Правда, пока над этими дурочками смеются всем колхозом, но ведь привычка много значит. А вдруг дурочек появится ещё больше, тогда, может быть, и смех прекратится. Привыкнет народ.

Но не это меня беспокоит, а то, что в погоне за модой теряются и добрые традиции национального костюма. В нём было много хорошего, его создавал народ, а мы знаем, как бережно отбирал он всё лучшее из того, что ему оставлялось в наследство.

В селениях наших южных республик, в странах, где мне приходилось бывать, как правило, сохраняются национальные формы одежды. Но почему же так редко можно увидеть в русском селе девушку, одетую в сарафан современного покроя. Кстати говоря, это очень удобное красивое платье, и его в несколько модернизированном виде можно встретить и за рубежом.

Полезно также вспомнить, что сравнительно недавно, в довоенные годы, сельские девушки не отказывались от традиционного русского костюма, и в праздничные дни их можно было встретить в длинных широких юбках всевозможных цветов, но без аляповатых роз и букетов, которые упорно вот уже много лет предлагает нам текстильная промышленность. Теперь же странно смотреть, до чего изменились вкусы деревенских модниц. Узкое короткое платье с какими-нибудь пионами во всю спину, туфли на каблучках-гвоздиках. По улице не пройдёшь: они так и вязнут в песке. Причёска, если не под кинозвезду, то перманент в мелкий барашек.

Посмотришь и подумаешь: а куда же девалась девичья красота? Неужели её можно увидеть только в ансамбле «Берёзка» или в народном хоре на сцене.

Хорошо, что у нас в стране сохраняется культура народной песни и танца. Есть великолепные хоры и танцевальные ансамбли, пользующиеся заслуженной любовью как советского, так и зарубежного зрителя.

А вот сохранить народную песню и танец на селе в борьбе против модной западной пошлости, что порою звучит на пластинках, по радио и пропагандируется в концертах эстрадных бригад, — задача неменьшей сложности.

Что же тут говорить о любимых народных играх вроде лапты или горелок, которыми в молодости увлекались люди старшего и среднего поколения? Однажды, глядя, как девушки топчутся перед колхозным клубом в унылом танце без музыки (радиоузел не работал), я спросил, а почему бы им не поиграть в горелки. Дружный смех был ответом. Тут же стояли ребята, грызли подсолнухи, отпускали какие-то шуточки по поводу девиц и явно скучали.

Перед глазами — освещённый закатным солнцем лужок, словно самой природой приготовленный для весёлой, стремительной и, я бы сказал, азартной игры — лапты. Ведь она сродни многим давно известным играм, которыми и посейчас увлекаются за рубежом. Хотел спросить у ребят, не желают ли они попробовать свои силенки, показать ловкость, меткость в этой игре, но вспомнил, что такое занятие не для них. Скажут: «Мальчонками ещё баловались, а теперь…» Обидятся — люди взрослые.

Дело, конечно, пустяковое, но в то же время нельзя оставаться равнодушным, когда видишь, что молодёжь не всегда умеет интересно заполнить часы своего отдыха. А нам просто некогда было подсказать, привить детям многое из того хорошего и полезного, на чём воспитывались мы сами. Теперь это делать труднее.

А всё-таки попробуем. Оставим пока вопрос об отдыхе и поговорим о другом, не менее серьёзном.

Я уже упоминал, что у школьников есть «Правила поведения». Они знают, как вести себя в общественном месте. Ну а как быть с двадцатилетним гражданином, если он не понимает, что существуют общепринятые нормы уважения к окружающим?

В данном случае я не говорю о хулиганстве, не говорю о правилах проезда в автобусах или по железной дороге, о посещении парков, садов и так далее, где нарушение правил поведения грозит штрафом и прочими неприятностями.

Надо полагать, что рано или поздно правила эти окажутся ненужными; уже сейчас с милиции постепенно снимаются несвойственные ей обязанности воспитателя. Этим делом занялась общественность. Но в данном случае речь идёт о более сложных и тонких вопросах.

Городскими Советами выносятся постановления об охране покоя трудящихся. Нельзя ночью петь на улицах, играть на баяне. И это совершенно справедливо, потому что у нас достаточно молодых людей с эгоистическими наклонностями, весёлых компаний, которые не дают вам спать до утра.

