Вот прискакал друг-приятель заяц, на миг остановился и поспешно заскакал дальше.

— Что там происходит? — крикнул ему вдогон Карус.

Друг заяц присел, но лишь повел глазами, говорить он не мог.

— К чему спрашивать? — сумрачно проговорил Ронно.

Друг заяц глотнул воздуха.

— Мы окружены, — прошептал он беззвучно. — Выхода нет. Всюду Он!

И в тот же миг все услышали Его голос. Десять, двадцать, тридцать раз подряд Он прокричал:

— Хо-хо-хо-хо! Ха-ха-ха-ха!..

Это звучало сокрушительно, как буря или ураган. Он колошматил по стволам деревьев, заставляя их громко стонать. Это было ужасно. Шорох и свист раздвигаемых кустов, стон деревьев, гром и треск ломаемых сучьев сопровождал каждый Его шаг.

Он шел сюда, в самую чащу.

Там, откуда Он шел, послышались короткие, свистящие трели, всхлопы широких крыльев — это поднялся фазан. Секунду или две было слышно, как набирает он высоту, и тут раздался резкий удар грома. Тишина. Затем глухой удар о землю.

— Он убит, — трепеща, сказала мать Бемби.

— Первая жертва, — добавил Ронно.

Марена, юная девушка, почти ребенок, сказала:

— В этот час погибнут многие из нас. И я буду среди них.

Но сейчас было не до нее, над всем господствовал страх. Бемби пытался понять происходящее, но все нарастающий шум путал его мысли. Гремело, свистело, трещало, громыхало со всех сторон, и в этом сумбуре звуков Бемби слышал, как бьется его сердце.

Время от времени мать говорила ему: "Будь подле меня". Она говорила громко, почти кричала, но в окружающем гуле казалось, что она шепчет.

Это "будь подле меня" давало Бемби какую-то опору. Слова матери приковывали его будто цепью, иначе бы он давно кинулся наутек. Но всякий раз, когда он терял над собой власть, слышал он эти слова.

Бемби осмотрелся. Вот проскочила чета ласок: две узенькие, извивающиеся полоски, едва уловимые глазом. Еж жадно прислушивался к каждой новости, которую, запинаясь, сообщал ему вконец отчаявшийся заяц. Вертелась лиса в сутолоке мельтешащихся фазанов. Они не обращали на нее никакого внимания, сновали под самым ее носом, но и лисе было не до них. Вытянув шею, насторожив уши, она вовсю работала носом, пытаясь что-нибудь понять во всей этой суматохе. Рыжим пушистым хвостом она часто колотила себя по ногам.

Торопливо подбежал фазан. Он выскочил из самого пекла и был вне себя.

— Только не подниматься! — кричал он своим. — Только не подниматься! Бежать, бежать и бежать!

Он без конца твердил одно и то же, будто хотел убедить самого себя, но едва ли сознавал, что говорит.

— Хо-хо-хо!.. Ха-ха-ха!.. — прозвучало совсем рядом.

— Только не подниматься! — крикнул фазан и тут же, с громким треском расправив крылья, взлетел.

Бемби следил, как прямо и круто взмыл он между деревьев, шурша крыльями, мерцая синим и коричневым в золото глянцем своего роскошного убора, чудесного, как драгоценность. Шлейф его длинных хвостовых перьев гордо распространялся по воздуху. Резко прозвучал короткий удар грома. Фазан сложился, перевернулся через голову, будто желая ухватить клювом собственные ноги, и тяжело рухнул наземь. Он упал посреди фазаньей сутолоки и больше не двигался.

Пять или шесть фазанов одновременно поднялись в воздух, громко шурша крыльями.

— Не подниматься! — кричали остальные, бросившись врассыпную.

Гром ударил пять или шесть раз, и взлетевшие фазаны бездыханными упали не землю.

— Теперь идем! — сказала мать.

Бемби обернулся. Ронно и Карус уже ушли. Исчезла и тетя Неттла. Лишь одна Марена осталась с ними. Они двинулись вперед: Бемби рядом с матерью, позади скромно выступала Марена.

Бушевало, ревело, трещало, гремело со всех сторон. Мать оставалась спокойной. Она, правда, не могла унять дрожь, но сохраняла ясный разум.

