"евнух"> [там же].
Спорить с Дози, крупнейшим знатоком истории мусульманской Испании, никто не был в
состоянии, однако его замечания касались лишь невольников в Андалусии и мало влияли
на анализ сведений о сакалиба в географической литературе. Специалисты, занимавшиеся
трудами средневековых мусульманских географов и содержащимися в них сведениями о
европейских народах, -Д.А. Хвольсон, А.Я. Гарка-ви, А.А. Куник, В.Р. Розен и другие - по-
прежнему видели в сакалиба славян. Но вскоре и в этой области <славянской
интерпретации> понятия сакалиба был нанесен удар. Ф.Вестберг, посвятивший анализу
данных восточных источников о сакалиба не одно исследование, пришел к выводу, что это
название применялось для обозначения <румянолицых, голубоглазых, русоволосых
народов вообще...> [340, с. 369]. Через несколько десятилетий идеи Вестберга поддержал
и развил А.Зеки Валили Тоган, издавший в 1939 г. оригинальный текст сообщения Ибн
Фад-лана (<мешхедская рукопись>). Употребление Ибн Фадланом названия сакалиба
применительно к волжским булгарам (об этом см.: часть 1, гл. I) вкупе с анализом других
восточных источников привело Тогана к заключению, что <слово сакалиба не всегда
следует переводить как "славяне"; наоборот, у авторов разных времен оно в каждом
конкретном случае имеет свое особое значение, а у арабских писателей X века очень часто
применяется для обозначения различных, главным образом светлокожих народов
Восточной и Северо-Восточной Европы> [227, с. 295]. Этот вывод Тоган распространял и
на спуг-сакалиба в исламском мире, утверждая, что неволышкн-сакалиба, которые
ввозились в исламские страны через Хорезм, - представители тюркских и угро-финских
народов Поволжья [227, с. 309].
Противопоставить что-либо аргументации Тогана и в особенности примеру с сакалиба у
Ибн Фадлана было довольно сложно. А.П. Ковалевский, работавший с текстом сообщения
Ибн Фадлана параллельно с Тоганом, мог лишь осудить, не называя, правда, имен,
<крайнюю тенденциозность и стремление во что бы то ни стало игнорировать славянский
элемент в Восточной Европе> [12, с. 15, прим. 2]. В остальном подход Ковалевского почти
не отличался от позиции Тогана: <Термин "сакалиба" и по своему происхождению, и по
обычному употреблению в арабском языке означает славян. Но так как авторы не слишком
хорошо разбирались в этнических признаках, а тем более в языках северных народов, то
этим термином сплошь и рядом обозначали всевозможные северные народы: и настоящих
славян, и финнов, и булгар. Таким образом, в каждом отдельном случае приходится
решать вопрос о том, какое содержание вкладывал в это слово данный автор> [12, с. 15].
Изыскания Тогана совпали по времени с деятельностью великого французского арабиста
Э.Леви-Провансаля, создавшего целый ряд классических произведений по истории
мусульманской Испании. В вышедшей в 1932 г. работе <Мусульманская Испания в X
веке> Леви-
1 За<. 101
Провансаль, говоря о аеволъштх-сакалиба в Андалусии, присоединялся к мнению Дози и
едва ли не текстуально воспроизводил слова своего предшественника, заявляя, что
название сакалиба <первоначально, как представляется, применялось в этой стране
(Андалусии. -Д.М.) к пленникам, которых германские воины приводили из походов против
славян, а затем продавали мусульманам [Пиренейского] полуострова. Но во времена
путешественника Ибн Хаукала (середина X в.) под именем сакалиба подразумевали всех
иностранных невольников - выходцев из Европы, зачисленных в войска или
приставленных к различным службам во дворце или гинекеях правителя> [521, с. 28-29].
