В последнее время за рубежом возникла очень опасная, хотя внешне чрезвычайно привлекательная тенденция преследования авторитарных лидеров прошлого за те преступления, которые они совершили. Формально нельзя ничего возразить против того, что «вор должен сидеть в тюрьме». И вот два бывших президента Южной Кореи — Чон Ду Хван и Ро Дэ У — оказались осуждены за коррупцию. Практически до самой своей смерти преследовался чилийский генерал Аугусто Пиночет. Сербский лидер Слободан Милошевич умер в тюрьме Гаагского трибунала. Руководитель ГДР Эрих Хонеккер скончался в изгнании. И, наконец, Войцех Ярузельский лишь недавно был освобожден от судебного преследования в связи с преклонным возрастом и плохим состоянием здоровья.

Возникает вопрос: пойдут ли при таком подходе авторитарные лидеры навстречу обществу, смягчая режим, или же будут держаться у власти до последнего, нанося при этом колоссальный ущерб своим странам? Вполне возможно, что в России, где существует устойчивая тенденция коррумпированности верхов, но нет традиции честного соблюдения каких-либо договоренностей, власть станет изо всех сил сопротивляться мягкой трансформации режима. Ведь Путин явно не захочет повторить судьбу Ярузельского или тем более Хонеккера, трагедия которого разворачивалась в ГДР прямо у него на глазах.

Опыт демократизации Южной Кореи во многом необычен: страна, разделенная многолетней войной и испытавшая невиданный экономический бум, смогла относительно быстро, хотя и драматично перейти от военного режима к конкурентному политическому устройству. Как и почему в Южной Корее установилась демократия и чем ее опыт полезен для сегодняшней России?

Важнейшим событием корейской истории стала война 1950-1953 гг между Севером и Югом. На стороне одних тогда выступили СССР и Китай, на стороне других — США. В этой войне погибло не менее 2,5 млн человек, и официально она не закончена и по сей день — было лишь подписано перемирие, по которому Корея оказалась разделена на два государства. Помимо глубокой травмы для всей страны, война повлекла за собой массированное военное присутствие США в Южной Корее на протяжении всего периода холодной войны. Американцы были заинтересованы в стабильности режима на Юге Корейского полуострова и потому поддерживали лояльных им диктаторов. В свою очередь, угроза с Севера легитимировала в глазах многих южнокорейцев силовые методы правления.

Первым президентом Южной Кореи после провозглашения независимости в 1948 г. был Ли Сын Ман, герой многолетней борьбы за независимость страны от Японии, жесткий антикоммунист и ключевая фигура сопротивления Северу во времена войны. При его правлении за фасадом лозунгов о «суверенной демократии» южнокорейского образца (риторика, хорошо знакомая россиянам) скрывался слабо прикрытый авторитарный режим, жестко подавлявший своих противников. Весной 1960 г., в ответ на сопровождавшееся массовыми фальсификациями переизбрание Ли Сын Мана на четвертый президентский срок, в Сеуле и других городах страны вспыхнули студенческие беспорядки («апрельская революция»), которые приобрели массовый характер. В итоге 85-летний Ли Сын Ман вынужден был бежать из страны, и власть на короткое время перешла к оппозиции. В Южной Корее воцарился хаос, управление страной оказалось полностью парализовано, национальная валюта была наполовину девальвирована, и на фоне нестабильности в 1961 г. к власти пришли военные.

Путч, который возглавил генерал Пак Чон Хи, не встретил массового сопротивления в южнокорейском обществе, переживавшем глубокий кризис. Спустя два года Пак Чон Хи победил на президентских выборах и позднее был переизбран на новый четырехлетний срок. Затем под сильным давлением парламент страны поменял конституцию, позволив Пак Чон Хи баллотироваться на третий срок. После чего генерал, вновь придя к власти, объявил чрезвычайное положение, распустил парламент и провел через референдум новую конституцию Южной Кореи. Помимо прочего, всеобщие президентские выборы были отменены, срок полномочий главы государства продлен с четырех до шести лет, при этом число самих сроков не ограничивалось.

