средневековой схоластики[373].
Сам Порфирий не был оригинальным мыслителем, а скорее популяризатором взглядов Плотина. Как писатель Порфирий весьма плодовит. Его перу принадлежат "Жизнеописание Плотина", "Жизнеописание Пифагора", "Основы учения о мыслимом", "О воздержании от мясной пищи", "О помощи нимф в Одиссее" и ряд других сочинений. Наиболее же значительным произведением Порфирия, как раз созвучным последним годам правления Диоклетиана, ознаменованным великим гонением на христианскую церковь, стал трактат "Против христиан". Очевидно, очень убедительный, ибо в 435 г. по повелению восточноримского императора Феодосия II это сочинение Порфирия было предано огню. Данное событие можно причислить к первым проявлениям средневековой нетерпимости к языческому наследию античности.