– Это все, мэм, – грубо сказала женщина.

Брэндон ждал ее с сумками ручной клади. Он сверкнул улыбкой:

– Ты выглядишь такой сияющей сегодня.

– Я очень счастлива, – сказала она, соединяя свою руку с его.

– Мне нравится думать, что я имею к этому какое-то отношение.

– Ты определенно имеешь к этому какое-то отношение. Такое ... удовлетворение приходит, когда ты находишь такую особенную магию в своей жизни.

– Так это не огромное богатство? Или Черная карта American Express? Или, может быть, это скучные ужины с вручением наград, на которых ты должна присутствовать.

– Это горячий парень, – сказала она легкомысленно и поцеловала его в рот прямо там, у ворот авиакомпании. Он схватил ее за бедра и страстно поцеловал в ответ, совершенно не беспокоясь о том, что люди смотрят. Она чувствовала дрожь от его поцелуя, от тепла его руки на своей спине. Дело в том, что это должен был быть один длинный и неприятный полет. Почему она снова настояла на коммерческих полетах? Больше средств на месте? Потому что ничто не было более полезным, чем выгодный билет на самолет – если только это не был секс на высоте с ее горячим мужем в комфорте частного рейса, очевидно.

Она открыла свой планшет и посмотрела последний модный журнал, пытаясь игнорировать гул желания, который отправляла на задний план, пока они не прибыли в Мексику и не добрались до своего райского отеля.

– Лучше бы на этом курорте была самая большая, пуховая кровать... – пробормотала она вслух.

– Я бы согласился на софу,-сказал он, намекая на их первую связь, в ночь, когда они поженились в Лас-Вегасе.

– Наша брачная ночь была неистовой, но не совсем воплощением романтики, Брэндон. У нас может быть лучше, – заявила она.

– Это боевой дух, который мне знаком и нравится. Это пьяная женщина, которая поклялась, что никогда не позволит Злой Королеве победить, – сказал он.

– Я не самая очаровательная пьяница, но рада, что ты смог это упустить.

– Ты пришла и предложила спасти меня. Глупо было не принять твое предложение. Кроме того, у меня оставалось всего несколько дней, прежде чем мне пришлось бы лишиться наследства и отправится на удручающий рынок труда.

– Нет большого спроса на внезапно разорившихся богатых мальчиков? Я слышала, что ты прекрасно катаешься на лыжах, и я видела, как ты много говоришь по телефону. Тем не менее все, что я могла бы рекомендовать тебе лично – жизнь альфонса. Ты великолепен в постели, и это умение нельзя недооценивать.

– Это так по-сексистски, Мардж. Если бы я сказал это о тебе, ты бы совершенно пристыдила меня. Так почему это было лестно сказать это мужчине? – он ухмыльнулся. – Это оскорбление. Это воплощение…

– Ладно, хорошо, я зашла слишком далеко. Я признаю это. Извини. У тебя много деловых навыков, и ты несомненный руководитель, и ты на удивление многозадачен, – сказала она, едва поднимая взгляд.

Он сверкнул ей своей великолепной улыбкой:

– И если бы я был альфонсом, предположим, что я не так сильно оскорблен, чтобы никогда не говорить с тобой снова – но просто гипотетически, как ты думаешь, какова должна быть моя почасовая ставка? – спросил он лукаво, и она прикусил губу.

– Хмм .. позволь подумать. Я бы сказала, запросто триста долларов, – сказала она, и хихикнула, когда Брэндон выглядел явно довольным собой.

– Это, по крайней мере, приятно. Если ты настаиваешь на том, чтобы рассматривать меня как сексуальный объект без каких-либо других талантов или услуг, по крайней мере, ты высоко оцениваешь эти навыки.

– О, я их очень высоко ценю! Трудно не думать слишком об этих навыках здесь, в самолете.

– Ты имеешь в виду переполненный пассажирский салон полностью забронированного коммерческого самолета? Я вижу в этом проблему. И я намерен заставить тебя страдать за это, – сказал он со злой усмешкой. – Помнишь тот раз, когда я подошел к тебе сзади и поцеловал твою шею, а потом наклонил тебя над обеденным столом? Ты оставила царапины на дереве, – сказал он, и ответная дрожь воспоминаний пронеслась по ее коже. Она вспомнила, как дерево поддавалось давлению ее рук, когда она готовилась к натиску его толчков. Бледные полумесяцы, вырезанные на блестящей поверхности стола из полированного красного дерева, свидетельствуют об их разврате. Даже слово разврат, казалось, сделало ее еще более нестерпимо горячей внутри самолета.

Ткань ее сиденья царапала ее очень чувствительную кожу, и она потянулась к руке Брэндона через общий пластиковый подлокотник. Она нуждалась в том, чтобы соприкасаться с ним кожа к коже, даже в минимальной степени, чтобы облегчить ярость страсти, горящей внутри нее. Его широкие ладони, его восхитительно толстые запястья, его сильные пальцы, охватывающие ее, – она прикусила губу. Мардж могла закрыть глаза и практически почувствовать, как его ладони тянутся вдоль ее голых бедер, раздвигая бедра и потирая между ними, дразня максимально близко возле нежной плоти, прежде чем отступить. Электрические разряды возбуждения пронеслись по ее коже при одном лишь воспоминании о его прикосновении.

– Ты выглядишь напряженной. Вот, позволь мне размять твои плечи, – озорно предложил он.

Мардж послушно переместилась на своем месте, возможно, потеряв дар речи. Она повернулась к нему спиной и почувствовала, как его большие руки оседают на ее плечах, разминая мускулистыми пальцами ее в напряженных местах. Она закусила губу и закрыла глаза. Почувствовала нужду и отчаяние, и любое прикосновение от него просто воспламеняло ее дальше.

Даже когда он должен был высвободить накопившееся напряжение из ее мышц с помощью своим выпрашивающим, намекающим массажем, она знала, что он зажигает ее для собственного удовольствия. Чтобы помучить ее за то, что она настаивала сэкономить деньги на полете, или заставить ее измучится ожиданием их медового месяца, или и то, и другое. Она была готова схватить его рубашку и прижать рот к его груди. Она сжала ему руки и вернулась к журналу, листая страницы на планшете, не видя их, ее глаза застекленели от вожделения.

– Ты всегда можете просто отдохнуть, – предложил он, притягивая ее к себе, поэтому ее голова была у его плеча, жалкий пластиковый подлокотник вонзился ее в грудную клетку. Когда она отвернулась и уселась в отчаянии, кончики его пальцев коснулись ее груди, и она прочувствовала это до пальцев ног. Ее соски были настолько твердыми, что кружева ее бюстгальтера их неудобно царапали. Ее лицо и грудь покраснели, и в ушах раздался рев, ее зрение было ярким от возбуждения. Она наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо.

– Туалет. Сейчас, – приказала она, слегка кусая мочку уха для акцента.

Его ухмылка расширилась, когда он стрельнул в нее дьявольским взглядом.