— Какое сиртаки. Х*ртаки, я б сказал, — выпалил я, — ты и вправду ничего не видела?!

— А что, что, по-твоему, я должна была разглядеть там? Уже достаточно темно, а очки я забыла в номере.

— Мам, да ты издеваешься!

— Ты говоришь об этом моменте с молодым человеком на стульях. Но ведь там же не было ничего непристойного, я уверена, вокруг же дети. Или, Слав, что ты имеешь в виду?

— Ничего. Я потом тебе покажу. В номере.

А вторая часть вечеринки выдалась еще более зажигательной. Причем, в прямом смысле этого слова. Танцовщики устроили шоу с огнем, и главным зрелищем для меня стали даже не сами их виртуозные движения, а то, как двигались по площадке отбрасываемые ими тени. В этом было что-то мистическое и завораживающее, особенно, когда усилилась барабанная дробь.

И как раз в этот момент один из танцоров подхватил на руки девушку и принялся вертеться с ней на собственном плече со скоростью взбесившегося волчка. Тоже проделали и его коллеги. Девицы визжали в исступлении, а когда их наконец отпускали, то еще где-то минут двадцать пребывали в каком-то сомнамбулическом состоянии и не могли сами сделать ни шагу. Заорал счастливо рядом подхватываемый и раскручиваемый со скоростью кометы легкий Венечка. Его облюбовал тот самый архаровец, что пропускал между ног хоровод.

Завопил дурниной и я сам, когда на минутку расслабился, отложил планш и собирался уже прикурить, а ко мне метнулась темная длинная тень, закинула к себе на плечо и тоже принялась раскручивать. То, что один из танцовщиков, чуть постарше других, с огромной копной черных кудрявых волос, давит на меня откровенного косяка, я увидел еще в начале нашего греческого вечера, но под боком крутились Венечка с Валеркой, и лишнее палево я устраивать себе не хотел. Потому усердно избегал пристальных и откровенных взглядов грека, не оставляющих никаких тайн в высказываемых негласно желаниях.

— Оh, fuck, — выдохнул я в слишком близко оказавшиеся губы, как только танцовщик бережно опустил меня на стул, а ноги сами заплелись так, что когда я попытался встать, то тут же отшатнулся назад и буквально вцепился в своего недавнего и случайного партнера по такому необычному танцу. Перед глазами все плыло и шаталось, как будто я накануне хорошо посидел в отличной компании, в теле появилась неожиданная легкость. Все казалось простым и естественным теперь.

— Oh, we have not started yet (Мы еще и не начинали), — блеснули усмешкой такие же близкие ярко-синие глаза, — but if you want to… I am free after my last dance.(Но если ты хочешь...Я свободен после танца).

— Пилять, меня сейчас вырвет. Валер, сгоняй за водой, — заорал рядом приходящий в себя на принесенном специально для него шезлонге Венечка и заинтересованно вытаращился на нас: — Ой, я ничему не помешал? Прости, Славик. Если что, я могила.

— Если что, то ты труп, — рявкнул я, отчетливо понимая — момент с танцором упущен. Грек теперь безразлично поправлял свой костюм и собирал с земли атрибуты для танца с огнем. И если, други, фразу: «Подкрался сзади и незаметно изнасиловал» я считал до этой вечеринки образной фигурой речи, то после такого сиртаки и кружения, понял, что не так уж она и далека от истины. Особенно, здесь, в Греции.

8. На черепахах

Закинф я выбрал еще и потому, что с острова есть возможность добраться на паромах до Афин. А посетить Грецию и не увидеть одну из древнейших мировых столиц я посчитал таким же святотатственным кощунством, как прийти в уважающий себя этнический ресторан и на глазах у достопочтенной публики заказать себе американский бургер. Вроде и бюджетненько, но никакого вкуса.

О своих намерениях я оповестил мать еще в Питере с одной затаенной целью, а родительница заметно поскучнела, подбородок снова показательно задрожал, руки потянулись к таблеткам.

— Слав, а, может, не надо? Ну что тебе эти Афины так дались. Порт, он же и в Африке порт. Подумаешь, какой-то там Парфенон, Некрополь, Кариатиды, храм Зевса, на картинках в своем интернете посмотришь, — взмолилась мать.

И, конечно же, причины такого поведения родительницы для меня не были большим секретом маленькой компании. Мать, как истинные Рыбы, прекрасно чувствовала себя в воде, но будучи извлеченной из нее, то бишь помещенной на борт лодки, тут же начинала нервничать. Доходило до смешного — с мамой невозможно было даже просто съездить в Петергоф на метеорах, потому что ее начало мутить уже на подходах к причалу. Дальше все развивалось по известному сценарию: где-то через пять минут путешествия по водной глади, вне зависимости от комфортабельности транспорта, она рвалась покормить тех самых рыбок, свесившись за борт.

— Надо, мам, надо, — припечатал я и продолжил с глубоко лелеемой в душе надеждой, — как вариант, ты можешь остаться на Закинфе, а я смотаюсь сам. Всего-то пара дней. Ты справишься. И еще мы можем купить тебе чудесные таблеточки. Проглатываешь — и никакой качки, полное спокойствие и умиротворение.

— Слав, ради тебя… — снова понеслись всхлипы в голосе, — я… и я не могу отпустить тебя одного на таком опасном средстве передвижения. И я постараюсь… справиться. А точно нет другого способа добраться?

Мечты хотя бы о нескольких днях приключений в одиночестве рухнули, как подкошенные, и на их место пришло легкое раздражение.

— Есть. На черепахах. Как Джек Воробей. Включи уже мозги, Закинф — остров. Значит, когда я еду по работе в какую-нибудь *опу мира на перекладных, в разваливающихся маршрутках ты не нервничаешь, а здесь мы будем путешествовать на комфортабельном и современном судне, и ты переживаешь, — злобно буркнул я и сам сообразил с запозданием. — Мам, а ты откуда так хорошо в Афинах-то разбираешься?

Родительница пожевала губами и выдала:

— Ну… До того, как познакомиться с твоим отцом, я встречалась с одним очень милым чешским мальчиком. Его родная сестра как раз жила в Афинах, и он на свиданиях показывал мне фотографии. Не думаю, что с тех пор что-то сильно изменилось. Потом, когда обмен опытом по работе закончился, он уехал к себе на Родину и звал замуж.

— Мама, ты могла выйти за чеха и не сделала этого?! Ты понимаешь, где бы мы теперь жили?

— Я-то понимаю. Только ты уверен, что в этом случае у меня на свет появился бы именно ты? — приподняла бровь мать.

Крыть было нечем.

Потом мы долго бодались с родительницей из-за того, что на отдыхе она не хотела терять ни дня без моря, и в итоге договорились на варианте, при котором останавливаемся не в самих Афинах, а их предместье — на местной Ривьере. В турагентстве, где мы покупали путевки, меня заверили, что никаких проблем не будет, поскольку от отеля, выбранного нами, до столицы всего лишь час на автобусе. А удовольствие съездить в Афины стоит всего лишь четыре евро на одного человека. Такие затраты по времени и деньгам показались мне сущей мелочью по питерским меркам, и я, не задумываясь, подмахнул дополнительный договор. В какую веселую ночную историю мне это все вылилось с учетом той самой греческой необязательности, опять же чуть позже.