Ольга решила, что пора заканчивать. Начавший вставать со своего стула разжалованный ею капитан, тычущая в Ольгу рукой Тарасова, ее пострадавший сын и изумленно наблюдавший за девушкой Панов – все застыли. Она достала из-под телефонного аппарата небольшую книжку справочника и набрала номер Головина.

– Виктор Аркадьевич? – это вас беспокоят из пятнадцатого кабинета. Да, Маслова, но он уже не капитан. Разжалован по собственной просьбе. Вы можете к нему подойти?

Она положила трубку на рычаг, прошлась по памяти каждого из присутствующих в кабинете и вернула им возможность двигаться. Все было проделано так, что паузы никто не заметил. Капитан выскочил из-за стола и больно схватил ее за руку. Скорее всего, он бы этим и ограничился, но Ольгу это не устраивало. Трудно навязать человеку то, что он сам не хочет делать. А помочь сделать то, что хочешь всеми фибрами души, но по какой-то причине сдерживаешься, можно не напрягаясь. Всеми фибрами души Маслов хотел ее убить, причем здесь и сейчас. Услышав приближающиеся шаги, она ослабила его контроль и подтолкнула под руку. Дверь кабинета распахнулась, и в этот же момент Ольга полетела на пол от сильной затрещины.

– Что здесь происходит? – раздался громкий голос. – Маслов, объяснитесь!

– Ольга поднялась на ноги и отряхнула платье. Все-таки она перестаралась, и рассвирепевший капитан ей хорошо врезал. В ушах до сих пор звенело.

– А вы сами не видите, товарищ полковник? – спросила она, повернувшись к вошедшему. – Это чмо, которое по недоразумению носило офицерские погоны, действовало не по законам, а в интересах своей хорошей знакомой гражданки Тарасовой. Ее сынок устроил драку во Дворце спорта, но обвинили почему-то не его, а тех, кто его успокоил. Причем забравшие нас сотрудники полиции никакого опроса на месте не проводили, действуя по указке гражданки Тарасовой. Хотя свидетелем конфликта был уважаемый в городе тренер и мастер спорта Федор Владимирович Туров.

О том, что она придержала Турова, не дав ему вмешаться, Ольга умолчала.

– Она сорвала с меня погоны! – сорвался в крик Маслов.

– Если правда все, что сказала эта девушка, она лишь сделала мою работу, – сказал Головин. – Кто зачинщик драки?

– Вот этот! – указала Ольга на Виталия. – А это мой ученик Борис Панов. Он сын управляющего Алейским отделением Сбербанка. Он вступился за одну из наших девушек, которую хотел ударить этот жлоб!

– Вы двое идете со мной, остальные ждут здесь! – сказал Головин. – Пойдемте, ребята.

– И зачем был нужен этот цирк? – мысленно спросил Нор полчаса спустя, когда всех четверых везли домой на полицейской машине. – Тебе двинули в ухо, а в моем, между прочим, до сих пор еще звенит. Развлекалась?

– Совсем чуть-чуть, – призналась Ольга. – Во-первых, я разозлилась. Тарасовой наколдовала цирроз. Лет двадцать еще поживет на лекарствах. Не женщина, а дерьмо. Муж ее, кстати сказать, недавно бросил. А, кроме злости, было еще желание провести тренировку. Вот я ее и провела, причем в приличном темпе. Ну и еще познакомилась с высоким полицейским начальством и заслужила благодарность Борькиных родителей. Татьяна позвонила отцу, но, слава богу, Стародубцев не успел вмешаться.

– Садитесь, – сказал Фролов Бортникову. – Почитайте результаты экспертизы ваших образцов.

– Все, как я и предполагал, – сказал дор, пробежав глазами несколько листов текста. – Не тот у вас уровень науки, чтобы в них разобраться. Но, если это не патентовать, мы не обязаны никому объяснять, как получаем свою продукцию. Ваше решение?

– Это очень серьезно, – сказал Фролов. – Я убедился в достоверности ваших слов, поэтому готов подкрепить наши планы деньгами. Для производства выбран Ржевский кабельный завод.

– Они нас не удавят? – спросил дор. – Мы же со временем похороним их собственное производство.

