— И поэтому эмы не стремятся в воздух? Так, скажешь?

— Конечно! Это стихия их последующего превращения.

— Ясно, эл прилетал к фабрике питательных соков подкормиться, — пошутил Ратов.

— Так и должно быть, — серьезно ответил биолог. — Эмы вынуждены заботиться о питании и работающих, и переставших трудиться.

— Любопытная порода летающих пенсионеров, — съязвил Каспарян.

«Мир летающих элов» так и остался загадкой для землян.Ни Эмс, ни тем более Эоэмм не были расположены что-нибудь сообщать об этом.

Когда Эоэмм снова явился к пришельцам Земли, они попытались разузнать у него, что означает превращение обитателей Релы в существа, отдающиеся наслаждениям и полетам.

От Эоэмма пришел лаконичный радиоответ,что ему нечего добавить к тому, что все эмы вместе радировали в космос.

Затем Эоэмм сообщил людям, что «Разум эмов» — может быть, здесь имелся в виду какой-нибудь Совет разумных обитателей, а может быть, просто понятие целесообразности — пришел к выводу, что дальнейшая связь эмов с космосом должна проводиться при участии пришельца с Земли.

— Пришельца или пришельцев? — попробовал уточнить Каспарян.

Эоэмм подтвердил, что имеется в виду один пришелец, и он почему-то посмотрел на Арсения Ратова.

— Вот здорово! — обрадовался Кузнецов. — Совместная деятельность различных мыслящих обществ Вселенной налаживается!

— Этого нельзя допустить! — запротестовал Каспарян. — Отделить одного из нас? Ни в коем случае!…

Арсений стоял, глубоко задумавшись. Он один из трех друзей был без шлема и дышал с помощью живого нагрудника.

— Отказаться просто, — сказал он. — Жить и работать с ними! Какие возможности их изучить!

— Можно наблюдать муравейник, но зачем в него садиться? — рассердился Каспарян.

И все-таки Арсений настоял на своем. Он напомнил, как отважные исследователи храбро шли жить к папуасам или индейцам и, только прожив с ними годы, начинали понимать их.Тот же Миклухо-Маклай или Шульц!… А примеры еще более отдаленных столетий! Разве в отношении инопланетной цивилизации надо поступать иначе? Пусть в распоряжении Ратова лишь несколько месяцев, а не лет, но и за это время можно увидеть эмов уже не глазами туриста, а исследователя.

Каспарян обжаловал решение Арсения Петру Ивановичу Туче, но тот ответил, что начальник разведывательной группы может поступать по своему усмотрению, так как лучше разбирается в обстановке, чем командир звездолета

Так Арсений остался среди эмов. Он отдал Толе Кузнецову свой лазерный пистолет, чтобы тот отвез его в ракету.

Космическая шлюпка, как назвал ракету Туча, не один раз совершала рейс на звездолет, поочередно доставляя на поверхность планеты всех исследователей с «Жизни». Ее водил Толя Кузнецов. Исследовательские группы были спущены на различные континенты планеты. Всюду завязывались сношения с поселениями эмов, где уже знали о прилете пришельцев с Земли.

Арсений жил среди эмов, переселясь в глубь джунглей. Он заставил себя питаться искусственными мышцами. Ведь это же были местные белки, ничем не хуже искусственных земных. Их оказалось возможным поджаривать на вертеле. Его надоумил так делать еще Каспарян. Инопланетный шашлык, по мнению друзей, не уступал даже кавказскому.

Конечно, Арсении был прав. Никогда при одних только внешних столкновениях с эмами он не узнал бы столько, сколько понял, живя среди них. Особенно он интересовался устройством общества эмов.

Эмы были ярко выраженными общественными существами. Жили они большими колониями, выращивая все необходимое для жизни, включая даже живые машины и сооружения. Жизнь их целиком была связана с природой.

