– О чем ты говоришь? – не поняла Джейн. – О продовольствии?

– Вас было четыреста миллионов, – начала объяснять Ольга. – Как ты думаешь, где можно поселить такую прорву народа? И не просто поселить, но еще обеспечить всем необходимым? Европа перенаселена и свободных ресурсов в ней нет. Европейцам самим всего не хватает. И везде примерно то же самое, кроме Австралии и Канады. Но в Австралии нормально всех не устроишь, а Канада сама сильно пострадала от вашего извержения. И кто остается? Только мы. И свободной территории навалом, и ресурсов. А если очистить от населения, то больше вообще ничего не нужно делать – живи на всем готовом!

– А вы бы не поделились? – спросила Джейн. – Ведь все равно не используется!

– У тебя есть большая, просторная комната и лишний диван, – сказала ей Ольга. – А у соседа сгорела квартира. Пустишь ты его к себе жить, да не на время, а насовсем? И, прежде чем ответить, учти, что этот сосед тебе всю свою жизнь делал гадости и тебя саму ни в грош не ценит и считаться с твоими интересами не будет. Немцев из ГДР мы бы точно к себе пустили, может быть, даже японцев, если бы их острова начали тонуть, но не ваш народ. И брат говорил, что ваша враждебность это даже не основное. У нас слишком разное мировоззрение. Быть добрыми соседями мы бы могли, но в одной квартире не ужились бы. Подобное вообще трудно, поэтому мы больше спасаем детей. Не только из-за того, что их жальче, их проще сделать своими. Но и американцев будем принимать. Нам говорили, что это  будет уже скоро.

– Ну что, успокоила? – спросил брат.

– Больше не плачет, – неопределенно ответила Ольга.

– И чем же это ты ее успокоила? – не отстал Сергей. – Что-то тебя долго не было.

– Послушай, а как ты к ней относишься? – неожиданно спросила Ольга. – Как к сестре, или она тебе нравится, как женщина?

– Какие еще из вас женщины, – пренебрежительно ответил брат, но было видно, что он смутился. – Детский сад! Тебе еще два года ходить в школу, а она только чуть-чуть старше тебя. Возьми чашку и, если тебе нетрудно, принеси горячий чай.

На кухне Ольга увидела Джейн, которая включила чайник и доставала из шкафа банку с чаем.

– Так! – сказала она. – Ставим чай, глазки отводим и щеки зарумянились. Подслушала?

– Это вышло случайно, – еще больше смутилась Джейн. – Я просто хотела зайти и услышала конец вашего разговора.

– Ну ладно, он мне врет, может быть, скажешь ты? Тебе Сергей нравится?

– Оля, а мне обязательно быть ему сестрой?

– Все, дальше можешь не продолжать: все признаки налицо. У тебя хоть были парни?

– Был один, с которым я дружила, мы с ним даже поцеловались. Только ты Сергею не говори.

– А почему разбежались?

– Сходили в молодежное кафе и выпили стодж. А потом дядя опробовал на моей заднице новый ремень, а его турнул. Его родители еще приходили разбираться и назвали его консерватором. А меня дядя после всего еще отвел к врачу, который сделал пару уколов, чтобы не могла пробовать дурь.

– Так стодж это наркотик?

– Скорее, галлюциноген с веселящим эффектом. Удовольствия, как от наркотика, нет, но весело. Все предметы искажаются, но не страшно, а смешно. И этим можно управлять. У стойки стояла толстуха, похожая на корову. Я захотела, и у нее выросли хвост и рога. Это безвредно и не вызывает привыкания, ну или почти не вызывает. Но дядя меня тогда сильно выдрал. Он сам даже не курил и почти не употреблял виски. Говорил, что бог дал человеку ум, не для того чтобы тот его пичкал дурью.

– Правильный человек, – одобрила Ольга. – Жаль, что погиб. А у вас что, наркотики продаются свободно?

– А разве можно ограничивать людей? – удивилась Джейн. – Таким, как я, чего-то по-настоящему сильного не продадут, но если тебе больше двадцати одного года, продадут все. С тех пор, как научились снимать зависимость, это не проблема. Пробуют все, подсаживаются только придурки. Послушай, ты говорила, что погибнет растительность. Это из-за морозов?

