Вадим навел бинокль, но рука дрожала, и горизонт прыгал, все расплывалось. Наконец навел на резкость. Теперь стало видно четко и ясно: вода, стебли — огромные, как бамбук… И высоко поднятое лицо с закушенными от боли губами, широко раскрытые светлые глаза, раздвоенный подбородок… Голова стриженая. Ворот гимнастерки разорван, на шее кровь…

Багрецов не помнил, как спустился с мачты. До заставы далеко, километров пять. Время бежит. Вадим жадно хватает воздух. Сердце готово разорваться не только от бега, но и от волнения. Багрецов выскочил на открытое место и чуть не задохнулся. Холодный упругий ветер дул вдоль реки. Казалось, будто мчится навстречу бушующий водопад…

— Стой! Кто идет?

Для Вадима это был спасительный оклик. Он уже совсем выбивался из сил.

…Рано утром, когда привезли его плащ и потерянный берет, Вадим не удержался и спросил, чем закончились вчерашние поиски.

Посыльный развел руками:

— Мы больше по хозяйственной части. Нам про такие дела не докладывают. Но, видать, пока еще не поймали.

На том и закончился разговор.

Глава вторая

Загадка «мертвого сада»

 Прошло полгода. Все реже и реже Багрецов вспоминал случай на границе. А командировка в новый район, где Вадим никогда не бывал, совсем вытеснила старые воспоминания. Вадима предупредили, чтобы он захватил с собой телеметрические приборы, которые только-только начинают применяться в строительной технике. Это показалось странным. Ехать за тридевять земель и тащить с собой уникальные приборы на какую-то неизвестную стройку. Таких приборов нет еще, наверное, ни на одном московском строительстве. Впрочем, начальству виднее. А кроме того, интересно посмотреть новые, еще не обжитые места, повстречать новых людей и… давнишнего друга Надю Колокольчикову. Оказывается, она уже находится там, на строительстве, с аппаратами для телевизионного контроля.

Не нужно ворошить былое. Рана еще не зажила, обида помнится. А ведь три года с тех пор прошло, когда Вадим чувствовал себя самым несчастным человеком в мире, если Надя не могла с ним встретиться.

Сейчас другое. Встретились и сразу же заспорили. И чтобы Надя не подумала, будто Вадим все это время страдал в разлуке, Багрецов ни в чем не хотел уступать, проявляя свой жесткий, мужской характер.

Он яростно доказывал, что технику двигают не инженеры-исследователи, к коим принадлежит сама Надя, а люди действительно творческие, то есть инженеры-конструкторы. И что женщинам не свойственно конструкторское мышление.

— Как так? — возмутилась Надя.

Спор происходил возле проходной будки стройучастка, куда сегодня ранним утром приехал Багрецов. Пропуск еще не был готов.

Место и время для такого спора были явно неподходящие. Боясь запачкать белое пушистое пальто, Надя подстелила газету на железной бочке, а Багрецов кое-как примостился на маленьком чемоданчике.

За высоким забором из бетонных плит гремела лебедка, гудели моторы, слышалось шипение выпускаемого пара, звон металла, грохотали камни в железном кузове самосвала.

Надя, маленькая, со стриженой медноволосой головкой, отчего Вадим называл ее «щегленком», в минуты раздражения ударяла каблучками по гулкой бочке.

— У женщин нет конструкторского мышления? Ужасно! И ты это посмел сказать? — старалась она перекричать шум. — А тысячи женщин-конструкторов на заводах?!

— Да ведь это же деталировщики, — усмехался Вадим. — Ты мне назови женщину, скажем, авиаконструктора, кораблестроителя, видную изобретательницу. Нет, не исследовательницу, не математика…

— Погоди, погоди… — Надины и без того прищуренные глаза превратились в черточки, — Сейчас вспомню…

«Щегленок», — ласково поглядывая на нее, думал Вадим. Ей немало доставалось на уроках: чертит что-нибудь, рисует и вдруг забудется, начнет насвистывать. Всегда выступала на школьных вечерах. Хороший слух, музыкальность. Пророчили консерваторию, а кончилось дело радиотехникой. Увлеклась приемниками, телевизорами, поступила в техникум связи, показала недюжинные способности в области радиоизмерений, затем приняли ее в Научно-исследовательский институт электроники и телевидения лаборанткой. Училась заочно, и теперь она инженер, а для Вадима все-таки маленький «щегленок».

