День не задался с самого утра. На первом же уроке классная, которая помимо русского и литературы вела у нас английский, решила проверить мою добросовестность. Зазубренные накануне вечером слова почему-то никак не желали вспоминаться, и мой новый дневник украсила первая в этом году двойка. На алгебре я долго не мог сосредоточиться на решении задания и закономерно наделал ошибок. Добила меня новость, которую я случайно узнал из разговора двух девчонок нашего класса. Оказывается, моя любовь, с которой я сидел за одной партой, неровно дышит к одному из мальчишек девятого класса. Они болтали на перемене в пустом классе и не видели меня за приоткрытой дверью. Все последующие неприятности воспринимались уже как нечто само собой разумеющееся. На последнем уроке, которым был труд, я полчаса елозил напильником по стальному прутку, но так и не выполнил задание. Сил не хватало, а насечка на напильнике давно была заглажена моими предшественниками. Зато на натертом пальце образовалась водянка, не ставшая ждать моего возвращения домой и лопнувшая от неловкого движения при собирании портфеля. Учитывая, что все мои ранки заживали долго и имели обыкновение воспаляться, радости мне это не прибавило.

Дома на второе вместо обещанной жареной картошки была приготовлена нелюбимая мной перловая каша. Пообедав без всякого аппетита и выслушав от матери выговор по поводу двойки, я уселся делать домашнее задание. Еще только началась вторая неделя учебы, так что по многим предметам заданий на дом пока не задали, и много времени на работу не ушло. В этом году я с нетерпением ждал занятий и с радостью отправился в свой восьмой класс не от великой любви к учебе, а оттого что все лето провел совершенно один и соскучился по общению с одноклассниками. Наш военный городок представлял собой огороженную забором воинскую часть и построенные рядом три пятиэтажных дома офицерского состава. Впритык к этой части находилась другая, на территории которой располагалось здание нашей школы. Все это со всех сторон было окружено лесами, которые, как и большинство лесов Белоруссии, состояли в основном из елей и сосен. Обычно мы всей семьей на лето уезжали к родителям отца на Украину, или к родителям матери в Азов, но в этом году уехать не получилось, в отличие от моих друзей, которые, как назло, все разъехались сразу же после окончания занятий. Сбор ягод и грибов – занятие, конечно, увлекательное, но заниматься этим все лето одному... 

Я уже даже не расстроился, когда позвонил отец и сообщил, что не придет на обед. У них опять тревога, и он отправляется на удаленную точку. Точками в нашей части называли позиции ракет противовоздушной обороны. В последнее время эти тревоги почему-то объявлялись довольно часто, и мой отец, занимавший должность заместителя командира полка по связи, целыми днями пропадал на различных объектах. Чем такое могло быть вызвано в мирном одна тысяча девятьсот шестьдесят пятом году, я не имел представления. Сегодняшняя тревога означала, что отец не сможет выполнить своего обещания и посидеть со мной сегодня с паяльником над моим первым собственноручно собранным транзисторным приемником. Детали были исправными, и схему я собрал правильно, но из динамика можно было слышать только треск и завывания. Стойко приняв очередной удар судьбы, я решил убить время у телевизора, но по программе не было ни мультиков, ни художественного фильма, а концерт народного творчества и какой-то спектакль я мог смотреть только с целью нагнать сон. Попытка сунуться в комнату к сестре сагитировать ее на пару партий в шахматы успеха не имела. Настроение у нее почему-то было не лучше моего, но на дом задали гораздо больше, и ей было не до шахмат. Надежду вытянуть ребят поиграть в баскетбол на расположенной рядом с нашим домом спортивной площадке убил начавший накрапывать дождь. Я немного постоял в своей комнате перед книжной полкой, пытаясь сообразить, что бы почитать, но так и не смог ничего выбрать. Содержание немногочисленных томиков Казанцева, Беляева, Гуревича и Стругацких я знал практически наизусть. Обычно, чтобы я вовремя лег спать, родителям приходилось на меня давить, сегодня я сам улегся в кровать в восемь вечера. Удивившаяся мама даже поинтересовалась, здоров ли я.  Услышав утвердительный ответ, она покачала головой и пошла досматривать телевизионный спектакль. Сколько я так лежал, думая о несправедливостях мира и растравливая свою сердечную рану, которая мучила сильнее воспалившейся водянки, сказать трудно: незаметно пришел сон. Такого мне еще никогда не снилось. Во-первых, сон был необычно отчетливый, создающий полное ощущение реальности, а, во-вторых, мне снился огромный космический корабль. Мы все в то время были немного помешаны на космосе. Я прочитал в нашей библиотеке не только все фантастические книги, которых в ней было на удивление много, но и всю  научно-популярную литературу по космосу и космонавтике. Но то место, где я оказался, не походило ни на что виденное в книгах. Огромных размеров помещения, огороженные совершенно прозрачными стенами, за которыми ярко сияли звезды, и стелющаяся под ногами едва заметная в свете звезд лента дороги. Сколько я по ней шел, сказать было трудно. Внезапно все вокруг изменилось: исчез бесконечный коридор с дорогой, и теперь я стоял в обычной комнате городской квартиры с гладким паркетным полом и потолком не выше того, который был у нас. Из мебели в комнате были лишь полированный журнальный столик и пара кресел. Из одного из этих кресел на меня с усмешкой смотрел киноактер Вячеслав Тихонов.