Селились они в огромных «муравейниках», напоминавших пчелиные соты. Каждый эм занимал одну келью. Эти соты-кельи уходили на много этажей в глубь планеты. Однако любовь эмов к природе была так велика, что одна стена кельи всегда представляла собой часть искусственного глаза. Она соединялась с другой его частью тончайшим зрительным нервом. Сам же зрачок, исходя из склонностей каждого эма, устанавливался где-нибудь в гуще джунглей; этот выбранный пейзаж, по желанию изменяемый, и видел всегда перед собой обитатель кельи. «Кусочек природы», радовавший его в «окне дальности», был отделен от него многими этажами и даже километрами.

Общество эмов на всей планете было единым, но неуправляемым в земном понимании. Арсений не мог установить, есть ли здесь регулирующие жизнь эмов учреждения. Создавалось впечатление, что общество жило, как саморегулирующийся механизм, а еще лучше сказать, как живой организм, в котором клетки могли менять по своей прихоти местоположение, всегда оставаясь при этом его составной частью. Жизнеспособность этого организма покоилась, таким образом, на содружестве всех клеток, на безусловной разумности каждой особи, на естественном ее подчинении целесообразности.

Общаясь со многими сотнями эмов, Арсении понял, что сам способ передачи мыслей взглядом, несущим в себе информацию, исключает для эмов ложь. Иметь в мозгу одну мысль, а передать взглядом с помощью радиоколебаний другую, очевидно, было органически невозможно — не существовало барьера перехода от биотоков мозга к звуковым колебаниям. Очевидно, радиоколебания были неразрывно связаны с биотоками мозга, и каждый эм сообщал другому только то, что думал, а думал он всегда рационально и правильно.

Эмы были бесполы. Они не знали страстей и эмоций. Вся история их цивилизации была историей рационального и последовательного развития.

Докладывая по радио о своих наблюдениях Туче, Арсений вспоминал историю Земли. Тот реагировал бурно.

— Ты представляешь, Арсений, как развивалась бы вся человеческая культура, если бы на нее не влияли страсти жрецов и фараонов, королей и придворных, феодалов, цезарей и римских пап!… Как бы выглядела наша история без фавориток и временщиков, если бы ее отделить от любви, честолюбия, ненависти, мести? А главное, жажды власти?

— Не могу ее обнаружить, — кратко заключил доклад Арсений.

Находившийся в это время на «Жизни» Каспарян не преминул заметить:

— В муравейнике тоже нет власти. Каждый муравей отдает всего себя муравейнику и, по-видимому, без принуждения.

Но Арсений убедился, что на Реле действовал не инстинкт, а разум.

Эмы казались бесполыми. Но должны же были они как-то размножаться! При попытках Арсения выяснить это у эмов, они или не понимали его или не хотели понять. Может быть, интерес пришельца казался им непристойным?

Толя Кузнецов, регулярно общаясь, с Арсением по радио, высказал ему свои соображения биолога, которые и проверял Арсений, стараясь не вызвать у эмов раздражения. Каспарян оставил ему своего киберлингвиста, пользуясь для общения с эмами других групп вторым экземпляром, имевшимся на звездолете.

По-видимому, размножение эмов проходило уже на другой стадии их существования, которую Толя условно назвал эрой элов. Возможно, элы обретали различный пол, не подозревая, какой им выпадет на долю при метаморфозе. Но дальнейшее оставалось неясным. Рожали ли они живых детенышей, метали икру или откладывали где-нибудь яйца, из которых, быть может, в воде появлялись мальки энов — все это оставалось в области догадок.

Как бы то ни было, но на стадии существования эмов разумные обитатели Релы создали высокую и своеобразную цивилизацию, которую Арсений предложил называть бионической, как воспроизводящей элементы живой природы.

Встреча на берегу моря, свидетелями которой так удачно стали разведчики с Земли, действительно была принятием эмами в свое общество их нового поколения после метаморфоза.

Проведя первую часть жизни в виде морских животных, мозг которых развивался, как у земных дельфинов, эны проходили превращение, характерное на Земле для саламандровых. Может быть, глядя на эна, действительно правомерно было вспомнить о «хоми делювии те-стис»? Превратившиеся в живущих на суше эмов, с легкими вместо жабр (как и у многих земноводных), они выходили на берег, где их встречали старшие братья по биологическому виду.