Когда Шасэн, с трудом разбирая письмена, прочел грамоту о разводе, он тоже очень опечалился. Они с Чжу Бацзе вместе покинули башню и скрылись из виду. Танский монах, даже не взглянув на своих бывших учеников, шутливо сказал Владыке Маленькой Луны:

— Ваш младший брат доставляет вам столько хлопот! — И спросил, обращаясь к Даме в Зеленых Одеждах: - Что случилось с вами, почему вы тоже печальны?

—  Мне сегодня отчего-то взгрустнулось, и я написала песню на мелодию "Воронье гнездо". Не соблаговолите ли выслушать? - ответила Дама в Зеленых Одеждах. Подобрав рукава халата и скорбно сдвинув брови, она запела дрожащим голосом:

Она допела песню и продолжала сидеть в горестном молчании, а потом воскликнула:

— Господин мой! Теперь нашей любви конец. — И в порыве отчаяния обняла Танского монаха. Перепуганный монах принялся утешать ее, заверяя в своих нежных чувствах.

—  Как вы можете говорить о любви, когда через мгновение мы расстанемся? — вскричала, рыдая, Дама в Зеленых Одеждах и показала пальцем: — Посмотрите на Юг, мой господин, и вы сами все поймете.

Оглянувшись, Танский монах увидел отряд всадников, мчавшихся под Желтым Знаменем. Всадники стремительно приближались к башне. Танский монах не на шутку испугался. Вскоре башню заполонили крики воинов и ржанье коней. Предводитель отряда, одетый в пурпурные доспехи, держал в руках императорский указ. Он поклонился Танскому монаху и сказал:

— Я посланец династии Новая Тан.

Потом приказал своей свите:

—  Оденьте как подобает Полководца, Поражающего Зелень.

Прислужники, суетясь, внесли курильницу, Танский монах встал на колени лицом к Северу, а военачальник в пурпурной одежде, обратившись лицом к Югу, огласил императорский указ. Потом он достал богато украшенную печать Полководца и вручил ее Танскому монаху со словами:

— Медлить нельзя, Полководец. Враг с Запада подошел совсем близко к нашим границам. Сейчас же поднимайте войска!

— Экий ты непонятливый! — ответил ему Танский монах. — Прежде дай мне проститься с семьей. — И он подошел к Даме в Зеленых Одеждах, которая пряталась в глубине зала. Она видела, как Танского монаха произвели в полководцы, и теперь не могла подавить волнение. Бросившись ему на грудь. Дама в Зеленых Одеждах зарыдала и без сил опустилась на пол.

— Как я могу отпустить вас, господин? — воскликнула она. — Вы немощны и слабы телом, а полководец проводит дни среди гор, открытых всем ветрам, и ночует в болтах. Рядом с вами не будет близкого человека, который позаботился бы о вас и вовремя напомнил о том, что нужно накинуть плащ или снять белую поддевку. Вам придется самому обихаживать себя и бороться с холодом! Господин мой, не забудьте совета, который я вам дам на прощание: чрезмерно не наказывайте воинов, ибо они могут озлиться; будьте осмотрительны, беря в плен врагов, ибо они могут разорить ваш лагерь; не углубляйтесь необдуманно в густой лес; не продолжайте путь, если кони ржут на закате; если у реки расцветут весенние цветы, не топчите их; летом в прохладные ночи не стойте на ветру; когда вам грустно, не думайте о дне нашего расставания; когда вам весело, вспомните обо мне. Как отпустить вас одного? Я бы отправилась за вами вслед, но не смею ослушаться вашего приказа. Однако знает ли мой господин, как долги будут для меня ночи, каким унылым свист ветра, когда я останусь без вас одна? Пусть моя хрупкая душа пребудет рядом с вами в Яшмовом Шатре Полководца!

Танский монах и Дама в Зеленых Одеждах кинулись друг другу в объятия и зарыдали. Так они не размыкали объятий, горестно раскачиваясь, пока не упали в отчаянии на берегу Пруда Разбитой Яшмы. Дама в Зеленых Одеждах бросилась в воду, а Танский монах горько плакал и кричал:

— Дама в Зеленых Одеждах! Дама в Зеленых Одеждах! Вернись ко мне!