Именно во времена правления Пак Чон Хи Южная Корея пережила беспрецедентный рост экономики, известный как «корейское экономическое чудо». Ее основой стали мощные финансово-экономические конгломераты — чеболи, управлявшиеся семьями «олигархов», но тесно связанные с государством, поддержанные и спонсированные правительством. Их названия — Hyundai, Daewoo, Samsung — позднее превратились в мировые бренды: Южная Корея за два десятилетия проделала путь от слаборазвитой аграрной страны до индустриальной державы и мирового лидера в ряде отраслей. «Олигархи» начали играть важную роль в управлении государством: правительство и большой бизнес в Южной Корее представляли собой «взаимных заложников».

Казалось, что правлению Пак Чон Хи угрожают лишь внешние вызовы: противостояние с Севером не прекращалось, и диктатор пережил две попытки покушения, организованного северокорейцами (в ходе одного из них погибла супруга лидера). Но главные риски для авторитарных правителей часто исходят от их окружения: Пак Чон Хи не был исключением. В октябре 1979 г., на фоне растущего недовольства диктатором и усиления конфликтов в руководстве страны, Пак Чон Хи был застрелен начальником службы безопасности Южной Кореи.

Вслед за этим начался новый раунд борьбы за власть, и решающим аргументом в нем стала военная сила: в результате переворота у руля страны оказался другой генерал — Чон Ду Хван, который ввел чрезвычайное положение. В ответ в 1980 г. вспыхнула новая серия массовых беспорядков. Наиболее крупные студенческие выступления в городе Кванджу были жестоко подавлены войсками (в их ходе погибло до 2000 участников).

Находясь во главе государства, Чон Ду Хван вновь поменял конституцию Южной Кореи. Он продлил президентские полномочия до семи лет, но ограничил их одним сроком. Однако, в отличие от времен Пак Чон Хи, когда экономический рост оправдывал авторитаризм в глазах многих южнокорейцев, при Чон Ду Хване ситуация поменялась. Модернизация, которую пережило южнокорейское общество за два десятилетия, привела к тому, что запрос на перемены со стороны граждан начал расти, а ответом на репрессии стало нарастание сопротивления режиму и внутри страны, и за пределами.

Нечто подобное мы видим и в сегодняшней России: на митинги протестов против авторитаризма выходят как раз те, кто стал бенефициариями достигнутого при нем экономического роста — граждане «перерастают» авторитарный режим, который становится жертвой собственных успехов.

Под давлением оппозиции Чон Ду Хван заявил о намерении провести всеобщие выборы президента Южной Кореи, но всячески затягивал внесение поправок в конституцию, а затем и вовсе отложил этот шаг до проведения в 1988 г. в Сеуле Олимпийских игр. Весной 1987 г. Чон Ду Хван заявил о том, что его преемником на посту главы государства вскоре станет другой генерал и ближайший соратник — Ро Дэ У возглавлявший на тот момент подготовку к Олимпиаде.

Это заявление спровоцировало новый всплеск массового протеста. Но в отличие от ряда прежних выступлений против режима, к ним присоединились куда более широкие круги: волна сопротивления оказалась поистине всенародной. Во-первых, поднялась новая, намного более мощная, чем раньше, волна студенческого движения. Во-вторых, оживились профсоюзы, и по всей Южной Корее, где доселе не было серьезных забастовок, прокатилась большая забастовочная волна, насчитывавшая более 300 тыс. человек. Наконец, протестующих поддержали прежде лояльные режиму представители христианских церквей — и протестанты, и католики подняли свой голос против режима. В ходе подавления очередного студенческого выступления полиция убила одного из активистов. Его похороны в июне 1987 г. обернулись невиданной массовой демонстрацией, когда на улицы вышло около 1,5 млн участников. Несколько протестных течений, даже не вступая в формальную коалицию, слились в единый поток, основанный на «негативном консенсусе» против сохранения статус-кво.