— Оставим, Надюша, бесполезный спор. Будущее все-таки во многом принадлежит технологии. Но не технологам-ремесленникам, а настоящим изобретателям. Но изобретатели, как правило, работают не в исследовательских институтах, а в промышленности. Вот это люди!

Сжимая в карманах кулачки, Надя нервно постукивала каблуком по железной бочке, ждала, когда Димка выскажется. Разве можно противопоставлять заводских работников ученым? Ведь одни без других ничего не стоят, а потому и работают рука об руку. Взять хотя бы ту же опытную стройплощадку, куда Институт телевидения и электроники командировал Надю. Конечно, здесь должны быть и архитекторы, и строители, научные работники и заводские инженеры. Димка еще не успел познакомиться с начальником строительства Васильевым, а то бы понял, что даже в одном лице может сочетаться видный ученый-исследователь, инженер-конструктор и технолог. Но даже и этого мало. Васильев, необычно разносторонен. Несколько лет назад он изобрел и построил танк для поисков нефти под дном Каспия, а сейчас, говорят, совершил переворот в строительной технике.

Надя ничего в строительстве не понимала. Как приехала, приказал Васильев выделить комнату для ее телеконтролеров. Зачем на строительстве нужно телевидение — Надя представляла себе довольно слабо. А здесь вообще пока еще ничего не строили. Нет еще даже ни котлована, ни фундамента; правда, вдали виднелось какое-то сооружение, а тут гараж и домики для обслуживающего персонала. За эти дни Надя встретила лишь нескольких рабочих. Вот и все ее впечатления от строительства…

Она заинтересовалась Васильевым. Седеющий, малоразговорчивый человек с умными серыми глазами. Взглянул мельком, сказал несколько обязательных слов и простился. Занятая подготовкой аппаратов, Надя его больше не видела. Капризничал один из телевизоров. Вероятно, испортился в пути. Надя нервничала, боялась — а вдруг не сумеет наладить? Как тогда? Что скажут тебе серые глаза? Ужасно!

Все эти годы Вадим старательно избегал встречи с Надей. Но вот и пришлось встретиться. Сколько же времени можно таить в себе обиду! Надя тоже перестала спорить и сердиться. Улыбается: «Довольно, Димка. Будем опять друзьями».

…Пропуск на стройплощадку наконец выписан, вахтер взмахнул рукой — давай, мол, сюда, приезжий, предъявляй документы.

Багрецов представлял себе, что такое строительная площадка, однако, миновав проходную, убедился в своем невежестве. Если Надя думала, что здесь должен быть кирпич, то Вадим рассчитывал на вполне современные методы строительства. Но где же портальные краны, блоки, панели, каркасы, бетон, кровля? Из чего же здесь собираются строить дома? Материалов не видно никаких.

— Интересно, Надюша, зачем нас сюда прислали, — сказал Багрецов, поставил чемодан на бетонированную дорожку и помахал занемевшей рукой. — Пока я ничего не вижу.

Надя с усмешкой пожала плечами:

— Тебе-то что? Не видишь и не видишь. А мне приказано видеть. Начальник строительства Васильев говорил, что телеконтролеры нужны для наблюдения за каким-то там процессом внутри здания. Я по наивности и спрашиваю: «А где, мол, оно?» Отвечает, что сегодня начнут строить. Но мои аппараты потребуются для второго здания.

— Бедный щегленок! Будешь сидеть здесь до зимы. Проси маму выслать шубу. Шутка сказать, дом построить. Минимум несколько месяцев.

Больше всего он боялся, что и сам останется здесь надолго. В другое бы время радовался: новые люди, незнакомая техника — что может быть интереснее? А сейчас совсем не то. И зачем только девушек посылают в командировки! Он готов взять на себя ее дела — как-нибудь справится, — лишь бы уехала поскорей, лишь бы не встречаться никогда.