Идут по улице ребята и девушки, у них кончились экзамены или, что бывает в селах или на рабочих окраинах, подвернулся какой-то религиозный праздник. Молодёжь в бога не верует, но есть повод погулять. И вот запевается песня. Милиционер вежливо берёт под козырёк и предупреждает.

Хотелось бы, чтобы ребятам и в голову не могло прийти будить уснувшие улицы. Людям вставать на работу, им предстоят большие дела. Спят старики; если разбудят — уже не заснут. Хотят спать больные. Грудные дети просыпаются, будят измученных матерей.

И всё это — нервы, потерянное здоровье, потерянные часы, так как рабочий человек не может полностью отдать себя труду, потому что устал от бессонной ночи.

Откуда этот жестокий эгоизм у молодых весёлых компаний? Неужели они не понимают, какое злое дело творят ради собственного удовольствия?

Или вот пример совсем другого плана.

В автобус вошла хорошо одетая девушка, развернула пачку мороженого и с наслаждением впилась в него зубами. Она стояла в проходе, и пожилая женщина, сидевшая рядом, отодвинулась, боясь, что капля растаявшего мороженого упадёт на пальто. Девушка не заметила этого и продолжала есть. Женщина запротестовала и сказала, что так вести себя неприлично.

— Неприлично? — расхохоталась девушка. — Вот уж не понимаю.

И не понимает, ибо это слово для неё имеет другое, крайне ограниченное значение. Неприлично появиться в клубе или театре в старом платье, с простенькой причёской, с ненакрашенными губами, но в то же время, когда откроется занавес, она может грызть леденцы, мешая соседям слушать.

Как-то недавно в одном из клубов я долго не мог понять, чем вызвано странное шумовое сопровождение спектакля, оглянулся и увидел девичью компанию с кулечком леденцов. Я уже не говорю, что в сельских клубах лекция, например, может идти под сплошное щёлканье подсолнухов. Ведь достаточно двух-трёх таких любителей, чтобы испортить настроение не только лектору, но и всем слушателям.

Или вот ещё пример явного неуважения к окружающим.

Не так уж давно к нам проникла западная привычка выражать своё одобрение свистом. Подчас мы его слышим на трибунах стадиона. Но с незапамятных времён в нашем народе свист в комнате или, тем более, в зрелищном помещении считался верхом неприличия. «Свистунов — на мороз» — есть даже такая народная поговорка. Если же свистят актёру, то это значит, что он должен уйти со сцены.

Но ведь иной раз мы слышим пронзительный свист в рабочем или сельском клубе, когда там идёт кинокартина. Даже на концерте молодые ребята свистом выражают и восторг и всякие другие эмоции.

А девушки? Многим из них, в ещё большей мере, не хватает сдержанности. Не только в клубах, но и в концертных залах столицы, даже в опере, вас всегда будут возмущать истерические визги неких девиц, которые вы слышите после каждой спетой тенором арии.

Ленский прощается с жизнью — вас глубоко трогают и музыка и незабываемые стихи. Вдруг — визгливые овации. Ясно одно, что свист в кино и визги в театре — явления общего порядка. Это всё идёт от элементарного эгоизма, полного неуважения к окружающим. Нечего и говорить, что при этом теряется, а порой и сводится на нет та великая сила искусства, что заключена в музыкальном и драматическом произведениях.

Иной раз диву даёшься, наблюдая, что нравится нашей молодёжи, а к чему она относится весьма прохладно.

Вот, скажем, клуб. Сюда приехала концертная бригада. Оглядываешься, смотришь — все ряды заполнены молодёжью. Выступают пианист, баритон, балетная пара, причём все они мастера своего дела. Ну и что же? Вежливые хлопки.

Но вот появляется молодой тенор, и зал преображается. Поёт он скверно, приторно-вульгарно, с дикцией не в ладах. И в то же время — потрясающий успех. Он ещё дотягивает последнюю ноту, а в зале уже буря оваций. Приходится вновь и вновь бисировать. Девушки кричат, захлебываются от восторга.