Здесь, в Хюэ, всё было иначе. Спокойствие, размеренность, скромность в убранстве города, одежда людей — всё это как-то больше вязалось с национальным характером. Удивление быстро прошло. Через несколько дней он вновь привык к родному городу. Спокойствие принесло Тханю прекрасные минуты отдыха после огромного напряжения, усталости от встреч с чужими ему городами, чужими людьми.

Пройдя к мосту Чангтьен, он остановился и стал любоваться этим огромным красавцем, поднявшимся над Ароматной. В душе каждого жителя города этот мост — символ. В нём огромный символический смысл для жителей Хюэ, как в озере Возвращённого меча для ханойца или очертания крытого рынка Бентхань для сайгонца. И сколько бы других больших, красивых мостов ни видел на своём веку Динь, ни один из них не мог сравниться с этим красавцем, перекинутым через реку Ароматную. Это и понятно, потому что мост был частицей его родного края. У берегов реки Ароматной — скопление заснувших сампанов. Они придут в движение лишь с приходом ночи. Рядом с Фан Тхук Динем прошло несколько учениц с портфелями, в широкополых шляпах, длинных платьях, со смышлёными глазами, улыбками, обнажающим и ослепительно белые зубы. По их щебетанию он понял, что ОНИ ведут речь о листовках, расклеенных ночью по юроду тайной рукой борцов Сопротивления. Они говорили об этом с восторгом, восхищением. Фан Тхук Динь улыбнулся. В этом, кажущемся очень тихим городе шла бурлящая, словно готовый к извержению вулкан, жизнь. Вулкан вот-вот готов был обрушить лаву на головы французских оккупантов и очистить от них родную землю. Революция привела в движение этот вулкан.

Звук ревущих двигателей заставил Фан Тхук Диня повернуться. На автомашинах в сторону Анкыу проезжали французские солдаты. Впереди машин, оставляя на асфальте глубокий след, шло несколько танков, за ними в колонне — более двадцати грузовиков, переполненных вооружёнными до зубов французскими солдатами. В их глазах было что-то звериное. За машинами шли на прицепах пушки, радиостанция. Куда могла следовать эта колонна? Прохожие останавливались, молчали. Это было многозначительное молчание.

Фан Тхук Динь невольно вспомнил 1946 год, когда французские колонизаторы только что вернулись во Вьетнам. Они также сидели на новеньких американских грузовиках. На их лицах сияли улыбки. Они ехали, словно на парад, и думали, что страна уже пала к их ногам. Минуло восемь лет. Сколько этих машин пошло на металлолом! Сколько солдат экспедиционного корпуса, с радостной улыбкой восседавших на машинах, осталось навечно лежать во вьетнамской земле, а их могилы заросли травой! Те солдаты, которые проезжали сейчас по мосту, были отнюдь не веселы. Это и понятно. Машины везли их на место тех, чьи трупы усеяли вьетнамскую землю.

Фан Тхук Динь подошёл к почте. Заказал телефонную кабину для разговора. В гостинице, где он остановился, телефон был, но Динь решил не пользоваться им. Войдя В кабину, он попросил соединить его с номером 377.

— Алло! Это «Эр Франс»? — спросил он по-французски.

— Да. Слушаю вас, — ответил женский голос.

— Соедините меня с начальником отделения.

— Одну минуту.

Фан Тхук Динь подождал. Через две минуты в трубке раздался шум.

— Алло, кто это? — спросил его кто-то по-французски. — Господин Рене?

— Да, это я.

— Добрый день. Это Фан Тхук Динь.

— А… Добрый день.

— Я хотел сообщить, что билет на самолёт до Сайгона мною пока не использован. Я остаюсь по делам в Хюэ ещё на несколько дней. Как только закончу дела, позвоню вам и попрошу прямой билет во Францию.

— Хорошо. Ото можно будет сделать. У вас есть ещё что-нибудь?

— Пожалуй, всё. Спасибо. До свидания.

— До свидания. Желаю удачи.

Фан Тхук Динь вышел из здания почты. Он оглядел быстрым взглядом проходивших мимо людей. Затем не торопясь направился к храму святой Марии, спустился к мосту Анкыу. Подойдя к двухэтажному особняку, окружённому красного цвета железным забором, он позвонил. Дверь открыла служанка. Динь увидел Као Суан Данга. Тот, засунув руки в карманы, вёл беседу с мужчиной высокого роста, одетым в военную форму. На погонах у мужчины виднелось два просвета. Говорившие повернули голову в сторону Диня. Фан Тхук Динь кивком головы поприветствовал их и спросил прислугу:

— Скажите, Ван Ань дома?