– Ну что остановился? – спросил он. – Проходи и садись. И вообще, будь как дома.

– Извините, – спросил я. – Это точно сон?

– Был сон, – ответил Тихонов. – Сейчас ты уже не спишь.

– А как я тогда здесь очутился? И для чего?

– Умный мальчик, – одобрительно кивнул актер. – Никакой паники и все вопросы по существу. Начнем с того, что это место – одно из помещений машины пространства. У вас бы эту машину назвали звездолетом, но это название не соответствует ее сути. Но это неважно. Я не тот, кого ты сейчас видишь. Этот образ тебе нравится, поэтому я его принял.

– Вы пришелец?

– Я представитель расы, которая обогнала вас в развитии  на сотни тысяч лет, – ответил он. – Мы можем гасить и зажигать звезды, мгновенно перемещаться от звезды к звезде и возвращаться в прошлое. Для нас в этой Вселенной не осталось тайн. Я могу жить бесконечно долго, пока сохраняется интерес к жизни. Этот интерес у нас поддерживают самыми разными способами. Кто-то еще не потерял тягу к научной работе и занимается исследованием других Вселенных, кому-то интересно играть роль богов на планетах с другими расами, а некоторые, такие как я, играют.

– Как играют? – не выдержал я. – Сколько же вам лет?

– Больше пяти тысяч, – сказал пришелец. – А играю я с другими представителями своего вида. Мы выбираем один из миров, населенных разумными, чаще всего гуманоидами. Таких миров в этой галактике великое множество. Каждый из нас ищет себе одну особь из местных для нашей игры. Имеется два условия. Первое – это возраст, который не должен превышать шестнадцати лет по вашему счету, а второе – особь должна сама изъявить желание участвовать в игре.

– А что за игра?

– Каждый из нас выбирает мальчишку или девчонку и посылает их в одну из стран другого, как правило, более отсталого мира. Игроков редко бывает больше десятка. Если объект погиб, он выбывает из игры. Если он живет жизнью обычного обывателя, он тоже выбывает из игры и для нас уже интереса не представляет. Ваша задача – подняться как можно выше в том обществе, куда вы попадете. Как только первый из вас достигнет достаточных высот, игра заканчивается. Если это будешь ты, значит, игру выиграю я.

– А что в таком случае получу я? – спросил я, все еще не воспринимая происходящее всерьез.