…Этот летний день родился прямо с рассветом, не было ни утренних сумерек, ни утренней прохлады, ни тихого ветерка. Казалось, солнце поторопилось с восходом; едва погасли ночные светила, оно разожгло свой гигантский костер, жарким пламенем охвативший все небо.

Туман, устилавший поляну, запутавшийся в ветвях кустарников, испарился в единый миг, земля лежала сухая, пыля из трещин золотистым прахом. Но в лесу по раннему часу еще царила тишина. Лишь слышался хохоток дятла да неумолчно ворковали неутомимые в нежности голуби.

Бемби стоял на маленькой укрытой лужайке, выкроившей себе местечко в непроходимой, глухой чаще. Над его головой в луче солнца плясал и кружился комариный рой.

Тихое жужжание донеслось из листвы орешника, приблизилось, и рядом с Бемби пролетел большой майский жук. Пронизав комариный рой, он поднимался все выше и выше к маковкам деревьев, где он привык отсыпаться до самого вечера. Его роговицы остренько торчали, его крылышки звенели. Раздавшийся комариный рой вновь сомкнулся за ним.

Но еще некоторое время в перехвате солнечного луча сверкало его золотисто-коричневое тельце, опутанное стеклянным сверком крылышек.

Проводив взглядом майского жука, Бемби двинулся дальше.

— Вы знаете, кто это? — взволнованно гудели комары, роясь почти над самой его короной.

— Это старый вождь, — говорили одни. А другие добавляли:

— Все его родичи давно умерли, а он все живет и живет.

— Сколько же ему лет? — полюбопытствовал крошечный комарик.

— Это трудно сказать, — ответил взрослый комар. — Олени живут долго, чуть не целый век. Возможно, они тридцать, сорок раз видят солнце… Наша жизнь тоже длится немало, но мы видим день лишь однажды или дважды.

— А старый вождь? — спросил комарик.

— Он пережил всех своих. Вероятно, он стар, как мир… Он столько видел, столько испытал, что это невозможно представить себе.

"Комариные песни, — подумал Бемби, — комариные сказки".

Нежный, боязливый клич достиг его уха.

Бемби прислушался и пошел напролом сквозь густую заросль, совсем тихо, совсем беззвучно, — это давно уже стало его привычкой.

Снова прозвучал зов, настойчивый, жалостный, в два голоса, и эти голоса напомнили Бемби его былой, детский голос.

— Мама!.. Мама!..

На прогалинке, тесно прижавшись друг к дружке, стояли два малыша в красных шубках, брат и сестра, покинутые и унылые.

— Мама!.. Мама!..

Еще не замер их горестный крик, когда перед ними предстал Бемби.

Робко уставились малыши на пришельца.

— У матери нет сейчас времени для вас, — строго сказал Бемби. — Он заглянул в глаза маленькому: — Ты что же, не можешь быть один? Стыдись!

Малыш и его сестренка испуганно молчали. Бемби повернулся и исчез в заросли орешника. "Малыш нравится мне, — думал он с нежностью, бесшумно скользя сквозь рослые травы, кустарник и бурелом. — Мы еще встретимся с ним, когда он подрастет… И маленькая тоже очень мила. Она похожа на Фалину, когда та была девочкой…"

Он шел все дальше и дальше, пока сумеречная глубина леса не поглотила его.