Тут на горячем коне подоспел военачальник в пурпурной одежде и увел с собой Танского монаха. А вслед за ними все войско двинулось на Запад.

Невероятно! Невероятно! Только здесь мы снова встречаемся с Новой Тан. У автора на редкость широкий кругозор.

Уже смеркалось. Из своего укрытия за холмом Сунь Укун видел, что учителя в самом деле произвели в полководцы. Путешествие за сутрами теперь было отложено на верхнюю полку, и в душе Сунь Укуна царило смятение. Не зная, как ему быть, Сунь Укун не придумал ничего лучшего, как обратиться воином и примкнуть к войску Танского монаха. Ночь он провел в большой тревоге.

На следующий день рано утром Танский монах, усевшись в своем шатре, приказал воинам вывесить стяги, оповещая тем самым о том, что набирает в войско ратников и покупает лошадей. Приказ передали во все отряды, и к полудню набралось два миллиона новобранцев. Минул еще один тревожный день.

Танский монах велел младшему Полководцу Белого Знамени, или, как его еще называли, Младшему Полководцу по Личным Поручениям, в ту же ночь разослать приказ воздвигнуть высокий помост и обнести его золотой цепью, а еще записать имена всех воинов и следующей ночью провести с помоста перекличку.

В третью стражу, когда от сияния полной луны было светло как днем, Танский монах взобрался на помост и провозгласил:

— Сегодня ночью я устрою смотр войскам, и вот каков он будет. С первым ударом колокола воины должны приготовить себе провизию; со вторым ударом — надеть доспехи; с третьим — укрепиться духом и быть готовыми выказать свою храбрость, а с четвертым собраться у помоста на перекличку.

Младший Полководец Белого Знамени, выслушав эти слова, крикнул остальным военачальникам:

—  Внемлите приказу и доведите его до сведения всех! Нынешний смотр необычайный. С первым ударом колокола воины приготовят себе еду; со вторым ударом — наденут доспехи; с третьим — укрепятся духом, чтобы выказать свою храбрость, а с четвертым — без промедления явятся на перекличку!

Полководцы и воины в один голос откликнулись:

— Если наш предводитель так повелел, кто посмеет его ослушаться?

— Младший Полководец Белого Знамени, слушай мой приказ, — сказал Танский монах, — военачальники и простые воины должны называть меня не Полководец, а Достопочтенный Полководец. — И Младший Полководец Белого Знамени разослал этот приказ по всему лагерю.

На помосте раздался первый удар колокола, и воины поспешно приготовили себе еду. А Танский монах, вновь призвав Младшего Полководца Белого Знамени, велел ему разослать приказ: "На смотре следует показать все свое умение. Во время переклички не медлить с ответом и передвигаться в строгом порядке".

На помосте вновь зазвенел колокол — на сей раз дважды, и все воины в лагере поспешно натянули на себя доспехи. А Танский монах велел Полководцу Белого Знамени поднять стяг для смотра военачальников и отдал приказ: "Строго охранять водные пути и горные проходы на подступах к лагерю. Каждый, кто впустит в лагерь странствующего ученого, странно одетого или говорящего, будет обезглавен". Полководец Белого Знамени разослал приказ по всем отрядам. А Танский монах передал ему еще одно повеление: "Будет обезглавлен всякий, кто не явится на смотр; пройдет перед входом в шатер; скажется больным; будет смотреть по сторонам; кто представится сам; кто будет прыгать или кричать; кто посягнет на чужое место; кто будет шептать что-то другому на ухо; приведет с собой женщину; предастся праздным мыслям и местам; кому недостанет мужества; кто даст волю гневу и затеет драку".

После того как этот приказ был оглашен, на помосте раздались три удара в колокол. Каждый воин в лагере укрепил свой дух и выказал готовность проявить свою храбрость. Танский монах тоже закрыл глаза и замер в неподвижности на помосте, освещенном яркой луной.