Несколько позже, в 1950 г., Леви-Провансаль почти без изменений повторил эту фразу во
втором томе своей знаменитой <Истории мусульманской Испании>, присовокупив, что
слово саклаби повторило судьбу латинского понятия sclavus, эволюционировавшего от
значения <славянин> к значению <раб> [522, т. 2, с. 123-124].
Подкрепленная авторитетом Дози и Леви-Провансаля, двух крупнейших специалистов по
истории Андалусии, идея о том, что сакалиба - социальная группа, составленная из
представителей разных народностей, перешла во многие работы, посвященные
мусульманской Испании [605, с. 68; 572, с. 124; 494, с. 167; 556, с. 86; 565, с. 152; 610, с.
571; 619, с. 25; 587, с. 43-44; 436, с. 182]. Ей следовали и те немногочисленные авторы, которые специально занимались историей сакалиба. A.M. ал-'Аббади, писавший через три
года после появления второго тома <Истории> Леви-Провансаля, утверждал, что первые
неволь-пкш-сакапиба были пленниками германских и скандинавских воинов, проданные
испанским арабам, но затем <арабы расширили значение этого названия (сакалиба. -Д.М.) и стали применять его к невольникам из любого христианского народа, которых они
приводили и определяли на службу в халифский дворец> [635, с. 8-9]. Исходя из такой
трактовки, ал-'Аббади зачислял в сакалиба всех встречавшихся ему в источниках рабов и
слуг, вне зависимости от того, назывался ли кто-либо из них действительно саклаби или
нет [635, с. 11]. Такой подход сохраняется в историографии и ныне, что легко проследить
по последним работам. М.Ал-Мануни в вышедшей в 1983 г. статье о культуре сакалиба в
мусульманской Испании утверждал, что они были выходцами как из Центральной Европы, так и с севера Испании, воспитанными при кордовском дворе и обученными для службы в
государственной администрации [640, с. 21]. М.Мевак в 1994 г. писал, что <среди людей, служивших кордовским властителям, главным образом выходцев из Восточной и
Центральной Европы, были также и уроженцы Южной Европы> [546, с. 309], повторив
затем уже известную нам трактовку, согласно которой сакалиба называли <всех рабов-
чужеземцев, определенных в войско или приставленных к различным службам во дворце и
халифских гинекеях> [546, с. 310]. При этом <с IV-X вв. слово саклаби стало общим
понятием, обозначавшим евнуха или, по меньшей мере, считавшимся эквивалентом этого
слова> [546, с. 312]. В том же году П.СкэЙлз, рассматривая участие андалусских сакалиба
в политических событиях, последовавших за свержением 'амиридской династии в 1009 г.
(об этом см.: часть III, гл. 2), зачислял в эту категорию всех известных ему рабов, слуг и
невольниц - в том числе, например, Субх, любимую наложницу кордовского халифа ал-
Хакама II (961 -976), которая была родом из страны басков [589, с. 133-141].
<Неславянская> интерпретация понятия сакалиба была, однако, принята не всеми
специалистами. В вышедшем в 1946 г. комментированном издании сообщения Ибрахима
Ибн Йа'куба о славянских странах (об этом источнике см.: часть I, гл. 1) польский ученый
Т.Ковальский писал, что <хотя мы не можем закрывать глаза на тот факт, что сакалиб, сакалиба означают у арабских авторов также (разрядка Ковальского. - Д.М.) различные
неславянские народы, все же по большей части и как правило это название соответствует
нашим понятиям "славянин, славяне"> [137, с. 55-56]. Шесть лет спустя мнение
Ковальского поддержал и развил его соотечественник Т .Левицкий, посвятивший немало
работ анализу сведений о сакалиба в произведениях восточных авторов. <Каждый
исследователь-востоковед, интересующийся анализом арабских источников по истории
Европы, - писал он, - хорошо знает, что термин сакалиба и связанные с ним формы
означают у ранних арабских авторов (VIII-X вв.) исключительно славян. <...> Только
позднее, причем лишь у некоторых, по большей части второразрядных, арабских авторов