— Бемби, дитя мое, — говорила она, — об одном прошу: держись все время возле меня. Мы отсюда выберемся, только не надо торопиться.

А канонада все нарастала. Десять — двенадцать раз подряд прогремел гром, который Он извлекал из своих рук.

— Спокойно, — повторяла мать. — Только не бежать! Когда мы найдем лаз, тогда беги, беги изо всех сил. И помни, дитя мое: ты не должен обращать внимания на меня. Что бы ни случилось со мной… даже если я упаду… помни одно: бежать, бежать изо всех сил!

Мать расчетливо, шаг за шагом, продвигалась вперед, не обращая внимания на то, что творилось вокруг.

Взад и вперед носились фазаны, с размаху зарывались в снег, тут же выпрастывались и мчались дальше. Вычерчивая зигзаги, прискакала вся зайчиная семья, присела и враз дружно заскакала дальше.

Никто не произносил ни слова. Измученные страхом, оглушенные непрерывными раскатами грома, лесные обитатели словно утратили разум.

Лес немного проредился, и впереди, в плетении кустарника, засияла светлая щель. А позади, приближаясь с каждой секундой, раздавался барабанный постук по стволам деревьев, треск ломаемых сучьев, раскатистое "Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!.."

Дорогу оленям перескочил друг-приятель заяц с двумя сородичами. Бум-та-ра-рах! — прогремел гром. Бемби увидел, как заяц на бегу перекувырнулся, показав светлое брюшко, и остался лежать. Он дернулся раз, другой и затих. Бемби в страхе остановился. Но тут раздался чей-то крик:

— Они идут!.. Прочь отсюда!.. Скорее прочь!..

Громкий шорох широко распластанных крыльев, свист, рыдание, шелест оперенья — это всей стаей поднялись фазаны. А громовые удары рвали воздух в клочья. Было слышно, как глухо шлепались на землю сбитые птицы, как отряхивались те из них, кому удалось спастись.

И вдруг Бемби услышал чью-то незнакомую поступь и оглянулся. То был Он. Он возникал изо всех кустов, ближних и дальних. Отовсюду, куда ни кинешь взгляд, круша все на своем пути, барабаня по стволам деревьев, ломая кустарник, со всех сторон надвигался Он.

— Пора! — сказала мать. — Вперед! Не прижимайся ко мне, держись чуть поодаль. — Одним прыжком достигла она лаза и, взметнув столб снега, выскочила наружу. Бемби ринулся следом. Гром гремел над самой его головой; казалось, раскалывается небо. Ничего не видя перед собой, Бемби мчался вперед. Лишь одно неистовое желание владело им: вырваться из этого грохота и чадного дурмана, спастись, спастись во что бы то ни стало, иного не было в его сердце. Он бежал. На какой-то миг Бемби привиделось, будто мать упала, но, возможно, это только показалось ему. Пелена застилала глаза. Гонимый страхом, мчался он вперед, мчался без памяти, без чувств, без разума…

Но вот он миновал пустое пространство, и другая чаща приняла его в свои объятия. Позади еще звучали крики, гремели выстрелы и в ветвях что-то пересыпалось, будто начинался град. Затем все стихло.

На снегу лежал умирающий фазан со свернутой шеей, крылья его слегка трепыхались. Услышав шаги Бемби, он чуть дернулся и прошептал:

— Вот и всё…

Не обратив на него внимания, Бемби пробежал мимо. Вскоре, запутавшись в густом валежнике, он вынужден был сдержать шаг. Нетерпеливо принялся он нащупывать тропу и вдруг услышал:

— Бемби!

Бемби круто остановился. Голос принадлежал кому-то из его племени.

Снова прозвучало:

— Бемби!.. Это ты?..

В стороне от тропы по самую шею увяз в снегу Гобо. Видно, он совсем выбился из сил и уже не пытался стать на ноги.

Охваченный горячей жалостью, Бемби кинулся к своему другу.

— Где твоя мама, Гобо? — спросил он задохнувшись. — Где Фалина? — Бемби говорил быстро, возбужденно, нетерпеливо, страх все еще стучал в его сердце.

— Мама и Фалина побежали дальше, — покорно ответил Гобо. — Я упал, и они вынуждены были оставить меня здесь. Я не могу идти дальше, но ты должен бежать. — Он говорил тихо, но серьезно и рассудительно, как взрослый.