– По-разному, – ответила Ольга. – В тропиках, где не будет морозов, гибель наступит из-за недостатка света, а если ударит мороз, то и из-за него тоже. Нам на биологии объясняли. А у нас из-за морозов деревья спят и нехватка света на них сильно не скажется, а вот длинная зима убьет двадцать процентов хвойных и треть лиственных деревьев. У кустарников отомрет только верхняя часть, потом начнут расти от корня. Лягушки, тритоны и рыба в большинстве выживут, особенно в мелких водоемах, которые быстро промерзнут. Может быть, сохранится и животная мелочь, но крупные животные все погибнут. Пойди, отнеси Сергею чай, ему будет приятно. Не хочешь? Тогда пойдем вдвоем. Прихвати печенье. Это еще со старых запасов.

– Пришли навестить болящего? – спросил Сергей при виде девушек. – Что это ты, хозяйка, расщедрилась на печенье?

– А это тебе от меня подарок за сделанную запись. Сегодня ее показывали старшим классам. Там и Джейн была в обнимку с Олегом. Но извержение, конечно, класс!

– Это получилось случайно, – смутилась Джейн. – Был сильный толчок...

– На какой, интересно, скорости вы оттуда удирали? – спросила Ольга. – Пейзаж так мелькал, что рябило в глазах. Наша училка еще высказалась, что за эту съемку безумцу, который ее сделал, нужно поставить памятник. Меня почему-то терзает подозрение, что для таких съемок ты со своей кабинетной специальностью – не самая лучшая кандидатура. Колись, сам туда поперся?

– Зато спас Джейн, и у тебя теперь есть сестра, – сказал Сергей, забирая у нее чай. – Положите печенье на столик.

– Ладно, безумец, – сказала ему Ольга. – Государственная премия и невеста – это неплохая компенсация за два пулевых ранения. Ешьте свое печение, а я пойду отдохну после школы.

– Ты сегодня собираешься домой? – спросила Лида, зайдя к мужу в кабинет. – В секретариате никого, кроме дежурного, уже нет. Я ждала звонка...

Алексей сидел за своим столом, откинувшись в кресле, и выглядел очень уставшим.

– Извини, – сказал он. – Конечно, сейчас пойдем. Суматошный день: слишком много всего случилось, поэтому немного устал.

– Да, я заметила. Весь день наши работники носились, как наскипидаренные. И почты было больше обычного. Но меня это не коснулось. Я пошла одеваться и буду ждать внизу. Не задерживайся, а то вместо меня увидишь снегурочку. Смотри, как метет.

Спустившись, он увидел Лиду, дожидавшуюся его в вестибюле.

– Даже с моей любовью к снегу это чересчур, – сказала она Алексею, кивнув на снежную круговерть за окном коридора. – Решила подождать тебя здесь.

– Давай руку, – сказал он ей, протягивая свою. – А то унесет. Снег становится проблемой. Надо запустить дополнительное изготовление снегоуборочной техники, а то имеющаяся не справляется. И конца этим снегопадам не видно.

До стоявшей в полусотне шагов машины добежали уже все облепленные снегом.

– Давай быстрей, Коля! – сказал Самохин шоферу. – А то весь этот снег сейчас растает. И мы намокнем, и вся машина будет мокрой. Улицы все равно пустые.

– Не имею права, Алексей Николаевич! – отказал шофер. – Наоборот, поедем медленней: слишком плохая видимость. А снег с вас Валентин отряхнет.

Он, не разгоняясь, поехал к выезду из Кремля, а телохранитель перегнулся через сидение и помог им немного очистить одежду. До дома ехали вдвое дольше обычного. Видимость не превышала пятидесяти метров, поэтому шофер сильно не гнал и включил навигатор.

– Позвони Лене, чтобы сегодня не приходила, – сказала Лида, когда зашли в квартиру. – Ни к чему ей мотаться по такой погоде, ужин я и сама прекрасно приготовлю.

Она быстро заварила чай и приготовила яичницу с грибами, после чего они поели и отправились на диван.

– Что у вас сегодня случилось, что все так носились? – спросила Лида. – Хорошее или наоборот?

– Было и хорошее, – ответил он. – Но, вообще-то, сегодня страшный день. Когда-нибудь его наряду с датой извержения будут поминать минутой молчания. Если сегодня погибло меньше народа, чем при извержении, то ненамного.