Та по успела ещё ответить, как Као Суан Данг произнёс:

— Приветствую, Динь. Ты к Ван Ань? Она ещё не вернулась. Заходи, заходи.

Фан Тхук Динь вошёл. Калитка защёлкнулась на замок. Као Cyaн Данг пожал ему руку и представил:

— Это мой друг, подполковник Тхиеу. Ван Тхук Динь — друг племянницы Ван Ань, доктор права, только что вернулся из Франции.

Динь и подполковник поздоровались. Подполковнику было немногим больше тридцати. Небольшое лоснящееся лицо, чёрные волосы, уложенные прямым пробором на обе стороны головы, хитрые, бегающие глаза. Као Суан Данг жестом руки пригласил:

— Заходите в дом, поговорим.

— Я не помешал? — спросил Фан Тхук Динь.

— Нет, нет. Мы просто болтали о том о сём. Гостиная, как и говорила Ван Ань однажды, была уставлена старинной мебелью. Као Cyaн Данг попросил прислугу приготовить чай. Они сели в глубокие кресла, на которых лежали вышитые подушечки. На столе — чайный сервиз, ваза с цукатами, пепельница.

Подполковник сел в кресло и принялся за цукаты.

— Данг, ты знаешь майора Фук Сона? — спросил он. — Это прекрасный физиономист. Отлично гадает. Пользуется известностью в Сайгоне уже лет двадцать.

— Ну и что?

— О, он прекрасно угадывает судьбу, — продолжал Тхиеу, размахивая руками, — но хапает за это большущие деньги. С меня содрал пятьсот пиастров да с жены — ещё пятьсот. Тысячи как не бывало. Но он, дьявол, здорово угадывает. Он говорил, что я везучий, что фортуна повернулась ко мне лицом. И верно. Ты посмотри, сколько раз парни из Сайгона собирались гнать меня в шею из этого округа, но я до сих пор сижу. У меня прекрасное местечко. Французские генералы ценят, уважают меня. А генерал Шалон обещал посодействовать, чтобы мне дали французское подданство. Моя жена прямо загорелась от радости, всё толкала меня, чтобы быстрее устроить это дельце. Получить французское гражданство, конечно, совсем неплохо, и французы будут больше доверять. Но — с другой стороны — я во вьетнамской армии, и торопиться не следует. Надо быть половчее, похитрее, порасчетливее.

Као Суан Данг пригласил гостей к чаю. Подполковник Тхиеу рассматривал свою ладонь.

— Фук Сон описал по моей руке всё моё будущее, — продолжал Тхиеу. — Сначала он отказывался, не говорил. Потом пощёлкал языком, покрутил мою ладонь, долго расспрашивал и сказал, что я буду богатым и знаменитым человеком. Не знаю, можно ли верить ему, но пока всё, что ОН говорил, сбывается. Жена от него прямо в восторге. Он сказал ей, что мои и её линии совпадают, что у пас будет общая судьба. Фук Сон говорил мне, что он гадал императору Бао Даю, губернатору Бревье и многим другим высокопоставленным лицам. — Пить чай подполковник, видимо, не хотел. Он непрестанно жевал цукаты и всё время говорил о себе. Казалось, для него не было более любимой темы. — Он как-то произнёс слова, над которыми я ПОСТОЯННО размышляю. Он сказал, что счастье придёт ко мне не с Запада, а из ещё более дальних краёв. И когда придёт этот счастливый момент, то им надо воспользоваться немедленно, потому что такое бывает один раз и жизни. Потом он спросил, в какой день я родился, и сказал, что если я приду к нему позже один, то он более точно предскажет мою судьбу. Я бы уплатил ему ещё тысячу пиастров, лишь бы знать, что он имел в виду, когда произносил эту фразу.

— Одно совершенно ясно, — заметил Као Cyaн Данг, воспользовавшись паузой. — С твоим талантом ты наверняка добьёшься многого.

В наше время французы очень нуждаются в таких людях, как мы, — самодовольно улыбнулся подполковник. — Жизнь течёт. Мой отец был безграмотным солдатом. Я стал подполковником. Не за горами и звание генерала. Правильно говорится: «время рождает героев».