– С большим временем, – сказал Фролов. – И не все производство, а только его часть. В основном это силовые бронированные кабели. Контрольные и сигнальные кабели еще очень долго будут делаться из традиционных материалов. Перевод их производства на ваш пластик довольно трудоемок и дает малую экономию металла. Да и от ЛЭП сразу не избавятся, а значит и для них провода будут нужны. А пластик не повесишь: будет вытягиваться.

– ЛЭП быстро отомрут, – заметил дор. – Лет десять-двадцать, и все перейдут на подземные кабели.

– К этому времени мы выкупим контрольный пакет акций этого завода и перестроим большую часть производства на нашу продукцию. Пока же мы там арендуем площади и используем часть рабочей силы. Ну и оплатой аренды начнем хорошо подпитывать, что для завода будет совсем не лишним.

– ЗАО? – спросил дор. – Кто-нибудь еще в доле?

– Только мы с вами. У меня достаточно своих средств, поэтому никого другого привлекать не станем. Сам я этим сейчас заниматься не буду, поскольку есть неотложные дела в столице. Через два дня сюда приедет мой доверенный человек, с которым вы будете иметь дело. Пока вам выделяется триста миллионов. Если не уложитесь, добавлю, но немного. Главное – это получить продукцию и выйти на зарубежных потребителей, а расширять производство будем уже за счет прибыли. Что будем продавать? Только кабели или что-то еще?

– Еще концевые контакты к ним и электроинструмент для их установки, – сказал дор. – Там будет еще одно ноу-хау. Меня не устраивают ваши аккумуляторы. Слишком они недолговечны, да и емкость невелика. Поставим химический источник тока, который раза в четыре совершенней современных топливных элементов. Ничего в нем сложного или дорогого нет, поэтому обязательно нужно будет взять патент.

– А если заняться еще и их производством? – спросил Фролов. – Не к инструменту, а как отдельной продукции?

– Я не возражаю, – ответил дор. – Но сам этим заниматься не буду. С пластиком легче и надежней. Его технологию у вас никто не разгрызет.

Учебный день в понедельник для них закончился после второго урока. Началось с того, что их обоих забрала завуч.

– Ольга, – сказала зашедшая в класс Надежда Игоревна. – Забирай свою сумку и иди за мной. Нор, тебя это тоже касается.

– Она чем-то сильно недовольна, – мысленно сказала Ольга, когда они шли по коридору в учительскую.

В учительской их ждал сюрприз в лице работника отдела опеки Николая Сергеевича.

– Вас вызывают в муниципалитет, – сказала завуч. – Поэтому мы вас от остальных уроков освобождаем.

– Идите одеваться, – сказал им Николай Сергеевич, снимая с вешалки свое пальто. – Я сейчас без машины, поэтому пройдем пешком.

– Вот сволочь! – мысленно выругалась Ольга в адрес майора Лыткина. – Все-таки накапал в муниципалитет! Ну ничего, я с ними сейчас разберусь! Все равно нужно на ком-то тренироваться!

– Одевайся, – сказал Нор, подавая в гардеробе Ольге пальто. – Что думаешь делать?

– Сейчас выберу место, где будет поменьше прохожих и выпотрошу этого типа по полной программе. Нужно узнать, что им известно, кто в курсе и что хотят делать. Когда узнаем, будет видно, что делать.

Стрелки школьных часов в вестибюле показывали одиннадцать, день был будний, а на улице мела поземка. Учитывая эти три фактора, можно было ожидать, что людей на улице будет мало. Как оказалось, в районе школы их не было совсем. По приказу Ольги Николай Сергеевич замер и стоял неподвижно, пока она копалась в его памяти.

– Пролетели, как фанера над Парижем! – сказала Ольга, узнав все, что хотела. – Мало того, что им пришла бумага из полиции, на основании которой на подписи у мэра лежит решение о лишении нас опекунских прав, этот кадр уже успел побывать в лесничестве и взять у отца письменное объяснение. А попутно выразил желание осмотреть твою комнату!

– И что в этом такого страшного? – не понял Нор.

– А то, что в ней моих шмоток было больше, чем твоих! И не все они развешаны в шкафу! Только полный дурак не поймет, что мы живем вместе. Этот к таким не относится. Хорошо еще, что он сразу от нас приехал в школу и никому не звонил. Это воспоминание я ему заменила на другое, а заодно расположила к нам настолько, насколько это возможно сделать, не вызывая подозрения у его сослуживцев. Все, сейчас он очнется. Пошли.